Последний пророк - Вуд Барбара - Страница 53

— Как вам это удалось? — прошептала она, изумленно осматриваясь вокруг.

— Это было нелегко, — смеясь, ответил он. — Нужно было найти краски, простыни и еще кое-что. Но у меня были отличные помощники.

— Вас всего пятеро. Вы, должно быть, работали день и ночь.

— Твои студенты любят тебя, и ты знаешь это. — Он посмотрел на нее и нежно добавил: — И я тоже.

Закрыв лицо руками, она начала тихо плакать, а Фарадей притянул ее к себе и сказал:

— Ну-ну, не плачь!

— О, Фарадей, я так счастлива! Никогда в жизни я не испытывала подобного.

Она окинула взглядом рисунки. Она могла сказать, какие части были выполнены талантливыми руками Фарадея, например, каирский базар, который был удивительно живым, казалось, сейчас она услышит зов муэдзина, а какие — его помощниками.

— А это, должно быть, верблюд? — спросила она.

— Профессор Кин рисовал его. Он ужасно им гордится.

— О, Фарадей, — снова сказала она, — Фарадей…

Он снова скакал в Барстоу, чтобы послать Беттине еще одну телеграмму, в которой он уверял ее, что у него все хорошо и она не должна волноваться. Хотя, конечно, он понимал, что скоро ему все равно нужно будет уехать. Его давно не было дома, и он ужасно истосковался по своей дочери.

— Поедем со мной, Элизабет. Давай вместе искать индейских шаманов. Подумай, какие открытия мы сможем сделать!

Она призналась, что втайне хотела помочь ему в его поисках, и очень обрадовалась, когда он попросил ее об этом. Ее отпуск заканчивался, и она должна была возвращаться в университет, к лекциям, но она с удовольствием осталась и продолжила бы свою работу в песках. Она ликовала.

— У меня такое ощущение, — сказала она, — что рисунок на золотой олле рассказывает о путешествии твоих шаманов. Между нами говоря, я уверена, что мы можем расшифровать этот код. Хотя большинство индейских племен и народов изучаются и регистрируются на юго-западе, еще сохранились изолированные поселения. Если шаманы, которых ты ищешь, еще живы и белый человек не добрался до них, они, возможно, продолжают сохранять традиции предков. Какая это будет историческая находка! Какая команда из нас получится, Фарадей! Мы напишем книгу об удивительных открытиях!

Он вдруг стал серьезным.

— Мы должны поговорить о браке, Элизабет.

Уже не в первый раз поднималась эта тема.

— Фарадей, я не стремлюсь выйти замуж. Я ценю свою независимость, ты знаешь это.

— Но однажды ты захочешь стать матерью.

Она в изумлении посмотрела на него:

— Фарадей, не все женщины хотят иметь детей.

От этих слов земля стала уходить у него из-под ног. Он считал, что все женщины хотят детей, потому что ради этого Бог их и создал. Но оригинальный образ мыслей Элизабет очаровывал Фарадея еще больше.

— Мы проведем медовый месяц на Ниле.

— Я уже побывала в Египте.

— Я люблю тебя, Элизабет.

Она поцеловала его и сказала:

— И я тебя люблю.

Элизабет проводила его до железнодорожной станции и там вручила ему подарок.

— Это очень древняя вещь, и мне сказали, что это искусство умирает.

Корзины «пайуте» были чудом изобретательства. Сначала корзину натирали кашицей из кактусовых листьев, чтобы заполнить пространство между переплетенными прутьями, а потом покрывали ее горячей сосновой смолой. Смолу также заливали внутрь корзины, а затем раскаленными камнями, чтобы смола не успела застыть, а проникла во все щели, уминали внутренние стенки. Когда она застывала, покрытие приобретало полупрозрачный янтарный цвет и корзина превращалась в не пропускающий влагу сосуд.

Фарадей сказал ей, что это просто сокровище в его коллекции. Она пообещала, что приедет к нему в поместье «Каса-Эсмеральда» в течение месяца. Они поцеловались на прощание, и он в клубах паровозного дыма поехал домой.

Фарадей встретил свою дочь с распростертыми объятиями, он кружил ее и кружил, пока она уже не начала от восторга пронзительно визжать.

— Тебя так долго не было, Фарадей! — сказала Беттина, а Фарадей, ничего ей не ответив, лишь слегка чмокнул ее в щеку.

