Сила безмолвия (перевод 2001 И.Старых) - Кастанеда Карлос - Страница 10

• Предыдущая
• 10/61
• Следующая

Я почувствовал себя ужасно глупо, так как во время его рассказа у меня мелькнула мысль, что этому человеку, должно быть, было очень нелегко совершать регулярные поездки туда и обратно.

Дон Хуан смеялся надо мной, но, поскольку он обратил мое внимание на этот вопрос, я спросил, как мог Нагваль Элиас быть в двух местах одновременно.

– Сновидение – вот реактивный самолет мага, – сказал он. – Нагваль Элиас был сновидящим, а мой бенефактор был сталкером. Он мог создавать и посылать то, что маги называют телом сновидения или другим, и находиться одновременно в двух разных местах. С помощью своего тела сновидения он мог выполнить свои обязанности мага, в то время как его настоящее «я» оставалось в уединении.

Я заметил, что со мной происходит что-то странное: я с легкостью принимал то, что Нагваль Элиас мог посылать свой осязаемый трехмерный образ, но хоть убей не понимал объяснений насчет абстрактных ядер.

Дон Хуан ответил, что я мог понять идею о двойной жизни Нагваля Элиаса, поскольку дух как раз производит последние корректировки в моей способности к осознанию. Я тут же начал бурно протестовать по поводу таинственности его заявления.

– Ну что же тут таинственного? – воскликнул он. – Это сообщение о факте. Ты мог бы сказать, что этот факт является недоступным в данный момент, но момент изменится.

Не дав мне возможности ответить, он снова начал говорить о Нагвале Элиасе. Он сказал, что у Нагваля Элиаса был пытливый ум и очень умелые руки. Во время своих путешествий в качестве сновидящего он видел множество предметов, которые потом копировал в дереве и железе. Дон Хуан уверял меня, что некоторые изделия отличались завораживающей, изысканной красотой.

– А что служило ему оригиналами? – спросил я.

– Не существует способа узнать это, – сказал дон Хуан. – Ты должен принять во внимание, что, поскольку Нагваль Элиас был индейцем, он пускался в своих сновидениях в странствия тем же способом, что и дикий зверь, рыскающий в поисках пищи. Зверь никогда не обнаружит своего присутствия, если кто-то есть поблизости. Он нападает лишь в случае, когда ему никто не мешает. Нагваль Элиас как одинокий сновидящий посещал, так сказать, свалку бесконечности, когда поблизости никого не было, а затем копировал все, что видел, не зная при этом ни назначения этих вещей, ни источника их происхождения.

И снова я понимал его, не испытывая никаких трудностей. Смысл сказанного нисколько не казался мне абсурдом. Я уже собирался сказать ему об этом, но он остановил меня движением бровей и продолжил свой рассказ о Нагвале Элиасе.

– Посещать его было для меня огромным удовольствием, – сказал он, – но в то же время источником странного чувства вины. Обычно я смертельно скучал у него – не потому, что Нагваль Элиас был занудой – просто Нагваль Хулиан не имел себе равных и портил кого угодно на всю жизнь.

– Но мне казалось, что ты чувствовал себя в доме Нагваля Элиаса уверенно и легко, – сказал я.

– Да, это так, но это и было источником моей вины и моих воображаемых проблем. Как и ты, я любил мучить самого себя. Думаю, вначале я нашел покой в обществе На-гваля Элиаса, но позже, когда я лучше понял Нагваля Хулиана, пошел его путем.

Он рассказал мне, что перед домом Нагваля Элиаса была открытая веранда, где у него размещались кузница и столярная мастерская. Этот дом из необожженного кирпича под черепичной крышей представлял собой огромную комнату с земляным полом, где он жил с пятью женщинами-видящими, которые, по сути, были его женами. Кроме них, были еще четверо мужчин-магов, тоже видящих, которые жили в маленьких домиках вокруг дома Нагваля. Все они были индейцами из разных частей страны, переехавшими в Северную Мексику.

