Бог Солнца в поисках... суррогатной матери (ЛП) - Памфилофф Мими Джин - Страница 30

Он продолжил:

— Я боролся с ограниченным моим существованием на протяжении тысячи лет, но со временем принял истину: мое положение вечно. Что толку мечтать о переменах.

Он еще раз пристально посмотрел на меня, и я подумала, что могу легко превратиться в жалкую, ничтожную маленькую лужу. Отказ больно жалил.

— И поверь мне. Пенелопа, — сказал он хриплым голосом, — после того, что я мечтал сделать с тобой, душа смертного человека разорвалась пополам. Но у меня нет иного выбора.

Как он мог просто потерять надежду на какие-либо перемены в его жизни, никакой надежды для нас? Я внезапно почувствовала себя злой от того как мелочно это было.　

— Забавно, но твой брат, кажется, не согласен с тобой. Разве ты не говорил, что он женился на Пиел?

Ник вскочил с дивана.

— Потому что он эгоистичный дурак. Это вопрос времени, прежде чем он переступит через Эмму и вернется к его обязанностям. Он причинит ей боль.

Я не знаю, что сказать. Его решимость и вера непоколебимы. И если он не думал, что за любовь стоит бороться, то, возможно, он не тот человек, как я думала.

Может он думает, что ты не достойна, чтобы бороться за тебя.

Ауч. Спасибо, самоуничижительные мысли. Вы как раз вовремя. Кыш!

— Я помогу тебе все преодолеть, Пенелопа. А потом мы пойдем разными путями.　

Он подошел к дверному проему, ведущему в крыло дома, где располагались спальни.

— Ты уверен, что именно это твоя судьба? — спросила я.

Он остановился и даже не удосужился повернуться.

— Я Бог. Я всегда уверен.

Кто бы мог подумать, что мужчина наполненный теплом, может быть таким холодным.

Я мерила комнату шагами примерно минут двадцать, прежде чем решила, что не куплюсь на его «я бог, поэтому не спорь со мной» мусор.

Как минимум, он задолжал мне объяснение о наших планах по спасению мамы, на тот случай, если Виктор не вернется. И как она могла быть Пиел и не знать об этом? Как я могла быть Пиел и не знать об этом? И если мы были Пиел то, что именно это означало? Я воплощение зла?

Я хотела получить ответы. Это моя жизнь! Моя. И никто не отнимет мое право на управление Пенелопомобилем.

Пойди и схвати этого мужчину за лимоны, Пенелопа!

Я обошла гостиную и кухню — очень кстати миленько, все под гранит и нержавеющую сталь — но признаков Ника я так и не нашла. Мне было трудно поверить, что он мог бы уйти, учитывая, что у монстров мое имя первое в списке.

Затем я отправилась в комнату Ника, но его там тоже не было. (И снова, я воздержалась от того, чтобы не посмотреть, что было в его тумбочке, она меня просто убивала). Когда я развернулась, чтобы уйти, но движение больших стеклянных дверей во французском стиле привлекло мое внимание.

Ник.

Он нежился в бассейне, бронзовое лицо повернуто к палящему солнцу и зеленовато-голубому небу. Мускулистые руки лежали вдоль края бассейна и от вида безумно рельефного бицепса вызвали у меня глубоко внутри волну напряжения, напомнив мне, что когда все сказано и сделано, люди по-прежнему оставались животными.

Ох, ммм. Я хочу этого большого, упрямого мужчину. Ох, ох.

Да, он взывал к моей внутренней пещерной девушке, о которой я никогда не подозревала. Какое невероятное разочарование, учитывая то, как он от меня отказался.

Я тяжело сглотнула, открыла дверь и зашла на большую каменную веранду. Я глубоко вдохнула свежий воздух пустыни.

Потрясающе.

Имение Ника окружал тропический оазис с пальмами, насыщенными зелеными растениями и яркими тропическими цветами — оранжевыми, желтыми и красными — которые контрастировали с однотонной бесплодной пустыней.

С одной стороны двора окружена пятнадцатифутовой стеной, состоящая из нагроможденных валунов. Водопад лилась по их гладким округлым граням и стекала в чашу из гальки, а затем в бассейн. Напротив водопада стоял огромный невероятный камин с мягкими стульями.

