Бог Солнца в поисках... суррогатной матери (ЛП) - Памфилофф Мими Джин - Страница 54

— Симил, что за фокусы?

— Что? — защищаясь, ответила богиня.

Казалось, она запуталась… её перманентное состояние.

— Если тот тест не мой, то чей?

Она на мгновенье подняла глаза к потолку.

— Ой, знаю! Мой. И позволь заметить… я волновалась. Мы с этими клоунами провели безумную ночь после вечеринки. Просто говори «нет» текиле и транквилизаторам для животных, если понимаешь о чем я.

Шок прокатился по мне волной. Все сны о том, как я была с Киничем, не были снами? Ну, я понимала, что такое возможно, а сейчас… сейчас всё стало реально. Или нереально.

— Но я… но я… этого не может быть. Я имею в виду, не уверена, что мы переспали. — Я, конечно же, ощущала последствия после нашего с ним эпизода в душе.

— О, можешь мне поверить! Вы вдвоём отжигали. Вот. Позволь я тебе покажу видео. — Она полезла в карман черных кожаных брюк, достала смартфон и несколько раз нажала на экран. — Смотри! — Она повернула ко мне монитор.

— Ты снимала, как мы занимаемся сексом? — Я вскочила с дивана.

Она застенчиво улыбнулась.

— Что? Вы оба были горячи. Серьёзно. Я имею в виду горяченькие. Особенно, когда появились лилипуты. И слава богам они появились.

Нет слов, никаких — никаких! — чтобы описать моё ужасное состояние. Там, на экране, Кинич и я целовались на диване, как два диких, неотёсанных подростка. Одежда летела в разные стороны, а мы ласкаем друг друга. И затем, двое крошечных мужчин в костюмах появились около, и каждый держал пульверизатор с водой.

— Какого черта?

О, ужас! О, ужас!

Симил хихикнула.

— Отличная идея, да? Они были точно по размеру, чтобы добраться куда нужно и потушить пламя. Ты даже не знала, что они там, а я подумала, что первый раз Кинича будет, — она засмеялась, — воспламеняющим! И хочу тебе сказать… вау! Я была права.

Негодуя от гнева, которого ещё никогда в жизни не испытывала, я чувствовала, как тело начало нагреваться. Крошечные капли пота на теле просто испарялись. Я почувствовала жжение, болезненное пламя мерцало под кожей. Но мне было все равно. Я убью её! Я просто… убью её!

Как только я вскочила, Симил вытянула руки перед собой.

— Тпру, спокойно ковбойша. Я не привела с собой лилипутов, и не уверена, что трещать от огня хорошо для ребёнка или тебя. Ты всё ещё смертна… по большей части.

Черт! Я глубоко вдохнула и выдохнула. Изо рта вырвался клуб дыма. Огромный. Я огнедышащий дракон. Порно звезда. Которая беременна.

— Вот дерьмо! Я что действительно беременна? Ты уверена? Кинич сказал, что мне нужно носить ожерелье, чтобы выносить ребёнка.

Она кивнула.

— Ты ведь носишь кольцо, которое мама подарила тебе.

Я посмотрела на серебряное колечко с черным камнем.　

— Это оникс.

— Нет. Нефрит.

Погодите! О, боже мой! Как она узнала о кольце? Это подарок мамы. Я встала. Может быть, я не могла превратиться в огненный шар, но запустить один все же могла.　

— Ты продала ей кольцо! Да?

Она улыбнулась и подняла палец вверх.

— Каюсь, виновата.

— Тогда ты что-то с ним сделала, так? Потому что снять я его не могу! Я убью тебя! Как можно так вертеть жизнями людей?

— Ничего личного, Пенелопа. Я просто поспособствовала тому, что должно было случиться. Это как устраивать девичник. Я создаю декорации, чтобы родилась любовь.

И скандалы. И рекламные ролики каждые пять минут, которые сводят всех с ума. Но я вообще-то не участвую в драме. Понимаешь? Кроме того, ты в любой момент можешь снять кольцо.

— Не могу. Пробовала уже раз пятьдесят. Мыло, лосьон…

— Кольцо снимешь только тогда, когда действительно пожелаешь этого. Ты явно хотела ребёнка от Кинича, хотя возможно отрицала это.

Я плюхнулась на диван, играя с кольцом. Может, она говорит правду? Не может такого быть. На самом деле…

Я прикрыла рот рукой.

Нет. В этом месяце меня не навещал ПМонСтр…

— У меня задержка три недели.　

Как я не заметила?

Я не обратила внимания, потому что слишком много всего происходило.

В голове всплыли слова Андруса, сказанные в доме у Симил: «Симил знает, что ты хочешь, ещё до того, как ты этого захотела».　

— Значит ребёнок часть твоего плана? Плана, в котором пошло что-то не так?

Она схватила меня за руку.

— Вот почему я не понимаю, Пенелопа. Я все сделала правильно, за исключением судного дня «Лодки Любви».

Вот никогда бы не подумала, что слова «судный день» и «лодка любви» будут в одном предложении.

— В остальном же, — пробормотала она, — я вела корабль верным путём — к порту любви. И к вечному счастью богов. Ты должна поверить мне! Я не знаю, где что пошло не так, — внезапно, она зарыдала. Мне больше нравилась старая Симил. По крайней мере, она была занятной, по-настоящему чудаковатой и неуместной. Но Симил в драме — это грустно. Истерика ей не к лицу. Она продолжила: — Ты должна была временно забрать силу Кинича. А желание Кинича стать смертным, наконец, исполнилось бы, и он прекратил бы скулить: «я хочу быть смертным, я хочу быть смертным. А-а-а-а!» — простонала она с издёвкой. — Ему нужно было узнать, что трава там не зеленее. А затем увидеть ребёнка и, наконец-то, понять, что Пиел должны существовать и проложить нам дорогу к счастливой жизни. И когда мы все обретём счастье….

Она отключилась.

Я потрясла её за плечи.

— Что? Мы что?

Она посмотрела куда-то мимо и сказала:　

— Не могу вспомнить. Я бесполезна без мёртвых. Особенно, без Эстевана и Гюнтера. И моего единорога. — Держа руку на сердце, она вздохнула. — Я даже не помню слова моей любимой песни «Вон крадётся ласка» (примеч. «Pop Goes the Weasel» — популярная хороводная песенка). Она резко встала с дивана и начала хлопать в ладоши. — О! О! Но я помню одну Роулинг Стоунс.

Симил начала подвывать слова: «Ты не можешь всегда получать то, что хочешь».

— О, боже мой. Прошу, прекрати, — сказала я, зажимая уши руками.

Она остановила ораторскую муку.　

— Но это так! — сказала Симил. — Иногда ты получаешь только то, что тебе необходимо. Иронично, да?

Не так иронично, как узнать, что я жду ребёнка.

— Почему я?

— Какого черта, мне-то знать? Я просто следую знакам, а не указываю. Ну, обычно следую, а теперь они исчезли. Мира больше нет. Пуф! — вздохнула она. — Больше никаких гаражных распродаж. Больше тебе никаких корзин для пикника, гольф-клубов, тренажёров. Плохое время. Очень плохое.

— Вау. Ага. Беспонтово. Такая потеря для человечества. Особенно если сравнивать с… с самой потерей человечества.

Шизанутая.

Затем на меня обрушилась новая волна паники.　

— Погоди. Ребёнок, с ним все будет в порядке? Я имею в виду, силы Кинича ведь перешли ко мне… это безопасно? Или я уже даже не человек?

В её глазах стояли слезы. Слезы! Это уже перебор.

— Ты никогда не вернёшься домой, если там не жила, — проговорила она, разваливаясь на диване.

— Хватит тарабарщины этой. Отвечай!

Она опустила голову.

— Последнее, что показала мне Книга — дату. Последний день земли. У нас восемь месяцев.

Не было слов для отчаяния, которое я испытывала. Не было никакой отправной точки для тьмы, которая вот-вот поглотит меня. Этого не может быть.

— Пенелопа, ты нужна. Акан и Камаштли душат друг друга.

Я посмотрела на Зака, застывшего в дверном проёме. Если бы я только могла вспомнить, кем были эти Акан и Камаштли. Эти имена Майя бред какой-то. Не будь у нас дел важнее, я бы провела голосование, чтобы всем сменить имена на более лёгкие, например, Боб, Кэрол… Дженни. Мы оставим Баха. Зака тоже. У них имена хорошие.

Затем я вспомнила… Черт! Мне нужно найти Кинича. Нужно рассказать про ребёнка прежде, чем он уйдёт.

«Стой. Подумай. Ты хочешь, чтобы он остался с тобой, только из-за ребёнка? Не забывай, что мир катится в тартарары, ты не должна терять ни минуты».

Я застыла на месте от этой мысли. Я не хотела проводить последние дни на земле с человеком — ух — с бывшим богом, который не хочет меня. Да, я любила его, но обиды, плач и хандра не спасут мир. И не спасёт и меня. Это не спасёт… моего ребёнка.