Таинственный остров
(Повести и рассказы) - Карелин Павел Сергеевич - Страница 22

Время близилось к закату и прозрачная синева реки горела в лучах заходящего солнца. Легкая розовая дымка над водой казалась дыханием богов.

На отмели в небрежных позах лежали несколько крокодилов. Ближе к берегу среди лотосов и водяных лилий стояли фламинго, внимательно поглядывая по сторонам. Один из них расправил свои розовые крылья, поднялся на воздух, на мгновение как бы замер и затем быстро полетел вдоль реки.

Машинально следя за полетом птицы, Мюри слегка приподнялся. Мозг лихорадочно работал, стараясь разобраться в ощущениях. «Я» как-то странно двоилось. Мюри ясно сознавал, что он Мюри Ворт, бывший студент Оксфордского университета, служивший в магазине Пеккерса на Беккер-стрит и в то же время он чувствовал себя кем-то иным.

Берега реки, около которой он лежал, были ему хорошо знакомы. Вот этот выступ с большой пальмой, островок, покрытый густым тростником, лилии, цветы лотоса… Сколько раз он их видел!.. А между тем, лондонский Мюри никогда не выезжал за пределы Англии.

Мюри чувствовал, что он переживает нечто таинственное, странное, не поддающееся анализу человеческого ума и эта невозможность понять случившееся, отнестись критически к совершающемуся заставляла его болезненно напрягать мозг, стараясь найти выход из тупика невероятности…

Еще несколько мгновений, как ему казалось, тому назад, он был в своей небольшой уютной комнате в Лондоне и, вдруг, пустыня, река, тропическая растительность, крокодилы…

Своим вторым я Мюри «знал», что он находится на берегу древнего Нила, что перед ним вдали высятся строения таинственного Египта, где он живет, но его первое «я», «я» лондонского Ворта, не хотело мириться с этим.

Поборов сильным напряжением воли слабость, Мюри приподнялся с песчаного бугра, на котором лежал. На мгновение его взгляд удивленно остановился на широкой белой одежде, в которую он был одет, но тотчас же привычным жестом, как будто он всю жизнь носил только такое одеяние, Мюри запахнул висевший конец плаща и поднялся на ноги. Машинально он провел рукой по голове и его уже не удивили длинные волосы, ниспадавшие на плечи.

Мюри подошел к реке и, зачерпнув в пригоршню воды, помочил себе лоб и виски.

С противоположного берега поднялись два фламинго и, мощно рассекая воздух розовыми крыльями, понеслись вдаль. Несколько дальше взлетели еще три или четыре птицы.

— Фламинго начинают перелетать, — подумал Мюри, — скоро стемнеет… — но тотчас же в голове его мелькнула неясная мысль, что он до настоящего момента никогда не видел фламинго и совершенно не интересовался их привычками.

Холодная вода Нила освежила разгоряченную голову Мюри. Он сделал несколько шагов по берегу и приостановился, вспоминая все случившееся с ним.

Странно. Чем больше к нему возвращались силы, тем меньше он начинал чувствовать себя прежним Вортом. И то, что раньше казалось ему диким, абсурдным, начинало казаться вполне естественным.

Уже с некоторым напряжением он вспомнил свою комнату в Лондоне, таинственного заказчика в очках, кольцо, приступы слабости. Наконец, видения старика, молодой девушки…

При мысли о девушке горячая волна пробежала по жилам Мюри, окутала мозг, на мгновение затуманила его и так же мгновенно отхлынула прочь.

— Аменорис!.. Аменорис!.. — громко воскликнул Мюри, забывая все случившееся с ним. — Аменорис!.. Она ждет меня с наступлением сумерек у входа в храм Изиды… Уже темнеет, а я еще здесь.

Силы как бы вдруг вернулись к Мюри и, поправив сдвинувшийся в сторону короткий меч, он завернулся в плащ и быстро зашагал от берега к городу.

Скоро, миновав предместье, Мюри достиг центральной части города, когда богиня ночи уже собиралась накинуть свой темный покров на готовящуюся к отдыху землю. Кое-где начинали зажигаться огни. Из некоторых домов доносились звуки флейт и арф.

Миновав дворец Фараона, Мюри достиг, наконец, великолепного храма Изиды, стоявшего на небольшой площади, и взбежал по мраморным ступеням лестницы к колоннаде храма.

