Последний пророк - Вуд Барбара - Страница 2

Аоте взглянул на прекрасную Ошитиву, которая грелась на солнце и в своей ярко-красной, цвета алых маков, тунике манила к себе, как сигнальный огонек. Его молодое тело переполнили мужские желания, и он подумал о тех ночах, когда он сможет провести с ней как настоящий муж. Отец ущипнул его за руку, и резкая боль вывела его из задумчивости. Он снова начал повторять вслух урок: «А потом, когда лось спускался с плоскогорья и предлагал себя в качестве еды, люди уже знали, что началась Пора Обильной Охоты». На Стене был изображен лось, а в его теле торчали стрелы.

Последним символом на Стене был круг с шестью линиями, которые следовали за ним как хвост. Это была комета, которая стремительно пронеслась по небу прошлым летом. С тех пор на Стене не появилось ни одного нового знака, потому что ничего знаменательного не произошло. Пока Аоте по памяти объяснял значение всех символов своему отцу, он думал о том, какой же новый знак будет нарисован на Стене, который продолжит длинную историю его племени.

Бегущий человек снова упал, оставив кровавые пятна на песчаной дороге. Его содранные колени кровоточили, а кости ломило от боли. Он знал, что может спастись, если свернет с дороги налево и побежит вниз в узкую лощину, которая укроет его от приближающейся армии. Но люди в селении были его родственниками. Они надеялись на него, на своего дозорного, он должен был предупреждать их о надвигающейся опасности.

Мать Ошитивы перестала измельчать на жерновах зерно в муку и, зажмурившись, посмотрела на небо. Все вокруг выглядело как обычно, но она чувствовала, что что-то изменилось. Она осмотрела небольшую площадь. В тени ее глинобитного дома сидела юная Майя и кормила грудью своего прадедушку. Ее собственный малыш истошно вопил от голода в корзине за спиной, но она прежде всего должна была накормить самого старшего в семье. Старик уже давно потерял все свои зубы, а сейчас ему было трудно глотать даже кашицу. Правнучка кормила старика своим грудным молоком согласно древнему обычаю поддержания жизни самых старых и почитаемых соплеменников, так как только они знали, что происходило раньше.

Из дома по соседству раздались ужасные крики. Мать Ошитивы увидела в глубине дома свою подругу Лакши, которая стояла на коленях с поднятыми над головой руками, а ее запястья были связаны прикрепленной к потолку веревкой. Впереди и сзади Лакши стояли на коленях две повитухи, они помогали ребенку выйти на свет.

Все происходило как обычно — не замечалось ничего странного. И все же что-то было не так. Воздух был слишком спокойным, звуки — слишком тихими, а солнечный свет — слишком золотым. Тот ли это день, размышляла Сиумана, который она видела как-то давно в одном своем тревожном сне? Не наступил ли он? Или это просто волнение матери перед свадьбой дочери?

В ночь перед свадьбой, когда дочь пребывает в хрупком состоянии между девичеством и замужеством, ни одна мать не может сомкнуть глаз. Когда Ошитива окажется под защитой своего мужа, Сиумана, как все матери, сможет вздохнуть свободно — так было всегда со дня основания мира.

Две главные вещи привносили брачующиеся стороны в этот союз: мужчина — доблесть, а женщина — свою честь. Сохранить девственность Ошитивы было нелегко, ведь природа наградила ее, а может, покарала, как на это посмотреть, необычайной красотой. Если в деревню приходили чужестранцы, Сиумана глаз не спускала с дочери. Все до сих пор помнили, хотя никто и никогда об этом не говорил, о бедной девушке Ковке, которая за несколько дней до свадьбы вместе со своими сестрами отправилась собирать яйца зябликов. Но в пути она заблудилась и, оставшись одна и без помощи, побрела вверх по течению, где натолкнулась на банду разбойников, пришедших с севера. Разбойники изнасиловали девушку. После нападения она выжила, но уже никто не мог взять ее в жены. В племени существовали строгие правила и запреты, связанные с половой жизнью. Было строго запрещено иметь половые сношения с членом другого племени; браки могли заключаться только между Людьми Солнца, чьи племена были достаточно многочисленными. Сестра не имела права спать со своим братом, дядей или другим ближайшим родственником. Девственнице не дозволялось спать с мужчиной до брака. Насильники Ковки были из северного племени, люди которого поклонялись другим богам и поддерживали другие традиции. Ковка была девственницей, старейшины племени объявили ее «макай-йо» — нечистой. Несмотря на мольбы ее матери о снисхождении, Ковку увезли из деревни, и больше никто и никогда о ней не слышал.

