Откровенные диалоги о штрафниках Великой Отечественной - Пыльцын Александр - Страница 3

Кто Вам, Александр, внушил, что там не разрешали идти в атаку иначе, чем «во весь рост», и только «за правду» штрафники страдали, а не было среди них ни струсивших, ни ворующих, ни драчунов или хулиганов, ни погубивших зря боевую технику или прятавшихся на оккупированной врагом территории от партизанской борьбы с ним и т. п.?

Второе письмо от Наташи Ким:

Александр Васильевич, здравствуйте!

Пока фильмы с Вашим участием в монтаже. Как только будет известно, я сразу же Вам напишу или позвоню.

Книги Александру Маршалу передали сразу по приезду.

Исходные материалы я Вам перешлю в ближайшее время!

Однако автор подаренной книги генерал Пыльцын от «Маршала Минькова» даже элементарного «спасибо» за подарок не дождался, а очень милая Наташа Ким по каким-то причинам надолго одно время перестала отвечать на мои запросы, и о «монтаже» больше ни слова. Видимо, и на этом военном телеканале есть силы, которые не преодолеть и правде, если она не совпадает с мнениями влиятельных на нём лиц.

Я не ставлю Александра с таким звучным псевдонимом в ряд со злобными фальсификаторами, как упомянутые выше Арестов и Нестеренко. Оказывается, есть и другие, на мой взгляд, тоже талантливые поэты-исполнители, как бы помягче выразиться, либо поверившие каким-то байкам, либо отдельным недобросовестным фильмам «маститых мастеров кино», на тему штрафных формирований, но в своих произведениях так или иначе ставшие по ту сторону баррикад.

Так некто В. Воронцов, именуемый себя «Графъ», откровенно признаёт, что поверил Володарскому и написал: «Идут давно штрафные роты,/ И по шоссе, и по болоту./ Ползут десантник и моряк,/ В кустах их ждал заградотряд/.

Примеров подобных отклонений от истины многих авторов, искажённо представляющих уже более 70 лет ушедшую в историю большую и тяжёлую войну, можно приводить много.

Но предлагаемые читателю в этой книге тексты некоторых видео- и пресс-интервью различным печатным и телеСМИ, надеюсь, дополнят правдивое представление читателей о той непростой войне, какой была Великая Отечественная, о некогда закрытой, а потому и породившей всякие недобросовестные, а порой и злостные выдумки об особенностях боевого использования штрафных батальонов и армейских штрафных рот. Конечно же, и о заградотрядах, чей действительный период применения на фронтах оказался значительно короче, чем у некоторых штрафных формирований, что лишний раз доказывает: образованные одним приказом «Ни шагу назад», они не создавались специально друг для друга.

Говорят, тот не познал счастья, кто не прошел войну, любовь и нищету.

Если эта фраза верна, то Александру Васильевичу Пыльцыну судьба отвесила более чем. Воевать – так в штрафбате. Любить – так всю жизнь. Быть нищим? Ну, так в масштабах всей страны. И, что характерно, мальчик Саша, как и миллионы его сверстников, отнюдь не мечтал о ТАКОЙ полноте бытия. Хотел стать железнодорожником и продолжить семейную традицию в родном городе Облучье. Однако планы совпадали с реальностью недолго. Десятый класс юный Александр закончил в 1941 году, за два дня до ставшей роковой для всей страны даты – 22 июня. Вскоре будущий командир взвода в штрафбате (впоследствии подчиненные любовно назовут его «Штрафбатя») трясся в военном эшелоне – в качестве рядового-добровольца.

– Александр Васильевич, за что вас в штрафбат?

– Вот и я спросил: «За что?» Решил, что это связано с репрессированным отцом. Но майор в штабе поправил: «Не “за что”, а “зачем”. Будешь помогать штрафникам искупать их преступления перед Родиной». Штрафными подразделениями должны были командовать кадровые военные.

– «Штрафбат» и «смертный приговор» – синонимы?

