Таинственный остров
(Повести и рассказы) - Карелин Павел Сергеевич - Страница 14

— Большая пробоина сбоку… Починить невозможно… Вода заполняет трюм…

— Как много воды?.. Сколько времени продержимся?.. — отрывисто спросил капитан.

— Не знаю… Часа два… Не больше…

— Распорядитесь тотчас же наложить парусиновый пластырь. Я пойду осмотреть пробоину…

Капитан быстрыми шагами спустился вниз, а старший помощник позвал матросов и, вытащив с помощью их большой парус из трюма, стал прилаживать его для пластыря.

Пластырь заключается в том, что парусину сворачивают в несколько раз и накладывают снаружи на пробоину. Самое трудное — удачно подвести пластырь к пробоине. Давлением воды материя прижимается к отверстию и герметически закрывает его.

Несколько раз пластырь срывался, пока наконец не удалось подвести его к пробоине и закрыть ее. Несмотря на геройские усилия офицеров и команды, делавших нечеловеческие попытки, чтобы спасти корабль, вода в трюме все время прибывала и стало ясно, что через несколько часов шхуна все равно должна пойти ко дну. От трехдневной бури и удара при столкновении обшивка корабля разошлась и пропускала воду, которая быстро наполняла трюм.

С болью в сердце капитан отдал распоряжение готовить шлюпки, приказав положить в них теплую одежду, оружие, пищу и запас воды.

Когда все было готово, капитан в последний раз окинул судно грустным взглядом и обратился к Нордсону:

— Вы, как старший помощник, будете командовать вельботом… С вами поедет вся команда, за исключением боцмана и двух матросов, которые будут со мной… Я поеду на моторной лодке с пассажирами… Прикажите спускать.

Через десять минут две лодки, прыгая по все еще большим волнам, отчалили от погибающего судна, чтобы затеряться в беспредельном пространстве океана.

До темноты лодки шли вместе, одна в виду другой, но, когда стемнело, невозможно было ориентироваться, особенно благодаря громадным волнам не угомонившегося еще моря, и на рассвете мы уже не видели около себя вельбота и не знали, что с ним случилось.

Как оказалось впоследствии, на восьмой день Нордсон встретил китобойное судно, случайно занесенное бурей в эти моря, которое подобрало людей и доставило их в Америку.

Нас в моторной лодке было всего девять человек: капитан, его второй помощник ирландец Брэдди, боцман, два матроса, старый отставной моряк с дочерью, техник и я.

Провизии на две недели, бочонок воды, бензин, теплая одежда, оружие до краев наполнили небольшую лодку. Анна поместилась на корме рядом со мной, устроив себе подобие гнезда из свертков с теплой одеждой. Капитан, Брэдди и отец Анны по очереди дежурили около руля, держа направление по компасу на юг, где капитан рассчитывал встретить китобойные судна.

Определить местоположение лодки капитан не мог, так как во время столкновения все инструменты поломались и даже хронометр капитана, упав со стола каюты, не шел.

Так мы плыли неизвестно куда, изредка перекидываясь незначительными фразами и жадно всматриваясь в горизонт в надежде увидеть далекую точку корабля или туманную линию берега.

На четвертый день утром техник, до того времени упорно молчавший и только мрачно озиравшийся беспрестанно по сторонам, вдруг ни с того ни с сего разразился громким хохотом и потом затянул во все горло песню. Рассудок бедняги не выдержал пережитых волнений. Целый день, сидя неподвижно на одном месте, он безумным голосом распевал одну и ту же песню, никого не трогая и не обращая ни на кого внимания. Его оставили в покое.

К вечеру поднялся легкий ветер и капитан поставил парус, желая сохранить запас бензина, которого было и без того немного.

Лодка весело подпрыгивала на небольших волнах и, укачанный ее ритмическим движением, я заснул беспокойным сном человека, не знающего, что будет с ним завтра.

Ночью я был внезапно разбужен сильным шумом борьбы и энергичными ругательствами матросов. Оказалось, техник в припадке сумасшествия открыл кран от бочонка с водой и начал выбрасывать за борт запасы провизии. Схваченный матросами, он смеялся страшным, безумным смехом и повторял:

— Все равно погибнем… Лучше скорей… Вон, глядите, глядите… плывет чудовище с лошадиной головой… Оно нас поглотит… Вот оно… Вот оно… близко… Пустите!..