– Нагваль Элиас с большим уважением относился к сексуальной энергии, – сказал дон Хуан. – Он полагал, что, если она нам дана, мы должны использовать ее для сновидения и что сновидение утрачено человечеством из-за его способности нарушить шаткое умственное равновесие впечатлительных людей.

Я учил тебя сновидению так же, как он учил меня, – продолжал дон Хуан. – Он учил меня, что, когда мы спим, точка сборки смещается очень мягко и естественно. Умственное равновесие является не чем иным, как фиксацией точки сборки в привычном для нас месте. Во сне эта точка сдвигается, и поскольку сновидение используется для контроля этого естественного сдвига и в сновидении задействована наша сексуальная энергия, то, когда эту энергию растрачивают на секс вместо сновидения, результат подчас оказывается катастрофическим. В этом случае точка сборки у сновидящих сдвигается в неправильное положение и они лишаются рассудка.

– Что ты хочешь сказать этим, дон Хуан? – спросил я, чувствуя, что сновидение не является основной темой нашего разговора.

– Ты – сновидящий, — сказал он. – Если ты не будешь осторожен со своей сексуальной энергией, то можешь подвергнуть себя опасности неправильных сдвигов точки сборки. Минуту назад ты был озадачен своими реакциями. Это значит, что твоя точка сборки двигается не совсем правильно, поскольку твоя сексуальная энергия не сбалансирована.

Я сказал что-то глупое и неуместное о сексуальной жизни взрослых мужчин.

– Наша сексуальная энергия – вот что управляет сновидением, — повторил он. – Нагваль Элиас учил меня, – а я учил тебя, – что ты используешь свою сексуальную энергию или для занятий любовью, или для сновидения. Третьего не дано. Причина, по которой я заговорил об этом, заключается в том, что твои трудности в понимании нашей последней темы – абстрактного – связаны с серьезными проблемами со сдвигом точки сборки.

Так же было и со мной, – продолжал он. – Только когда моя сексуальная энергия освободилась от пут мира, все стало на свои места. Для сновидящих это является правилом. У сталкеров все наоборот. Мой бенефактор был, как ты бы выразился, распущенным в сексуальном отношении – и как обычный человек, и как Нагваль.

Дон Хуан был близок к тому, чтобы открыть мне деяния своего бенефактора, но потом, очевидно, передумал. Он тряхнул головой и сказал, что я слишком негибок для таких откровений. Я не настаивал.

Он сказал, что у Нагваля Элиаса был такой уровень внутреннего покоя, какой сновидящие приобретают лишь пройдя через невообразимые битвы с самими собой. И эту собранность он использовал для того чтобы полностью погрузиться в задачу отвечать на вопросы дона Хуана.

– Нагваль Элиас объяснял, что для меня препятствием в понимании духа было то же самое, что и для него, – продолжал дон Хуан. – Он полагал, что существует два разных вопроса. Первый – потребность в непрямом понимании того, что такое дух, второй – непосредственное понимание духа. Когда поймешь, что такое дух, второй вопрос разрешится сам собой, и наоборот. Если дух будет говорить с тобой при помощи безмолвной речи, ты немедленно и в точности узнаешь, что такое дух.

Он сказал, что Нагваль Элиас видел причину трудностей в нашем нежелании принять идею существования знания без слов, которые должны объяснить его.

– Но у меня не возникает трудностей в понимании этого, – сказал я.

– Принятие этого утверждения не такая уж легкая штука, какой, по твоим словам, она для тебя является, – сказал дон Хуан. – Нагваль Элиас обычно говорил мне, что все человечество отошло от абстрактного, хотя когда-то мы, должно быть, были очень близки к нему. Оно, безусловно, было той силой, которая поддерживала нас. Потом произошло нечто такое, что отвратило нас от абстрактного. Теперь мы не можем вернуться к нему назад. Обычно он говорил мне, что ученику требуются годы, чтобы получить возможность вернуться к абстрактному, то есть понять, что знание и язык могут существовать независимо друг от друга.

• Предыдущая
• 10/61
• Следующая