– Все зависело от непосредственного командующего армией, от продуманности операции. Например, в начале 1944 года наш батальон (около 800 человек) под командованием генерала Горбатова во время тылового рейда в направлении города Рогачева (Гомельская обл.) создал условия для успешного наступления основных сил и потерял убитыми всего 15 человек. После почти всех участников операции восстановили в званиях и вернули прежние награды независимо от того, были они ранены или нет.

А были случаи, когда выживали единицы – как в операции под руководством генерала Батова в октябре 1944 года в Польше.

В самом начале Берлинской операции – 16 апреля 1945 года – перед нашим батальоном поставили задачу отвлечь внимание от основных сил при форсировании Одера. Мы переправлялись без поддержки авиации, под непрекращающимся обстрелом. Лодки из плохо просушенного дерева стали тонуть. Штрафники бросались в ледяную воду и плыли, держась за борта. У меня в роте было 120 человек, а на тот берег высадилось чуть больше двадцати. Меня ранило. Потом узнал, что из бравших плацдарм остались живыми и невредимыми всего четыре человека.

– Пережить такую «мясорубку» – это вопрос везения или профессиональной подготовки?

– На войне вообще трудно сказать, кому удастся выжить, а кому нет. Вот перед форсированием Одера попал к нам летчик, капитан Смешной. Он во что бы то ни стало решил остаться в живых. Тренировался до изнеможения, научился стрелять из автомата, пулемета, противотанкового ружья, даже трофейные «фаустпатроны» освоил. Выжил в холодной воде Одера и повел за собой бойцов. Приобретенные им умения определили исход битвы – он ранил немецкого фаустника, захватил вражеское оружие и уничтожил им два танка. Но сам был убит во время следующей атаки тем самым фашистом, которого оставил в живых. Капитана Смешного я пытался представить к званию Героя Советского Союза, посмертно. Не получилось.

– Война, мне кажется, не располагает к большим чувствам. Там бы выжить…

– А у меня на фронте любовь была. С Ритой Макарьевской мы познакомились в Уфе, она в эвакуации была, я в запасной дивизии служил. Потом попали на один фронт – это везение. Иначе вряд ли мы были бы вместе. Сначала переписывались, один раз мне удалось съездить к ней, один раз – ей ко мне. А потом Рита перевелась из своего госпиталя в медпункт штрафного батальона. Вообще-то женщинам в штрафбатах служить было нельзя категорически, но моя жена получила разрешение комбата.

– Походно-полевые жены на фронте – обычное дело?

– У нас в батальоне их не было. Бывали случаи, как говорят, «зов плоти». Способы удовлетворить его искали и мужчины, и женщины. Большую роль в отношениях играла жалость к мужикам, которые на фронте несколько лет не видели женской ласки: «Мол, будь что будет, может, ему больше и не придется этого испытать».

– А как сложились ваши отношения с Ритой после войны?

– Мы прожили вместе 52 года, день в день. 14 декабря 1996 года я ее похоронил. Война нас догоняет…

– В советские времена вы не задумывались, что кое-где жизнь может быть лучше?

– Мы не строили планов, будут ли деньги при коммунизме, будет ли вообще коммунизм. Это теперь, издалека, можно критически оценивать то время. Во всяком случае, мы считали, что завоевали жизнь достойную, и жили, считая, что живем достойно. А про нынешние времена можно много говорить. Недавно на остановке познакомился с ветераном. Знаете, как он существует? Покупает, например, кости на бульон и варит их неделю. Приготовил бульон, съел – кости в холодильник. На следующий день из них же опять готовит суп. И так далее. Мы мечтали жить достойно, а живем… как получается. Но мне кажется, что я живу так долго, чтобы донести правду о войне…

Р.S. Книга Александра Васильевича Пыльцына «Штрафной удар, или Как офицерский штрафной батальон дошёл до Берлина» уже готовится к печати в Санкт-Петербурге.