И внезапным движением, вырвавшись из рук державших его матросов, техник одним прыжком перескочил через борт и исчез в пучине моря.

Лодку тотчас же повернули, но все усилия отыскать утопавшего были напрасны. Так мы потеряли одного из девяти и боцман мрачно, ни к кому не обращаясь, проговорил, смотря в сторону:

— Первый… За кем теперь очередь?

Воды в бочонке оставалось едва три-четыре литра и мы были осуждены испытывать мучения жажды. Капитан отдал распоряжение сократить порцию воды до одной чашки в сутки на человека. Это было тем мучительнее, что после бури дни стояли особенно жаркие.

Со следующего же дня к мучениям неизвестности присоединились мучения жажды. Во рту пересохло, губы полопались, голова горела. Минутами сознание заволакивалось темной пеленой и тяжелый кошмар начинал надвигаться, как тисками сжимал воспаленную голову… Фантазия перемешивалась со слышанными рассказами, мерещились чудовища гигантской величины, молочно-грязного цвета, с лошадиными головами, огромные змеи надвигались, сдавливали, неведомые фантастические животные окружали, щелкая зубами и плотоядно раскрывая пасть… когда сознание возвращалось, — та же беспредельная синева океана, то же чувство полного одиночества, полной обособленности от мира, от всего живущего.

Ha седьмой день плавания ночью выпал небольшой дождь и матросы, разостлав на лодке всю парусину, какая только была, собрали некоторое количество воды.

Два-три глотка живительной влаги освежили нас и мы не так уже мрачно смотрели на будущее. Надежда встретить корабль или землю явилась с новой силой и капитан, подчиняясь общему настроению, приказал налить в бак часть оставшегося бензина, который он берег на всякий случай, и пустил лодку полным ходом.

Так мы шли часа два, когда внезапно на горизонте увидели большую волну с белым пенистым гребнем, бешено мчавшуюся мимо нас, милях в двух. Но странно: когда белый пенистый гребень приблизился настолько, что его можно было ясно различать, мы увидели, что это была не волна, а просто столб воды высотой в двенадцать-пятнадцать метров, мчащийся с фантастической скоростью по гладкой поверхности океана и отбрасывающий от себя большие волны во все стороны.

Если бы не поразительная скорость, можно бы подумать, что это подводная лодка какой-нибудь особой конструкции, идя полным ходом и разрезая носом воду, образует смерч от слишком быстрого движения.

Непонятное явление продолжалось минуты две и столб воды, поднятый чем-то гигантским, сильным, быстро промелькнув мимо нас, скрылся на горизонте.

Капитан долго смотрел вслед исчезнувшему смерчу и в конце концов, покачав головой, проговорил:

— Что бы это могло быть?..

— Пятьдесят лет плаваю на воде, — отозвался отставной моряк, — а такого явления ни разу не видел…

— Уж не морской ли это змей… — испуганно вставила Анна, до того времени довольно спокойно наблюдавшая загадочный смерч.

Все невольно вздрогнули, но в это время волны, возбужденные смерчем, достигли лодки, которую сильно закачало.

Ночью поднялся туман и мы плыли, ничего не видя в двух шагах, держась направления по компасу.

Часов около девяти вечера все собрались поплотнее в кружок на корме и капитан, чтобы скоротать время, принялся рассказывать какую-то историю. Только что он начал говорить, как вдруг приостановился и стал прислушиваться. Насторожились и мы. Из темноты до нас отчетливо донесся сначала слабый, потом все усиливающийся звук сирены.

— Корабль… — радостно вырвалось у Брэдди. — Корабль…

Но звук все рос, ширился, креп, пока наконец не заполнил весь окружающий нас воздух. Дойдя до высокой резкой ноты, звук на мгновенье оборвался и перешел в вопль, полный горя и страдания, вопль мучившегося в предсмертной агонии человека… Мы слушали, как зачарованные, не смея шевельнуться.