Таинственный остров
(Повести и рассказы) - Карелин Павел Сергеевич - Страница 12

Профессор обещал, грустно качая толовой, и мы расстались, причем сэр Невилль поехал к себе на дачу, а я отправился в министерство с докладом о результатах командировки.

Через несколько дней, читая утреннюю газету, я случайно наткнулся на заметку, в которой говорилось, что на пороге дома пропавшего без вести профессора Перкинса был найден труп молодого индуса с огнестрельной раной в области сердца.

При нем найдена записка, в которой он просит никого не винить в его смерти…

Я не сомневался, кто был этот молодой индус…

Стояла дивная погода, когда небольшая винтовая шхуна Нью-Йоркского общества пароходства и торговли «Дельфин», пронзительно свистя, отходила от пристани гостеприимного Гавра, чтобы переплыть океан.

Шхуна была грузовая и нас, пассажиров, принятых капитаном скорее из любезности, чем из интереса, было немного: старый отставной моряк, ехавший по каким-то торговым делам в Америку вместе с дочерью, прелестной блондинкой, едва только вышедшей из детского возраста, какой-то неопределенный господин, как впоследствии оказалось, техник, ехавший на заработки в Новый Свет, и я. Что касается меня, то я был командирован в Америку фирмой, в которой я служил. Это была первая моя командировка и, несмотря на то, что я очень гордился этим, все же из желания отложить какую-нибудь сумму решил ехать на грузовом судне, проезд на котором обходился раза в три или четыре дешевле, нежели на пассажирских гигантах, где пассажирам доставляют всевозможные удобства, без которых отлично можно было бы обойтись, беря за это всевозможные добавочные доллары.

С первого же дня в кают-компании воцарилось полное согласие. Капитан Готкинс и его два офицера, ирландец Брэдди и американец Нордсон, были очень милые люди и сразу же стали относиться к нам с той простотой и искренностью, который отличают американцев от жителей Старого Света.

Моряки вели нескончаемые разговоры о течениях, ветрах, приливах, островах… Техник или читал что-нибудь, или, мрачно замкнувшись в себе, сидел насупившись, не произнося ни слова. Я же, пользуясь и тем, что моряки заняты серьезными разговорами, совершенно меня не интересовавшими в то время, и тем, что мне всего двадцать четыре года, когда так хочется жить, любить, наслаждаться, когда жизнь кажется такой прекрасной, обещающей, усиленно ухаживал за маленькой блондинкой, которая с каждым днем начинала мне нравиться все больше и больше…

Как-то вечером, засидевшись в кают-компании за стаканом грога, капитан навел тему разговора на таинственные и странные случаи, происходившие в море.

— Господа журналисты, — начал он, — смеются над рассказами о таинственных чудовищах и морских змеях, живущих на больших глубинах и изредка появляющихся под влиянием каких-либо обстоятельств на поверхности моря… А между тем, они существуют… Это вам говорю я, старый морской волк, который знает океан лучше, чем журналист свою газету. И почему бы им не существовать?.. А что их редко видят, это естественно. Их организм привык к страшному давлению нескольких тысяч метров воды, он приспособился к этому и меньшее давление причиняет чудовищу неприятное ощущение и, возможно, даже физическую боль, так как ему приходится бессознательно употреблять страшные усилия, чтобы сдерживать мускулы, привыкшие к постоянному сопротивлению давящего столба воды. Поэтому чудовища так редко показываются на поверхности воды, выброшенные со дна или сильным извержением, или какой-либо другой причиной, не зависящей от их воли… Да вот я вам расскажу… Я сам видел однажды такое чудовище…

Капитан закурил потухшую трубку и начал.