Из темноты показалась фигура женщины в легком одеянии и сделала несколько шагов по направлению к Мюри.

— Аменорис!.. — прошептал он, падая на колени. — Аменорис! Моя Аменорис!..

— Аменорис!.. — прошептал он, падая на колени. — Аменорис! Моя Аменорис!..

Девушка тихо приблизилась к нему, протягивая руки…

Мюри жадно схватил протянутые к нему маленькие руки Аменорис и страстно прижал их к своему лицу.

— Мой Гору, — печально сказала девушка и Мюри понял, что это относилось к нему. — Мой Гору, сегодня я спрашивала Химеру и она ответила мне, что ветви наших жизней расходятся…

Мюри вскочил на ноги.

— Ты знаешь, — горячо заговорил он, — Химера коварна и лжива!.. Когда-то, много тысяч лет тому назад, когда впервые были изобретены письмена, Василиск обратился к Химере с просьбой научить его искусству читать. Химера согласилась с условием, чтобы Василиск раньше открыл ей тайну познавать мысли людей. Василиск согласился и, когда Химера узнала то, что ей нужно было, она ударила Василиска под ребро и убила его… И с тех пор она всегда обманывает… так как посредством лжи она узнала тайну Василиска…

— Нет, — возразила Аменорис. — Нет, мой Гору! Химера не солгала — я ее закляла страшным словом Изиды и она сказала правду… Она не посмела бы солгать… Великая Гатор, богиня любви, во власти которой находятся людские сердца, бессильна…

Аменорис закрыла лицо руками..

— Но если наше счастье в руках Изиды, — возразил Мюри, — то в ее власти дать его нам. Что значим мы, незаметные песчинки земли, для богини? Не все ли равно ей, соединим ли мы ветви наших жизней в одно, или эти ветви разойдутся в разные стороны…

— Это так… — грустно ответила Аменорис. — Но планы Изиды нам неизвестны. А как мы можем изменить предопределенное ею?

— Аменорис! — воскликнул Мюри. — В тебе течет кровь фараонов Египта. Ты обладаешь тайнами жрецов. Пойдем к Изиде. Скажи страшное слово и, когда богиня явится, мы вымолим у нее наше счастье… Создавшая жизнь мудра. Она поймет, что нельзя разорвать два сердца, когда они питаются одними соками жизни… Нельзя обрубить корни и сохранить жизнь ветвям… Пойдем!

— Но как же я скажу это слово! — отрицательно покачала головой Аменорис. — Нельзя смертным безнаказанно вызывать богиню… для личных дел..

— Богиня простит нас, — возразил Мюри. — Она поймет, что не мы, а наша любовь взывает к ней, сотворившей и Любовь и нас, и вложившей в наши души чувство, которое сильнее смерти…

— Я боюсь, Гору, — воскликнула Аменорис. — Богиня справедлива, но страшен ее гнев…

Мюри сильно сжал руку Аменорис, пытливо смотря ей в глаза.

— Так, значит… — медленно заговорил он глухим голосом. — Ты, Аменорис, ты подчиняешься решению, переданному тебе лживой Химерой?.. Ты отступаешь, не испробовав все средства, какие во власти смертных?.. Ты боишься гнева богини?.. Так что же? Разве для нас ее гнев страшнее разлуки?.. Ты не любишь меня, Аменорис?.. Богиня Гатор не коснулась лепестками лотоса твоего сердца…

Аменорис вдруг решительно выпрямилась.

…Аменорис вдруг решительно выпрямилась.

— Нет, Гору, нет! — с внезапной энергией заговорила она. — Я не могу отказаться от тебя… Ты прав, гнев богини менее страшен, чем вечная разлука… Пойдем!..

И схватив своими тонкими, словно высеченными из мрамора, руками сильную руку Мюри, она повлекла его к входу в храм.

Пройдя колоннаду, они вошли в большой зал храма, высеченный из белого мрамора с рельефными изображениями на потолке и стенах; посредине возвышалась громадная статуя богини Изиды с большими золотыми рогами на голове, между которыми искрилось тысячами огней искусно сделанное солнце с лучами, расходящимися во все стороны. По бокам изображения курились благовония на двух треножниках, тускло освещавших лицо богини.