Внезапные воспоминания о Ковке встревожили Сиуману, она тут же прошептала слова заклинания и нарисовала рукой в воздухе защитный знак. Давно она уже не вспоминала о бедной девушке. Предзнаменование ли это?

Страхи Сиуманы вернулись к ней с новой силой. Вещий сон…

Шестнадцать лет Сиумана хранила эту тайну в самой глубине своего сердца, и даже ее дочь Ошитива, которую этот сон непосредственно касался, ничего о нем не знала. Шестнадцать лет Сиумана молилась богам и приносила им в дар самое лучшее зерно в кроткой надежде убедить их в том, что несправедливо забирать у матери ее единственное дитя. Восемь детей произвела на свет плодовитая Сиумана. Двое родились мертвыми, двое не дожили и до года, двое умерли, не дожив до пяти лет, а старший брат Ошитивы умер, когда, достигнув совершеннолетия, в поисках приключений отправился в горы на охоту, взяв с собой только одно копье. Он убил горного льва, но дикий хищник успел вспороть острыми когтями живот юноши. Он бежал домой, всю дорогу придерживая его, чтобы кишки не вывалились наружу. Он добежал, но упал перед матерью бездыханный.

Больше детей у Сиуманы не было, так как прекратились месячные. Все последующие шестнадцать лет она холила и лелеяла Ошитиву, защищала ее и учила всему, что знала сама: ходить и разговаривать, быть доброй и терпеливой, вежливой и скромной. Она обучала ее обычаям и многочисленным запретам ее племени, чтобы девушка случайно не нарушила закон и не навлекла на семью несчастье. Но самое главное, она показала своей дочери, как, погружая пальцы в глину, надо «разговаривать» с ней, чтобы создавать самые красивые в мире дождевые кувшины, которые ее племя делало всегда. И шестнадцать лет Сиумана проглатывала свой страх, заедая его кукурузной лепешкой тортильей, убеждая себя в том, что все ее сны — результат слишком большого количества специй, перца чили, или это просто глупая выходка навестившего ее духа. Только с этим связаны ее сны.

Но сейчас сердце ей что-то подсказывало. Даже деревья, горы, птицы это знали. И, наблюдая за старой Буки, еле волочащей ноги мимо нее с корзиной лука, который она только что собрала в огороде, Сиумана уже знала, что этот ужасный день наступил.

Но почему? О чем таком особенном пыталось ей поведать ее сердце? Добрым ли было предостережение? Может быть, она забыла какие-то подробности? Снова подняв глаза кверху и пытаясь удержать в поле зрения чистую синеву неба, Сиумана попыталась вспомнить все знаки, которые сопутствовали рождению Ошитивы. Было ли это предостережение связано с дождем?

Боги всегда благосклонно относились к деревне Сиуманы. Зимой снег лежал толстым слоем на ветках сосен и кедра, а летом дождь обильно поливал колосистые поля зерновых. Осенью ее соплеменники наслаждались сбором обильного урожая. Хотя большая часть урожая отправлялась в Центральное Место, так как, сколько племя помнит, этого требовали Темные Господа, зерна оставалось еще предостаточно, чтобы накормить земледельцев и их семьи. И хотя в этом году Господа потребовали больше зерна, потому что в землях к югу от Центрального Места, как рассказывали люди, тучи не пролили ни капельки благословенного дождя и весь урожай высох, племя Сиуманы не переживало. У них всегда был дождь, ведь их гончары создавали самые лучшие в мире дождевые кувшины.

Все знали, что если дождю нечем вылиться, то он просто не пойдет. Поэтому чем совершеннее был сосуд, тем больше дождя сохранялось в нем. Сотни кувшинов, наполненных драгоценной водой, украшали пейзаж. В основании отвесной скалы они стояли выставленные перед входными проемами, вокруг ритуальных комнат «кив», вдоль стен и на подоконниках. Этой водой поливали пшеницу и кукурузу, бобы, тыквы и кабачки; ее также пили, наполняя сосуды из высушенной и выдолбленной тыквы. Дождевые кувшины племени были нужны и жителям других далеких деревень и селений, так что торговцы и просто путешественники часто останавливались здесь, чтобы обменять небесный камень, мясо или пуховое одеяло на совершенное глиняное создание.