Он привез им угощения, которые купил в Лос-Анджелесе, когда делал пересадку на другой поезд, — шоколадные конфеты «Тутси роллз» и «Поцелуи Херши» для Морганы и диетическое печенье для Беттины. Корзина для воды «пайуте» заняла почетное место в его коллекции, но когда Беттина увидела ее, она заявила, что уродливее вещи она еще в жизни не видела. Он рассмеялся, а на выходные повез «двух своих девочек» в Лос-Анджелес, где они сняли номер в роскошном отеле «Александрия» на Спринг-стрит. Они посетили один из самых новых кинотеатров на Бродвее, где они с трепетом посмотрели «Тарзана» и смеялись над немым кино компании «Кийстоун Копс». Потом на Тихоокеанской электрической железной дороге они поехали в Санта-Монику, и Моргана с восхищением смотрела на океан, который она видела первый раз в жизни. Они наслаждались изысканной едой в самых лучших ресторанах, Фарадей разрешил Беттине и Моргане тратить столько денег, сколько им хотелось.

Когда они вернулись домой, Фарадей сообщил Беттине, что у них ожидается гость, и попросил ее приготовить одну из спален. Желая сделать пребывание Элизабет в его доме уютным и запоминающимся — разве можно сравнивать с палаткой и походной едой! — он решил съездить в Баннинг и купить что-нибудь особенное для ее спальни.

Когда Элизабет сошла с поезда и дала носильщику чаевые, она прижала пальцы к губам, чтобы подавить смешок. Она чувствовала себя маленькой девочкой и веселилась. Любовь Фарадея снова вернула ей молодость.

Она решила сделать ему сюрприз. Ее коллеги ученые никогда не прибыли бы на встречу, не оговорив точной даты. Но безумно влюбленная женщина не могла ждать еще семь дней. И, кроме того, она хотела сделать ему сюрприз, как он сделал ей сюрприз с Египтом.

Пока она ехала в такси по пустынной дороге, рассматривая в окно раскидистые пальмы и песчаные холмы, снежные верхушки гор и темно-синее небо, она чувствовала себя как никогда живой, бодрой и безгранично счастливой. Она закрыла глаза, и перед ней возник ее очаровательный Фарадей, человек, который напоминал ей Дон Кихота, с его идеалистическим поиском, социальной неприспособленностью и подкупающими слабостями. Но любовь его была настолько сильной, что не было никакой слабости или неловкости, и когда она вспоминала, как он обнимал и целовал ее, пульс ее учащался и ей хотелось кричать водителю, чтобы он ехал быстрее, быстрее и еще быстрее.

«Каса-Эсмеральда» была именно такой, какой описывал ее Фарадей. Причудливая, роскошная, уединенная. В страстных объятиях друг друга они здесь, за высокими стенами, будут проводить дни и ночи, закрывшись от всех на замок, Он просил ее руки. Элизабет собиралась принять его предложение.

Служанка в накрахмаленной униформе открыла дверь, ее появление не удивило Элизабет, так как служанка была частью этого элегантного дома. Но когда Элизабет шла за ней по выложенному плиткой полу, а их шагам вторил шепот садового фонтана и шум лениво работающих вентиляторов на потолке, она поражалась тому, что все в доме безупречно чисто и на своем месте. Она представляла себе, что в доме Фарадея, как и в жизни самого хозяина, должен присутствовать легкий беспорядок.

Служанка привела ее в гостиную, которая могла бы вполне сойти за аристократический салон Нью-Йорка с парчовыми драпировками, бархатной обивкой и персидскими коврами. Ожидая Фарадея, Элизабет невероятно волновалась.

— Могу я вам помочь, мисс Делафилд?

Она резко обернулась и увидела в дверном проходе какую-то женщину. Судя по ее платью, она не была ни служанкой, ни экономкой, и тут Элизабет вспомнила — Фарадей говорил ей, что за его детьми следила гувернантка.

— Я здесь, чтобы встретиться с доктором Хайтауэр, — сказала Элизабет. — Он ждет меня через несколько дней, но я решила приехать чуть раньше.

— Моего мужа сейчас нет дома, — сказала женщина и двинулась к ней навстречу, протянув руку для пожатия, а Элизабет, широко раскрыв глаза, смотрела на нее. — Меня зовут миссис Хайтауэр.