Стихотворения (2) - Китс Джон - Страница 39
- Предыдущая
- 39/41
- Следующая
Песня. Последние строки - аллюзия на раннее произведение Джона Мильтона "Комус".
Поэт. Фрагмент, возможно, как-то продолжавший стихотворение, известное нам ныне как "Песнь противоположностей".
Современная любовь. Заголовок отрывку дан издателями в 1848 году. Брунсвик-сквер - площадь в Лондоне. Легенда о жемчуге, который бросила в уксус, а затем выпила Клеопатра, собственно говоря, к теме любви отношения не имеет (а уж тем более любви Антония и Клеопатры); Китс вновь запутался в античных легендах.
Фантазия. Стихотворение целиком восходит к образам ренессансной английской поэзии, а также к поэмам раннего Мильтона.
Ода. Написано на чистой странице перед трагикомедией Бомонта и Флетчера "Прекрасная трактирщица". Очередной "инскрипт" Китса, отсылающий читателя к поэзии (и драматургии) Возрождения.
Песня. Ср. последние строки (образ угасшей в неволе птицы) с финальными строками "Фантазии".
Песня. Предполагается, что это еще одна песня "на готовый мотив" для музицирующих сестер Рейнольдс; существует также мнение, что стихотворение обращено к некоей миссис Изабелле Джонс, якобы подсказавшей Китсу сюжет поэмы "Канун Святой Агнессы".
Канун Святого Марка. Окончив поэму "Канун Святой Агнессы" (2 февраля 1819 года), Китс взялся за разработку сходной темы: согласно йоркширскому поверью, накануне дня Св.Марка (24 апреля) тот, кто незаметно встанет у церковного порога, может увидеть призраки тех, кому суждено заболеть в течение ближайшего года: тем, кто выходит из церкви, обещано выздоровление, тем, кто входит, - смерть. Поэма осталась неоконченной, существует в виде двух неравных фрагментов, сведенных в переводе А.Кушнера воедино. Имя героини (Берта) Китс позаимствовал из трагедии высокоценимого им Чаттертона ("Элла").
"Чему смеялся я сейчас во сне?..". - Сонет был процитирован в чрезвычайно длинном письме Китса от 14 февраля - 3 марта 1819 года, адресованном Джорджу и Джорджиане Китс. Из письма явствует, что сонет написан в состоянии тяжелейшего кризиса, как писал Китс, "...в муке невежества, с жаждой Знания", - и надеялся, что сил противостоять ударам судьбы (и, видимо, болезни) ему все-таки хватит.
Песни феи (I). Написано, очевидно, по просьбе Чарльза Брауна - для его пьесы "Торжество фей"; в четвертой части пьесы есть момент, когда принцессы Элми и Азамет, чье семейство преследуемо королем Болимаром, горюют над цветком, Надеждой Любви (на самом деле это их брат Селрик, который обращается во прах, чуть только Цветок сорван), - в этот момент дивная птица с прелестным хохолком... посмотрела на них глазами голубки и "прощебетала свою песенку".
Песни феи (II). Написано по тому же поводу, что и предыдущее; должно было быть вложено в уста одной из добрых фей в пьесе Брауна.
Импровизация. Датируется, как и два предыдущих, серединой апреля 1819 года; приложено к письму Джорджу и Джорджиане Китс от 14 февраля - Ъ мая того же года. Явно написано в связи с "фейными" заказами Чарльза Брауна и пародирует отрывок из некой никогда никем не написанной поэмы (отсюда обозначения - "Конец Песни XII, Песнь XIII"). Пародия содержит множество аллюзий, часто не поддающихся точной трактовке ("Отайтанец-мул" и т.д.).
""Обитель скорби" (автор - мистер Скотт)..." - сонет представляет собой пародийный ответ на сонет Вордсворта (1807), заодно задевая Скотта, Кольриджа и даже живопись Хейдона (имеется в виду "Триумфальный въезд Христа в Иерусалим").
Спенсеровы строфы, посвященные Чарльзу Армитиджу Брауну, - вписаны Китсом в уже упоминавшееся письмо к брату Джорджу и его жене от 14 февраля 3 мая 1819 года, притом поводом к написанию этих строф было то, что "Браун сочиняет спенсеровы строфы для мисс и миссис Брон, да и для меня тоже. Сочиню-ка я и по его адресу что-нибудь в духе Спенсера". Ч.А.Браун (1787-1842) был другом Китса и товарищем по путешествию в Шотландию летом 1818 года. "Старый Том" - жаргонное название бутылки виски.
Сон, увиденный после прочтения истории о Паоло и Франческе у Данте. Историей Паоло и Франчески заканчивается у Данте глава пятая "Ада"; дух Франчески - первый, заговоривший с Данте (во втором круге; в первом, где "нет мучений", бесед не было вовсе). Реминисценция у Китса становится двойной: помимо Данте, Китсу неизбежно вспоминается поэма Ли Ханта "Повесть о Римини".
