Дочь Льва - Чейз Лоретта - Страница 15

• Предыдущая
• 15/83
• Следующая

— Я не знала, что вы разденетесь совсем. Вам будет очень холодно. И к тому же неприлично раздеваться, не погасив свечу.

— Искать в темноте пуговицы — утомительное занятие. Может, ты просто сунешь голову под одеяло? Или ты желаешь полюбоваться моей мужской красотой? — поддел он.

Он ожидал, что она вспыхнет, но она холодно посмотрела на него, потом невозмутимо подтянула одеяло и легла, отвернувшись к стене.

— Петро был прав, — язвительно заметила она. — У вас нет ни капли скромности. И вы тщеславны. Это меня нисколько не удивляет, после того как я увидела, что женщины пьянеют от вашего вида. — Она зевнула. — А впрочем, если хотите расхаживать по комнате голым, — ваше дело. Движение поможет вам согреться.

— Какую пикантную картину ты нарисовала, — сказал он, невольно ухмыляясь. — Двенадцатый барон Иденмонт скачет в чем мать родила, как…

— Как фавн, — подсказала она. — Или как сатир. Или Эрос. Нет, для этого вы слишком стары…

— Эрос подойдет. По крайней мере ты присвоила мне хоть какое-то божественное качество.

— Он был слепой.

Вариан сдался и, посмеиваясь, загасил свечи. Подойдя к последней свече — ближайшей к кровати, — он остановился, чтобы посмотреть на нее. Она лежала на боку, свернувшись калачиком и зарывшись в одеяло. Свет играл на ее волосах. Ему захотелось их погладить. И подоткнуть одеяло. Он не сделал ни того ни другого.

— Спокойной ночи, мадам, — сказал он.

— Naten e mire, Varian Shenjt Gjergj, — ответила она.

Албанская речь ласково лилась в уши. Вариан поколебался, потом решительно погасил свечу и направился к своему одинокому тюфяку на полу.

Хотя предполагалось, что Лушния находится всего в десяти милях к югу, небольшой отряд Вариана не смог добраться до нее за день. Ближайший мост через Шкумбу был в нескольких милях к западу от Рогожины, они перешли через него — и тотчас же шаткое сооружение погрузилось в воду.

Опомнившись после пережитого ужаса, они обнаружили, что на этом берегу на бесплодной земле нет дороги, ее размыло дождем. Пришлось идти на восток, поближе к низким холмам, по краю болотистой равнины. Они продвигались так медленно, что даже на лошадях получалось не быстрее, чем прежде — пешком.

Но сейчас Вариана занимала не местность, а мужчины, составлявшие их эскорт. Трудно было вообразить более удручающую картину.

Эсме уверяла, что это хорошие бойцы. Выглядели они достаточно свирепо: высокие, мускулистые, из-под капюшонов ветхих плащей виднеются темные усатые лица. Но грубые манеры, низкие голоса и отрывистая речь не вызвали бы доверия ни у одного англичанина.

Эсме в их окружении казалась особенно маленькой и уязвимой и нуждалась в защите. Учитывая обычную для этих мест практику, не утешало даже то, что они не подозревали, что она женщина. Вариану показалось, что мужчины разглядывают ее слишком уж пристально. Он догадывался, что у них на уме. А она — нет.

От этих мыслей на душе стало тревожно. Надо признаться, она прелестный ребенок. Он понял это еще до того, как увидел ее тело нимфы. Загорелое лицо — гладкое и нежное, полные губы мягкие и прямо просятся, чтобы их поцеловали. В том-то и беда. Она ребенок, а Вариан Сент-Джордж никогда не имеет дела с детьми, так что незачем ему и помышлять о ее губках и прочих частях тела.

Но он не мог не думать. Память то и дело подсовывала тот волнующий момент, когда он ласкал ее ножку и смотрел в завораживающую глубину зеленых глаз — тогда он впервые испытал предательский толчок желания.

Встревоженный, Вариан стал уверять себя, что это притяжение объясняется очень просто: он несколько недель не прикасался к женщине. Вкупе с путешествием в мерзкую погоду по грязной земле это расстроило ему мозги. Он воспринимает Эсме как существо противоположного пола, потому что хочет женщину, а под рукой только она.

Не беда, временное воздержание его не убьет. Он джентльмен и при всем своем беспутстве достаточно благороден, чтобы не давать волю рукам. К сожалению, он сомневался, что то же можно сказать о мужчинах из их эскорта.