Это было идеальное место, чтобы поваляться на солнышке, потягивая пино-коладу и расслабиться с хорошей книгой.

Или разглядывать. Ника.

Тьфу! Прекрати!

Я подошла к бассейну и нависла над Ником.

— Привет.

Он оставался совершенно неподвижным, его лицо было направлено в сторону полуденного солнца.

— Ник, нам нужно поговорить.

Никакого движения.

— О, молчишь. Понимаю. Большой плохой Бог солнца собирается игнорировать маленького надоедливого человека. Ну, так вот, у меня для тебя новости: мы еще не закончили, и я не собираюсь убегать, как робкая обезьянка. — Я лучше бы трахнула тебя, как маленькая грязная обезьянка — даже, если ты и Бог.

Тишина.

— Хорошо. Отлично. — Я стянула футболку и джинсы, оставив на себе черный лифчик и трусики, и зашла в воду, прямо к нему.

— Я не уйду, пока мы не поговорим. Но теперь, когда я завладела твоим божественным вниманием, хочу сказать, что я крайне разочарована. Я имею в виду, что узнала о существовании реальных, настоящих богов, живущих на планете — но вместо нирваны — от впечатления, когда чувствуешь озарение и вдохновение, я чувствую только грусть. Хочешь знать почему?

Я на мгновение замолчала, но он не ответил.

— Это «да»? Хорошо, потому что я собираюсь рассказать тебе. Ты самый потерянный человек, которого я только знаю. Серьезно, кто будет чувствовать себя поразительным существом высшей формы, если даже не может сражаться за то, что хочет. Фактически, он похож на собаку, которую гнали и пинали под зад. Побежденный. Не пойми меня неправильно. Я думаю, ты весь такой прямо секси и я тебя сильно хочу, но, приятель, ты слишком краток, что касается вдохновения?

Медленно, Ник поворачивается и встает, возвышаясь надо мной, и смотрит вниз.

Внезапно я почувствовала себя подобно муравью, которого вот-вот раздавят. Не то, чтобы я когда-либо покажу это ему.

— Ты закончила? — Его практически полупрозрачные глаза сверлили меня.

Я сделала шаг вперед, отойдя от края бассейна и балансируя на цыпочках, я встретила его угрюмый взгляд.

— Хм. Дай подумать… Нет. — Я ткнула пальцем в его голую грудь. — Просто, горяч, как пламя ада, большой парень.

— Достаточно! Тебе двадцать пять и ты смертная. Ты не понимаешь вселенную. Я, однако, существовал на протяжении семидесяти тысяч лет. В результате я знаю, как не потратить время впустую, плача и жалуясь на то, что уже нельзя изменить. Это не поражение. Это — мудрость!

Я фыркнула и снова ткнула пальцем ему в грудь.　

— Да неужели? Но ты же уже сказал, что всего не знаешь, так что, как ты можешь знать о своей жизни — существовании, все равно — и ее переменах? Лично я думаю, ты боишься — боишься попробовать. Может быть, даже боишься потерпеть неудачу, потому что твое раздутое эго просто с этим не справится.

— Ты сейчас говоришь о моем месте во Вселенной или о нас? — едко спросил он.

Я мгновение переваривала его вопрос. Потом я заметила, что наши тела слегка прижаты друг к другу. Крошечные искры порхали по всему моему телу.

— Д-д-дааааа. На самом деле, я говорила о нас, — ответила я скрипучим голосом.

— А я упоминал, что, скорее всего, существование Пиел ускоряет наше вымирание? Это правда. Боги черпают энергию из жизненной силы вселенной, и чем дальше мы все выходим из ее естественного состояния, тем увеличивается вероятность того, что мой вид заболеет так же, как Чаам.

И если это произойдет, у человечества не будет шанса. Нет. Я так понимаю, об этом ты не задумывалась в свои двадцать пять лет, Пенелопа Трюдо? — он прищурился. — Никогда не путай эго с мудростью.

— Ты думаешь, что моя жизнь способна уничтожить мир?

Он отвел глаза и немного отступил назад.　

— Мы не уверены, что ты Пиел, но да. Они не должны существовать, потому что боги и люди не могут порождать потомство. Это… неестественно.

— Тогда зачем Симил пыталась заставить нас… ну ты знаешь? — спросила я.

Он бросил на меня холодный взгляд.　

— У нее другое мнение.