La belle dame sans merci. Заглавие баллады повторяет собою название поэмы строфранцузского поэта Алена Шартье (1385-1429), - ее перевод на английский язык (1424) долгое время приписывался Чосеру. Впервые у Китса эта баллада названа в поэме "Канун Святой Агнессы", строфа 33. Подобный же образ поздней подробно разработан в поэме "Ламия".
Песнь четырех фей. Стихотворение примыкает к "фейному" циклу, возникшему из-за того, что Ч.А. Браун ударился в разработку сходного сюжета в драматическом духе. Феи (правильнее было бы "фейри", но в русском языке такое чтение пока не привилось) поименованы Китсом почти произвольно, хотя "Фея Огня" естественным образом названа "Саламандра", - прочие имена даны "по вдохновению". "Царица... Оберон..." - т.е. Оберон и Титания, в данном случае "король и королева фей" из "Сна в летнюю ночь" Шекспира.
К сну. Образец экспериментирования Китса с формой сонета: два катрена с опоясной (но различной!) рифмовкой завершаются вполне "петрарковскими" терцетами. Сонет сюжетно примыкает к "Оде Психее".
Сонет о сонете. Китса не удовлетворял ни "петрарковский", ни "шекспировский", ни "спенсеровский" канон сонета, и он пытался создать свой собственный, о чем писал в письме к Джорджу и Джорджиане Китс (от 14 февраля - 3 мая 1819 года). "Канон Китса" в поэзии не прижился, но в не очень длинном ряду сонетов, посвященных собственно сонетной форме, Китсу в мировой поэзии принадлежит одно из лучших мест. Ода Психее. Первая из шести "великих од", прославивших имя Китса, датируется 21-30 апреля 1818 года. Сюжет оды, по свидетельству самого автора, подсказан тем фактом, что Психея (собственно "Душа") вплоть до времен "Золотого осла Апулея" - т.е. до II века по Р.Х. не входила ни в греческий, ни в римский пантеон богов - иначе говоря, Китса увлек сюжет, посвященный "последней богине" античного мира. Традиционно считается, что с "Золотым ослом" Китс был знаком по переводу на английский язык Уильяма Олдингтона (1566). В письме Джорджу и Джорджиане Китс (видимо, 30 апреля 1819 года) поэт писал: "Это стихотворение - последнее из написанных мною - первое и единственное, из-за которого я даже испытал нечто вроде мучений. По большей части я набрасывал строки наспех. Я писал его неторопливо, - думаю, что от этого читается оно свободнее и, надеюсь, воодушевит меня написать и другие вещи, даже в еще более мирном и здоровом духе. Вы, конечно, помните, что Психею не изображали богиней вплоть до времен Апулея Платоника, жившего уже после Августова века, а значит, эту богиню никогда не почитали и не поклонялись ей со всем пылом античности, - а может быть, никогда и не думали о ней в древней религии, я же более богопочтителен и не могу позволить языческой богине оставаться в таком пренебрежении". Любопытно отметить, что если в подтексте стихотворения и лежит противопоставление сердечности духовного мира терниям жизни, то, во всяком случае, античность не является здесь идеалом. Поскольку она наравне с современностью пренебрегала душой (т.е. опять-таки Психеей). Согласно Апулею, Психея (Душа) смертна по рождению, но обрела бессмертие благодаря верности своему супругу Амуру (Любви). "Просверкивали сквозь покров зеленый..." - Китс описывает парковую скульптурную группу; изображение Амура и Психеи было в конце XVIII - начале XIX века излюбленным украшением пейзажных парков Англии и других стран (в России - Павловск, Царское Село). Чаще всего, впрочем, герои Апулея изображались иначе, чем у Китса: Психея, подняв над головою светильник, вглядывается в спящего Амура. И Веспера ночного светляка... Веспер - вечерняя (она же утренняя) звезда сравнивается со светляком; в английской поэзии распространен сюжет о черве или светляке, нежно лелеемом влюбленным в него цветком; кроме того, Веспер это еще и планета Венера, названная в честь богини любви. В глубинах духа... - об изображении души как аллегорического сада см. предисловие. Следует заметить, что ренессансный, "спенсеровский" образ в данном случае у Китса пронизан чисто романтическим ощущением природы и напоминает все тот же "английский парк", беседки которого часто назывались "храмами Дружбы"; в последней строфе образ такой беседки явно переплетен с очертаниями спальни (И факел, и окно, Любви навстречу / Распахнутое в ночь!). Факел, кстати, служит одним из атрибутов бога любви - и одновременно напоминанием о снятии для Психеи запрета видеть своего возлюбленного. Форма оды для Китса не совсем обычна: в ней оставлены нерифмованные строки, одна строфа почти дословно повторяет другую.
- Предыдущая
- 39/41
- Следующая
