Игра (СИ) - Кобзева Эльвира Юрьевна - Страница 11

Слеза скатилась у меня по щеке.

— Не отталкивай меня сейчас. Я и так сейчас как идиот выгляжу тут у всех на глазах… Поехали сейчас ко мне. Утром я сделаю все, что ты захочешь. Только останься этой ночью со мной. Я за эти полтора месяца чего только не натворил там, в Москве, пока тебя не было. Я перетрахал всех баб, которые мне попадались. Я шлюх снимал от дорогих до дешевок подзаборных. Я девочек интеллигентных из универа всех перепробовал. Но ни одна из них с тобой и рядом не стояла. Я не знаю, что в тебе меня так зацепило. Наверное, именно то, что я тебе не нужен. Я тебя очень прошу: сделай вид, что это не так сегодня ночью. И, если захочешь, завтра я уеду…

Нет, я не плакала. Слезы как-то сами собой катились, независимо от моего желания. Возьмите луковицу. Она в жесткой шелухе противного цвета. И не пахнет. Но если содрать шелуху, в нос бьет резкий запах, от которого идут слезы. Я сейчас как эта луковица — осталась без шелухи. И поэтому у меня слезы.

Никто не поймет, что я сейчас почувствовала. Это можно сравнить только с ощущениями, когда сбиваешь человека, сидя за рулем, и этот человек (в лучшем случае) становится калекой на всю жизнь. В худшем — человека больше нет. Я сейчас для Тёмы была «Котом». Я его сломала и не заметила этого. Я знала, что он чувствует, потому что я когда-то была на его месте. И я осознавала, что довела его до такого состояния именно я. И мне было страшно, что теперь он тоже станет «Котом» для кого-то другого. Из-за меня.

Впервые за многие годы я не знала, что говорить и что делать. Я почувствовала себя абсолютной голой без своей шелухи. И мне было неприятно, холодно и одиноко. Сожалела ли я о чем-то? Нет. Я просто понимала, что сейчас на мои плечи легла ответственность за этого… нет, не мальчика. Сейчас он был мужчиной. Раненым, но еще живым. Так получилось. Теперь нам обоим будет плохо. Мы будем помнить это всю жизнь. И что мне сейчас ему ответить?

Он смотрел мне в глаза и ждал. Слова застряли у меня внутри и я не могла выдавить ни одного. Я просто кивнула головой: «да».

— Я сейчас закончу тут с персоналом и подожду тебя в машине. Тебе нужно… Ты плачешь… Я подожду в машине, короче…

Он встал из-за стола и я поднялась вместе с ним. Я понимала, что ситуация вообще странная. Сначала розы на весь ресторан. Теперь слезы. Позади меня сидит Кот. И, наверняка, ничего не понимает.

Я обернулась. Он смотрела на меня, готовый вот-вот подняться со своего места и подойти ко мне. Он заметил, что я плачу, потому что сразу поменялся в лице и уже намеревался встать. Но я еле заметно качнула головой: «нет, не надо».

В вестибюле никого не было, кроме двух охранников. Они смотрели на меня преданно, словно голодные псы, которых я подкармливаю, и улыбались. Их лица ничего не выражали. Никаких эмоций. Ничего, кроме собачей преданности. Я прислонилась голой спиной к стене и медленно сползла вниз. Опустила голову на согнутые колени. Сил не было.

Сколько прошло времени, я не заметила. Возможно всего полминуты. А мне показалось, что я сижу почти вечность. Кто-то взял меня за руку и силой помог подняться.

— Катя, что? Что с тобой? Тебе плохо?

Кот смотрел на меня испуганным взглядом, не зная, что делать. Он слегка придерживал меня за локти, ибо меня шатало.

— Ты плачешь? Кто это был? Что он тебе сказал?!

Я не могла говорить. Я знала, что надо сейчас его успокоить, иначе он бы просто убил Тёму на месте — охранники даже шевельнуться не успели бы — но не могла выдавить ни слова. Я просто отстранилась и, сложив большой и указательный пальцы, показала «ок». Кот взял мое лицо в ладони и заглянул мне в глаза:

— Все в порядке?

Я кивнула.

— Точно?

Я кивнула еще раз.

— Тебя отвезти домой?

Отрицательно.

