Игра (СИ) - Кобзева Эльвира Юрьевна - Страница 20

— А по-моему все НЕ очень нормально, — продолжал Кот и вид у него был серьезный. — Я неплохо тебя знаю, Кать, чтобы понять, что с тобой происходит.

Он тоже закурил. Тоже нервничал.

— Я не знал, что ты с Машкой знакома. Я вообще не знал, что ты придешь в кино. Я реально не хотел, чтобы так получилось.

— Но так получилось, — перебила его я, пытаясь взять нить разговора в свои руки и увести его в сторону. — Что случилось — то случилось. Мог бы хоть позвонить и сказать, что приедешь, но позже. Я бы так не надралась.

— А ты надралась не потому, что я приехал или не приехал, Кать… — он прищурился и стряхнул пепел, — …Я сейчас тебе вопрос один задам и хочу, чтобы ты честно ответила.

— Давай, — ответила я с готовностью, будучи на 100 % уверенной в каждом слове, которое он сейчас произнесет.

— Кать, ты меня все еще любишь? — выпалил он.

Хвала водке, текиле и саке, которые со вчерашнего наполняли мой организм, ибо без них мне ни за что не изобразить ту артистичность, с которой я ответила «нет». Это «нет» даже у меня не вызывало сомнений, хотя они тучами роились в моем мозгу. Этому «нет» поверила бы даже Кузя со всей ее недоверчивостью. Это было твердое «нет», окончательное «нет». «Нет», которое не вызывало дальнейших вопросов, расспросов и возвратов вообще к этой теме. «Нет», в которое все поверили: и он, и я.

Нужно было срочно переводить разговор в мою пользу, поэтому я задала встречный вопрос:

— А ты?

Задала и испугалась. Сейчас он начнет мне рассказывать о том, как он любит свою Машу, а этого я вообще слышать не хочу.

— Конечно, — мурлыкнул он. — Я же говорил, что я влюбчивый.

Молодец какой: все перевел в формат наших нынешних отношений.

— Не могу не восхититься твоим железобетонным характером, — улыбнулась я. — Понравилось меня раздевать?

— Мне всегда это нравилось.

— А как насчет того, что ты дома не ночевал? Скандала не будет?

— Не волнуйся, киска. Я — профессионал. К тебе Машка точно не ревнует. Я вот только опасаюсь, что ты меня ревнуешь к ней…

— Я?! — вопрос был полон возмущения. — С чего это? Нет, мой милый, это не для меня. Во-первых, я не признаю такого чувства как ревность. Ну, подумай сам: какой смысл? Ревность — это состояние опасения потерять любимого. А чтобы терять, нужно для начала это иметь. Я тебя поимею, конечно, но чуть позже. И отпущу. Но не потеряю. Ну, а, во-вторых, я уже говорила, что не люблю тебя больше так, как раньше. Все прошло Котик. Мне теперь не больно. Мне с тобой теперь очень хорошо. Но это ненадолго. Поэтому мы и ограничили нашу интрижку временными рамками. Кстати о рамках: тебе не пора еще уходить?

— Гонишь уже? Надоел? — он поднял бровь.

— Опасаюсь за свои нервы, — прозвучало как «мяу», — они у меня не такие стальные как у тебя. Я могу и не выдержать.

— Тогда отдавай мою майку.

Я выпрямилась и, не вставая с места, сняла ее, оставшись сидеть напротив моего полуобнаженного будущего любовника в самом моем любимом костюме: костюме Евы. Кот вскочил с места так стремительно, что его стул отлетел в сторону. Не дав мне даже опомниться, он сгреб меня в охапку и впился в губы поцелуем. Я хотела было его оттолкнуть, но он перехватил мои руки резким и четким движением, и отвел их мне за спину. А, черт с ним! Я ответила на поцелуй. Боже мой! Никто-никто на свете не умеет так целовать меня. У меня голова кружиться, сердце то замирает, то бьется с бешенной силой. Я не чувствую ног и рук. Такой поцелуй обязательно должен закончиться постелью. После такого поцелуя я не смогу просто так жить и дышать, пока не получу хотя бы один единственный оргазм от него. И только от него. Он зажег — ему и тушить. Сейчас другой мужчина меня не спасет. Я хочу Кота. До одури. До спазмов внизу живота.

