Свобода под свинцовым небом (СИ) - Бельская Луиза - Страница 26

Веня видел подобное выражение этих серых глаз впервые: ярость, ненависть, сиюминутная жажда действий читалась в этом нездоровом блеске.

      Не обращая ни малейшего внимания на публику, постепенно начинающую расходится к своим автомобилям, Феликс размахнулся изо всех сил, чтобы влепить Вене звонкую пощечину, но тот предугадал это желание и крепко схватил его за запястье:

      - Еще хоть раз попробуй меня тронуть, - тщательно выделяя каждое слово, произнес Веня, с презрением глядя в глаза озадаченному мужчине.

      И, чувствуя силу, с которой Веня сжимал его руку, глядя в зеленые, широко распахнутые, безумно ненавидящие его в тот момент глаза, Феликс понял, что все будет именно так, как говорит Веня. Он больше не сможет его тронуть, если тот сам этого не захочет. Феликс почувствовал скрытую, безудержную силу в человеке, которого, как ему казалось еще пару часов назад, он знал достаточно хорошо.

      Феликс вдруг понял, что все это время Веня только позволял ему быть рядом, потому что он сам этого хотел. Он нисколько: ни на грамм, ни на миллиметр, ни на секунду не зависел от Феликса, он играл в его игры лишь потому, что ему самому было интересно, пока правила устраивали его. В этот самый момент, чувствуя, с какой ненавистью впиваются ему в кожу тонкие музыкальные пальцы, которыми он всегда любовался, Феликс понял, что все это время был зависим от этого необычного, странного человека, потому что ему, абсолютно безо всяких усилий, просто оставаясь самим собой, удалось приручить амбициозного политика.

      Веня резко отпустил руку Феликса, брезгливо вытирая ладонь о лацкан его пиджака.

      - Таких уродов, как ты, нужно убивать в раннем детстве, чтобы они потом не ходили по моей земле, - Веня сделал шаг назад и с абсолютно самоотверженным видом уселся на заднее сиденье автомобиля.

      - Феликс Леонидович, - Усман еле сдерживал свои безудержные эмоции, - все это очень плохо. Абу Али аль-Аднани будет в ярости. Мы должны наказать собаку.

      - Поехали, там разберемся, - хмуро ответил Феликс, собираясь сесть в машину следом за Веней.

      - Он все равно должен ответить, и вы этому не сможете помешать, - Усман не угрожал, он просто ставил Феликса перед фактом, а Феликс прекрасно понимал, что при таких обстоятельствах он практически лишается права голоса.

      Автомобиль мчал по вечернему городу с максимально дозволенной скоростью. Занимающий переднее сиденье Усман очень громко и эмоционально что-то выкрикивал по телефону на своем языке, словно оправдываясь перед какой-то значимой во всем этом деле фигурой.

      Водитель молча управлял автомобилем, не сводя глаз с проезжей части, добросовестно делая свою работу и не обращая ни малейшего внимания на события в салоне.

      Феликс с Веней забились по разным углам, стараясь избегать взаимных взглядов: Феликс - по привычке закинув ногу за ногу, а Веня - притянув колени к подбородку и обхватив их руками. Молчание и будущая неизвестность тяготила обоих, но никто не решился заговорить первым, осознавая, что понятым уже не будет никогда. Обстановка накалилась еще больше, когда Усман наконец-то положил трубку.

      - Все, - сказал он, оборачиваясь к Феликсу и демонстративно проводя себе большим пальцем по горлу.

      Бледные губы Феликса непроизвольно дрогнули. Он медленно повернул голову в сторону Вени и с болью в сердце увидел, как большие зеленые глаза стали влажными.

      Приехав к дому, Усман, полноправно принимая на себя главенствующую роль, без особых церемоний выволок Веню за шкирку из автомобиля.

      - Отвали от меня! Я сам пойду! - Веня попытался вырваться из крепкой хватки телохранителя, тем самым только разозлив его еще сильнее.

      Продолжая удерживать Веню за шиворот, Усман изо всех сил пару раз ударил его сжатым до побелевших костяшек кулаком по лицу, заставляя кровь горячей струей хлынуть из носа, окрашивая губы, подбородок и воротник рубашки в алый цвет.

      Феликс опустил глаза, чтобы по возможности избавить себя от подобного зрелища. Второй телохранитель, как тень, бесшумно следовал рядом, полностью контролируя ситуацию, чтобы в случае чего - мгновенно прийти Усману на помощь.

      Втащив все еще сопротивляющегося Веню в дом, Усман схватил его за волосы и несколько раз приложил его затылком об стену, покрытую рельефным искусственным камнем.

      Веня медленно опустился на пол, изо всех сил пытаясь прояснить начинающее покрываться туманом и кровавой завесой сознание.

      - Сейчас я буду тебя убивать, - смакуя каждое слово произнес Усман, приподнимая голову Вени за подбородок и пытаясь заглянуть в его глаза, начинающие терять всякую связь с действительностью. - И чтобы тебе было веселее, думай вот о чем: это не Феликс Леонидович в тебя поверил, это мы, дети Праведной Земли в тебя поверили, и деньги тоже были нашими! И скоро будет большой БУМ! - Усман внезапно улыбнулся, впервые за последнее время, и от этой кривозубой гримасы Вене стало тошно.

      - Феликс, это правда? - тихо проговорил Веня, по мере возможности скашивая глаза на хозяина дома, удрученно прислонившегося к входным дверям.

      - Да, - почти неслышно прошептал Феликс, не находя в себе смелости взглянуть в удивленные от внезапного признания зеленые глаза.

      От очередного удара о стену Веня почувствовал, что сознание начинает его медленно покидать. Словно сквозь какую-то мутную, плотную завесу он едва различал громкие голоса Феликса и Усмана, разгорячено спорящих друг с другом. А когда реальность постепенно начала проясняться, Веня успел осознать только то, что ему на голову накинули темный мешок и куда-то поволокли.

   В автомобиле безбожно трясло. Зловещий холод стальных наручников передавался в виде ледяных импульсов, легкими покалываниями скользящих вдоль позвоночника и устремляющихся к самому центру взбудораженного воображения.

      Поначалу дышать сквозь плотную ткань мешка было весьма затруднительно, но, когда Веня немного успокоился и постепенно свыкся со своим неизбежным положением пленника, незначительная нехватка кислорода отошла на второй план - теперь основной помехой являлось полное отсутствие видимости окружающей обстановки. Из звуков - только шум мотора. Ни голосов, ни жужжания мобильных телефонов, ни хоть какой-то мимолетной возни - ничего.