Я убрала его руки от своего лица и стерла слезы. Жестом показала, что позвоню, и направилась к выходу. Охранники моментально подскочили и распахнули мне двери все с теми же преданными улыбками. На улице было уже темно и свежо. Я вдохнула воздух и закрыла глаза. Мне почему-то было холодно. Хотелось согреться. Согреться в объятиях мужчины. Хотелось почувствовать, как чьи-то сильные руки прижимают меня к себе, словно защищая ото всех вокруг. И от меня самой в первую очередь.

Рядом мягко заработал двигатель: Тёма ждал меня в машине. Не оглядываясь, я села к нему. Глаза я не прятала. Я смотрела на него ясным открытым взглядом. Я никогда ничего не скрывала. Все, что он сказал, было правдой. В конечном итоге все вышло так, как я хотела: Тёма завтра уедет. А сегодня он будет со мной. И сейчас Кот стоял и смотрел, как я уезжаю с другим. Только я должна была быть в несколько ином настроении. Но, как оказалось, актриса из меня не получилась.

Мы ехали молча. Я была этому рада. Еще один такой монолог я бы сегодня не перенесла. Удивительно длинный, восхитительный и чудовищный день сегодня у меня выдался. Пережить его скорее. «Быстрее, Тёма, едем быстрее», — шептала я про себя.

Он словно услышал. 120 по нашему городу — это все равно, что с разбега в стену. С ума сошел. Но я знаю, что ему сейчас все равно. Я знаю, что ему сейчас «было так больно, что жить и дышать в данный момент не хотелось». Я помню, как это. Просто помню и все. Завтра он уедет, а я поплачу 5 минут и забуду.

Через некоторое время, после долгого плутания по городу, в силу того, что мой московский гость был тут впервые, мы остановились у «Золотого яблока». Символично, ничего не скажешь. Буду надеяться, что дневной персонал сменился. Тёма заглушил мотор и потянулся к бардачку. Открыв его, он извлек оттуда маленькую черную бархатную коробочку, которая не оставляла сомнений в том, что лежит там внутри. Он протянул ее мне.

— Катя, возьми, пожалуйста, это сейчас. Утром я бы не хотел… Это подарок. Обещаю, что он будет последним. Просто возьми и ничего не говори.

«Ничего не говори» — просьба, о которой я могла сейчас только мечтать.

— Завтра можешь выбросить его в реку, но сейчас просто возьми.

Я взяла коробочку и открыла ее. Всегда считала себя полным профаном в том, что касается мехов и драгоценностей. Никогда не думала, что смогу отличить бриллиант от стекляшки. Но это был бриллиант. И это было видно. Большой. Просто огромный бриллиант. В белом золоте. Я достала кольцо и одела. Размер был идеальный. Все было идеально. Ужасно, но идеально. Да, Тёма был такой: перфекционист.

— Спасибо.

Это было последнее, что я произнесла сегодня. Дальше все было молча.

Да, персонал сменился. Да, мы поднялись на лифте на четвертый этаж. Да, мы вошли в люкс, который был забронирован у меня на 30 июня. Да, там было комфортно…

В сильных мужских объятиях я растворилась. В плену у шелковых простыней, со слезами на глазах я занималась любовью с этим мужчиной, который по щелчку пальцев мог сделать меня самой счастливой женщиной на свете. Все было очень просто, а мне нужны были сложности…

Через несколько часов, когда небо еще было черным с одной стороны, и уже желто-оранжевым с другой, я выскользнула из-под Тёминой руки, которая крепко прижимала меня к себе, и вышла на балкон. Город еще спал. Да, в отличие от шумной Москвы, наш город по ночам спал, скрывая за пустотой темных окон свои секреты. Я стояла, а ветер укутывал меня в шторы из золотистой органзы, развевая их. На мне был только этот бриллиант. А напротив входа в отель, за решетчатой оградой стоял черный автомобиль с горящими фарами и опущенным стеклом со стороны водителя. Внутри то ярче, то бледнее зажигалась красная точка прикуренной сигареты. И хотя лица водителя не было видно с четвертого этажа, я знала, кто там сидел.

Я проснулась. Не открывая глаз, попыталась понять, что я чувствую прямо сейчас, потому что, открыв глаза, нужно было что-то говорить. А я не знала что. Нет, я знала что, но как это сделать после вчерашнего? Да, мне жаль Тёму. Но и себя тоже. Я не люблю его. И никогда не любила. Я не могу испытывать угрызения совести за то, что он меня любил, всю оставшуюся жизнь.