Кот явно слышал мои мысли. Рванув с места, он легко подхватил меня на руки, а я обвила ногами его тело. Он уверенно направился со мной в мою спальню. Так близко к провалу мы еще не были. Оставалась пара миллиметров до вражеского вторжения в мою крепость.

Я лежала на кровати. Кот склонился надо мной. Он был похож на животное, которое не способно думать, рассуждать и разговаривать. Сейчас только инстинкт управлял его мозгом. Равно как и моим. Я уже неровно дышала минут как пять. Терпеть не могу все эти предварительные ласки. Меня не надо возбуждать, я и так по жизни перевозбужденная передвигаюсь. Меня нужно брать сразу. Даже эти секунды, что мы шли от кухни до постели, были лишние. Я ждала, когда почувствую его в себе. Ждала и жаждала этого больше всего на свете. И я понимала, что я его сейчас не остановлю ни за что на свете. Я этого не хотела и у меня бы это просто-напросто не получилось…

«НЕТ». Я не поняла сразу, прозвучало ли это вслух или в моей голове. И открыла глаза.

— Нет, — коротко повторил он и отстранился.

Я искала в его глазах намек на то, что это просто против наших правил, а вовсе не потому, что я — это я, и что со мной он не может спать просто так, без эмоций. Но не находила. Это был Кот, который боится причинить мне боль.

— Кать, что мы делаем?

— Ничего мы не делаем, — с досадой ответила я и потянулась за простыней, чтобы замотаться в нее.

— Стой, — он повернул меня к себе и заглянул мне в глаза. — Я не хочу делать тебе больно еще раз.

— Слушай, мне будет больно теперь только потому, что я рискую заработать вывихи обоих запястий или пальцы сломать, чтобы снять напряжение. Если вам — мужикам — достаточно холодного душа, то нам — девочкам — это вредно для здоровья.

Он был несколько удивлен.

— Да, вот такая я стала: мелкая, наглая, голодная похотливая сучка. Ну, что: повтираешь мне еще что-нибудь про ревность?!

Как когда-то я поняла, что сделала с Тёмой, Кот понял сейчас, что он сделал со мной много лет назад. Да, он больше не сомневался в моих чувствах по отношению к нему.

Мы оделись и вернулись на кухню. Он попытался свести все к шутке. Говорил что-то про наши правила. Постоянно тискал меня как котенка. Приготовил легкий завтрак. Попытался вернуть все на легкую волну нашего общения. Говорил, что из меня все-таки обалденная самочка получилась под его чутким руководством. Говорил, что отвык от такого общения. Говорил, что большинство дамочек даже если и изображают нимфоманию, все-таки в последний момент оказываются с самыми обычными запросами. Говорил, что давно скучал по такой самке как я. Говорил, что ему в жизни давно не хватало таких острых возбуждающих ощущений, которые даю ему я. Говорил, но я не слышала. Я благодарила мысленно всех богов, каких только могла вспомнить, что ситуация обернулась сейчас именно так. Что я вышла из нее разгневанной самкой, которую жестко продинамил самец. Что самец не догадался, а я ни словом, ни жестом не показала ему, что я все еще люблю его. Что я с ума схожу от ревности к Маше, потому что люблю его. Что я рада этому приключению не потому, что люблю секс и жду нашей волшебной ночи, а потому, что у меня есть возможность побыть с ним. Потому что я все еще люблю его.

Но никакая сила на земле не заставит меня показать ему свою слабость. Да, я люблю. Всегда любила. С того самого момента, как я это осознала до последней секунды я не переставала его любить. Я всегда это знала. Даже когда ушла от него много лет назад и через какое-то время почувствовала, что мне стало легче. Нет, я не перестала его любить. Я просто научилась жить с этим чувством, и оно перестало мне мешать и душить меня. Я научилась.

Я доиграю свою партию. Я доведу все до того финала, который спланировала. А потом уползу в свою берлогу и буду там рыдать, рычать и зализывать раны. Буду искать силы, чтобы обрести душевный покой, чтобы опять просто научиться жить с этой любовью внутри и не дать ей себя убить. Да, я такая.

— Нет, — задорно засмеялась я, отвечая на какой-то его вопрос.

«Нет! — звучало у меня в голове. — Я больше не буду думать об этом ни единой секунды, пока все не закончится. Я буду гнать от себя эти мысли. И никогда больше не дам ему усомниться в том, что мое «нет» звучит правдоподобно».