Когда они наконец остановились и албанцы стали устраиваться на ночлег, Вариан отвел ее в сторону.

— Думаю, будет лучше, если ты ляжешь спать в моей палатке, — сказал он.

Увидев бунт в ее глазах и вызывающе поднятую голову, Вариан добавил:

— Спорить со мной — напрасная трата времени. Ты можешь сказать, что я глуп и нелогичен. Но будь это так, я бы вообще не прислушивался к чужим словам, верно?

— Если вы глупы, — с раздражающим терпением проговорила Эсме, — то как вы можете знать, что лучше?

— Я сказал, что так думаю, а не знаю, — взяв в союзницы всю свою выдержку, ответил он. — — Может, то, что я считаю, крайне глупо, но, дорогая моя девочка, это лучшее, на что я способен.

Она размышляла, и выражение лица у нее стало такое, какое бывало у Персиваля, когда тот решал геологическую задачку.

— Понимаю, — сказала она. — Как прошлой ночью. Вы вбили себе в голову сумасшедшую мысль, что меня надо защищать. Вы видите опасность здесь, где ее нет, и не видели в Дурресе, где она была. Аллах, какой же вы путаник. Наверное, матушка вас в детстве уронила и вы ушибли головку.

Вариан и глазом не моргнул:

— Нужно проявлять терпение к умственно неуравновешенным людям.

— Нужно быть святым, чтобы спокойно выносить вас! — выпалила она. — За все время я слышу только ваши жалобы или издевки. Как будто от этого изменится погода и восстановятся размытые дороги!

Вариан понял, что многовато брюзжал. Недовольство собой он перенес на все окружающее.

— Я ужасно испорченный человек, — сказал он. — Боюсь, я жил слишком благополучно и бездельничал. Путешествие по вашей стране — тяжелая работа, за всю жизнь у меня не бывало и одного такого трудного дня.

— Ага, и этот человек вообразил, что может защитить меня. Какая нелепица! — Эсме собралась уходить.

Вариан остановил ее, схватив за руку.

— Нелепица или нет, но я хочу, чтобы ты держалась подальше от остальных, — сказал он. — Если они увидят тебя вблизи, то быстро поймут, что ты не то, за что себя выдаешь. Мы поедим в моей палатке, и ты останешься в ней на ночь. Это единственно разумное решение.

Она покачала головой.

— Эсме, — прошипел он, — может, я испорченный человек, но я сильнее тебя и говорю это вполне серьезно.

— Я понимаю, эфенди.

— Так ты отказываешься?

Она помедлила, потом кивнула и прикусила язык. В чем проблема? Придумывая, как ее убедить, он уловил насмешливый взгляд.

— Могу я спросить, что здесь смешного? У меня по носу ползет вошь?

Она кивнула. Хоть он ничего не чувствовал, но стряхнул с носа.

— Вы провели в этой стране четыре дня и не заметили простой вещи, — сказала она. — Если мы качаем головой, это значит «да», а если киваем — «нет». Вы же сами говорили, что у нас все задом наперед? Так и есть. — Она засмеялась.

— Как я вижу, ты хочешь сделать меня мишенью своих насмешек на всю дорогу до Тепелены, — проворчал он. — Должен отказаться играть роль дурака; я великий английский бей и имею владения паши в Бакингемшире. Остается надеяться, что бей — что-то вроде дворянского звания, а не албанское название для осла.

Это ее еще больше развеселило, и она кинулась за своими вещами, давясь от смеха.

Совместный ужин получился исключительно дружелюбным. Видимо, она еще не пришла в себя от перепалки и против обыкновения не спешила обижаться на каждое слово. У них были курица, рис, маслины, хлеб и какой-то вонючий сыр, но Вариан не жаловался. Он понимал, что днем вел себя не лучшим образом, и старался не испытывать ее терпения. Она могла выйти из себя и вернуться к соотечественникам.

По счастью, несколько глотков ядовитой виноградной водки, которую здесь называли «ракия», упростили отношения. Очевидно, ее изготавливали в аду, потому что дьявольский огонь этой жидкости действовал мощнее итальянской граппы. Мужчины за ужином пили ее как воду. Хриплое пение и смех говорили о том, что они напились в стельку, а с ними, без сомнения, и Петро. «Еще одна причина держать Эсме подальше от них», — справедливо заключил Вариан.

• Предыдущая
• 15/83
• Следующая