— Мы плыли в южных морях, я тогда еще служил на «Весталке», небольшой грузовой шхуне нашего же общества. Погода стояла великолепная, море было как бы подернуто маслом, ветра никакого, на небе ни облачка. Вдруг впереди нас, милях в трех, со страшным ревом и треском поднялся огромный столб воды. Небо сразу заволоклось не то тучами, не то дымом и огромная волна понеслась на нас. Все кругом стало темно и тут мы в первый раз услышали его голос… Когда большая волна была приблизительно в миле, внезапно до нас донесся резкий, пронзительный, полный страдания и ужаса крик… Не знаю, с чем бы сравнить его… Что-то среднее между звуком сирены и воплем умирающего человека, увеличенным в тысячу раз. Я никогда этого не забуду… Нас охватило и чувство ужаса перед чем-то таинственным, неизвестным и чувство жалости, сильной томящей жалости, как будто кричало не животное, а погибающий человек… Мы в страхе, растерянные, смотрели сквозь мрак на надвигающуюся волну и вдруг в белой пене увидели голову чудовища, огромную страшную голову с белыми, ничего не видящими глазами, бессмысленно смотревшими на нас.

…И вдруг в белой пене мы увидели голову чудовища…

Но тут мрак окутал корабль и мы услышали совсем поблизости еще раз его отчаянный рев… Когда тьма рассеялась, по морю ходили небольшие волны, но ничего больше не было. Стена воды, вызванная, по всей вероятности, подводным извержением, унеслась к югу, увлекая за собой и подводное чудовище, которое все мы и вся команда видели и слышали. У меня до сих пор служит боцманом Джон, который был со мной на «Весталке». Тогда он был еще простым матросом. Он всегда может подтвердить мой рассказ…

— Так, так… — одобрительно закивал головой старый отставной моряк. — Бывает… Это только люди, описывающие морские приключения и никогда не видевшие даже корабля, могут говорить что-нибудь другое… Я плаваю уже пятый десяток лет и тоже кое-что видел…

Моряк налил себе стакан грога и выпил его залпом.

— Лет пятнадцать тому назад я командовал грузовым судном «Ливерпуль» и мы плыли по Саргассову морю, когда нас застигла ужасная буря. Вы знаете, что такое буря на Саргассовом море… Каждую минуту боишься наткнуться либо на скалу, либо на мель, волны хлещут со всех сторон, не знаешь, какого направления держаться… Мы потеряли руль, винт сломался, машина попортилась. «Ливерпуль», вероятно бы, погиб, если бы не наткнулся на громадное поле, покрытое густой и плотной массой морских водорослей, среди которых он и застрял. Когда буря утихла и мгла рассеялась, мы с одной стороны в нескольких десятках ярдов от себя увидели полосу свободного моря, с другой же стороны, насколько хватал глаз, все было покрыто густым ковром водорослей, прорезанных местами небольшими пятнами воды. Поломки были настолько значительны, что нам пришлось простоять десять дней, прежде чем судно могло пуститься в путь. Вот за эти десять-то дней мы и натерпелись страху… В первую же ночь вдали в водорослях послышались какие- то странные звуки, как будто кто-то плакал, кричал, стонал… Никто из нас всю ночь не сомкнул глаз, не зная, кому или чему приписать эти звуки. На следующий вечер слышались те же звуки и кто-то приближался к кораблю, пытаясь влезть на него. Наутро мы увидели большую якорную цепь, разорванную пополам, и на местах разрыва ясно отпечатались зубы неведомого чудовища. Так мы прожили в страхе восемь дней, работая с утра до ночи, чтобы поскорее уйти из этого места. На девятый день, живя все время под угрозой нападения неведомых страшилищ, мы поставили запасной винт и приладили кое-как руль, рассчитывая тотчас же выйти из зарослей и окончить починку на море, но пока возились, наступила темнота и отъезд пришлось отложить до утра. Я, радуясь окончанию работ, забрался к себе в каюту и, почитав на ночь какую-то книгу, стал уже засыпать, как вдруг меня разбудила сильная качка. Шхуна качалась во все стороны, как при самом сильном шторме, перегородки трещали, вещи падали на пол. Я поднялся, ничего не понимая, так как ни шума бури, ни воя ветра не было слышно. Внезапно под самым моим ухом раздался шипящий свист, как будто от тысячи котлов, из которых вырвался пар. Я бросился наверх. По дороге на меня налетел, чуть не сбив с ног, перепуганный вахтенный с дико блуждающими глазами: