Столпы вечности - Бейли Баррингтон Дж. - Страница 7

В больнице не было зеркал. Он попросил принести, но ему велели хранить терпение. Сначала он должен был научиться сохранять равновесие, ходить, в общем, привыкнуть к себе.

— А как насчет костяных функций? — осведомился он.

Их еще не включили. Позднее ему покажут, как это сделать.

Но даже оглядывая свое тело, он осознавал разительные перемены. Он видел, что находится в непривычной дотоле позиции относительно окружения. Он больше не горбился. Он стал высок и ростом почти не уступал другим людям. Спина выпрямилась. Конечности двигались свободно.

Мускулатура сделалась невероятно гибкой и сильной. Новые, сладостные ощущения: стоять на одной ноге или пересечь комнату, наклониться и что-нибудь взять без риска упасть. Но он поразительно быстро свыкся со своим новым состоянием. Спустя пару дней эффект новизны прошел, самочувствие стало нормальным.

Лишь после этого внесли зеркала.

Через неделю его вызвали обратно в операционную и погрузили в сон, чтобы протестировать кости на специализированном оборудовании. Они словно в первый раз запускали двигатель нового типа: пойди что не так, возможны опасные осложнения.

Он очнулся в уже знакомой больничной палате. Хитон приветствовал его. Все было в порядке. Можно начинать активацию костяных функций.

Это он должен был сделать сам, но ему показали, как; требовалось сохранять осторожность. Всего функций у скелета имелось восемь, но пока ему собирались показать лишь две, спасательную функцию и функцию живости; последнюю он до времени сможет поднимать лишь на третий уровень из десяти предусмотренных.

Спасательная функция сводилась к простому переключателю ВКЛ/ВЫКЛ. Впрочем, она должна была все время оставаться активной; и более того, скелетных дел мастера считали это величайшим своим достижением. Она поддерживала естественные системы восстановления организма и наделяла тело непревзойденными способностями к сопротивлению травмам и болевым шокам, а органы — ограниченной возможностью регенерации, по образу и подобию печени (дотоле — единственной такой в своем роде). Она продлевала жизнь и замедляла биологические часы.

Функция живости имела психологическую природу. Она вводила в состояние, которого можно было также достичь — ненадолго — в наркотическом трансе, и ментальные наставления, полученные Воозом от Мадриго, выявляли определенные побочные эффекты. Как и наркотики, живость воздействовала на чувства. Хитон называл ее функцией радости.

Она открывала прямой канал сообщения сенсорного восприятия с эмоциональным. Любое зрелище любого объекта, любой звук встречались теперь с радостью, удивлением, наслаждением, счастьем. Скука и тоска исчезали. Вселенная наливалась жизнью, сияла смыслом во всем, от падения капли воды до бескрайнего ландшафта.

Функция живости, как и обещал Хитон, была все равно что дополнительный режим восприятия. Вооз цокал языком от удовлетворения, озираясь кругом на втором уровне живости. Как радушен, как оптимистичен светло-оранжевый оттенок стены! Какую великолепную уверенность в себе внушает способность зеркала, отливающего синеватым металлическим блеском, возвращать и проецировать изображения любых оттенков! Сердце тает от одного взгляда на это!

Выглянув из окна в сад, он узрел растения под небом и солнцем цвета нарцисса, и сердце его чуть не разорвалось от счастья при виде такой благодати. Подумать только, а ведь все это существовало и раньше!

— Можно поднять до тройки? — спросил он.

— Да, но будь осторожен.

Переключение осуществлялось посредством мысленного сигнала. Пока что Вооза обучили шести последовательностям — двум парам ВКЛ/ВЫКП и двум дополнительным, для настройки живости. Он мысленно произнес звуки, отвечавшие третьему уровню живости, и тут же задохнулся, охваченный шокирующе интенсивным потоком эмоций от сияющей, великолепной сцены перед собой. Он поспешно возвратился на второй уровень.

— Ты не должен включать уровни, с которыми твое сознание не способно совладать, — предостерег его Хитон. — Опасность кремниевого скелета в том, что мощь некоторых его функций может серьезно деформировать и даже уничтожить личность. Вообще-то мы твердо намерены устанавливать кремниевые кости только тем, кто прошел предварительную философскую подготовку.

Вооз отключил живость и вернулся в приземленное состояние.

— А какие еще функции тут есть?

Хитон улыбнулся.

— Подъюстированная хронаксия: она меняет минимальный интервал нервной возбудимости и, таким образом, контролирует субъективное восприятие времени, ускоряя или замедляя его. Кроме того, имеется подъюстированная реобаза, которая модифицирует гальванические пороги нервной возбудимости, ускоряя или замедляя продолжительность сенсорных переживаний. Подъюстированная реобаза, очевидно, должна воздействовать и на диапазон умственных ассоциаций, порождая новые мысленные цепочки, но посмотрим, как оно пойдет. — Он помолчал, потом продолжил: — В детали работы сексуально ориентированной функции я пока вдаваться не стану. Кинестетическая функция увеличивает чувствительность к движениям и обостряет внимание практически до уровня, присущего некоторым хищным зверям; особенно восхитительны при активации этой функции должны быть танцы...

Хитон бы говорил еще долго, но Вооз понял от силы пару слов.

— А почему тут нет функции атараксии? — перебил он.

— Атараксия — не функция, — сказал ему Хитон, — а первичное состояние. У тебя кости с восемью функциями, до некоторой степени экспериментальные. В следующих моделях, вероятно, добавим новые, но атараксии среди них не будет. Да и не может быть.

Хитон снова помолчал.

— Вот почему эффекты этих функций должны открываться тебе постепенно. Они предназначаются для использования в условиях сильной атараксии, иначе ты с ума сойдешь. На такой случай установлены аварийные блокираторы, но... в любом случае, овладение всеми функциями потребует тренировок продолжительностью в годы.

— Годы?! — воскликнул юный Вооз. Голос его прозвучал испуганно. — А сколько лет мне придется здесь провести?

Они никак не могли бы его задержать, не презрев своих этических норм. В ранние годы его подлинный нрав, приглушенный лишениями, не имел возможности проявить себя. Теперь, вдали от суровых условий Корсара, истинная, порывистая, неудержимая личность стала очевидна; он жаждал странствий, и неотступная фрустрация сковывала его подвижную натуру, словно кандалы.

Он застрял там еще на два месяца и за это время научился поднимать живость до четвертого уровня. Потом объявил, что улетает.

Хитон пытался его переубедить; Мадриго не предпринимал таких попыток. Вооз был непреклонен. Он жаждал испытать жизнь; остальные управляющие сигналы могли подождать, пока он не почувствует готовность. Он лишь пообещал, что постарается все время блюсти атараксию, и когда вернется, эксперимент можно будет продолжить.

Он отбыл. И сослужил скелетных дел мастерам неоценимую службу.

Он обнаружил их фундаментальную ошибку.

Его главной целью оставался личный корабль, но это требовало значительных финансовых вложений. А покамест он начал работать в сфере грузоперевозок, сначала на дешевом корыте с прогнившей начинкой, затем на более крупных лайнерах. Он получил жизненный опыт, которого искал; посетил много планет, и Галактика вполне оправдала его ожидания. Иногда его посещало что-то вроде сочувствия тем, бывшим мучителям с Корсара. Они, как и он сам, уже выросли, но вряд ли хоть раз побывали за пределами своего мира. Представляя себе несомненное ничтожество их жизней, он тут же испытывал злорадное удовлетворение, которое помогала подавить лишь философская подготовка...

Он сдержал слово. Шли годы, он не раз возвращался на Аврелий и проводил там по нескольку месяцев. В основном, однако, вместе с Мадриго. Скелетных дел мастера остались недовольны его разгильдяйством и нашли других, более покладистых участников эксперимента. Хитона тоже сделали скелетоидом, численность мужчин и женщин с кремниевыми костяками росла. Но Вооз оставался первым. Они проверяли его, давали советы, учили некоторым новым сигнальным последовательностям, наставляли в настройках других функций. Вооз экономил, как только мог... Он уже не был так юн, а вступил в пору зрелости...