Последний пророк - Вуд Барбара - Страница 69

— Я надеялась и молилась… — всхлипнула она.

Он сел радом с ней, взял ее за плечи и нежно, как только мог, сказал:

— Дорогая моя женщина, мне очень жаль, что произошло это недоразумение. Поверь мне, дело не в тебе, ты прекрасная женщина. Но мое сердце принадлежало Абигейл, и я не мог думать о ее сестре как-то иначе.

После этого разговора все могло бы хорошо закончиться, если бы Фарадей не увидел за плечами Беттины, на камине, фотографию в рамочке. Он моргнул в замешательстве, потому что он узнал эту фотографию, и все же она была ему незнакома.

Фарадей был совершенно обескуражен. Беттина заметила выражение его лица. Она повернулась, поняла, что так приковало его внимание, и ее лицо зарделось.

На камине, в золотой рамочке, он увидел свою свадебную фотографию: Фарадей стоял со шляпой в руке, а перед ним сидела Абигейл в шикарном свадебном платье и с букетом белых роз на коленях.

Но вместо лица Абигейл — лицо Беттины. Она аккуратно вырезала свое лицо из какой-то другой фотографии и приклеила его вместо лица своей сестры, превратив фото в свой свадебный снимок.

Фарадей убрал руки с ее плеч.

Их взгляды встретились.

— Индейцы, — прошептала она.

— Что?

— Индейцы украли тебя у меня.

— Беттина, что ты…

Она вскочила на ноги, ее безумные глаза метали молнии.

— Ты десять лет потратил на своих индейцев, а должен был тратить их на меня!

Она выбежала из комнаты, а он, изумленный, остался сидеть там и не двигался, пока не услышал грохот на кухне и крик.

Моргана!

Он стремительно бросился в прихожую, оттуда на кухню, где застал Беттину, сжимающую запястье его дочери. На полу у их ног лежали осколки разбитого стакана с молоком. Угли все еще тлели в печи, поскольку ночи уже были холодные. Крепко держа его дочь за руку, Беттина неожиданно вынула из печи раскаленную кочергу и прижгла ею отвратительную татуировку на лбу Морганы.

Девочка вскрикнула и упала без чувств. В воздухе запахло горелой человеческой плотью. Фарадей бросился к дочери, поднял ее на руки и выбежал с ней из кухни, а Беттина осталась одна, продолжая ругать индейцев, язычников и дикарей.

Вместе с Морганой он закрылся в своей спальне и, позаботившись о ее ране, решил оставить ее у себя до конца ночи.

На следующее утро Беттина спокойно приготовила завтрак, не упоминая о том, что произошло накануне ночью. Не говоря ни слова, Фарадей запряг повозку, уложил в нее всю свою коллекцию керамики из Пуэбло-Бонито, надел на Моргану пальто и отправился прочь из своего поместья.

Фарадей вернулся с деньгами, которые получил с продажи керамических изделий (хотя золотую оллу он оставил себе). Он вручил Беттине конверт с деньгами и сказал:

— Я договорился с Кэндлуэллами, что живут внизу у дороги. Моргана пока поживет у них. Когда я вернусь, я хочу, чтобы тебя здесь не было.

Когда он привез Моргану к Кэндлуэллам, он объяснил миссис Кэндлуэлл, что с Морганой произошел неприятный случай: она споткнулась и ударилась головой о печку. Он дал женщине мази и чистые бинты и объяснил ей, как ухаживать за ожогом, а она обещала бережно заботиться о его дочери. Потом он повесил на шею Морганы золотого единорога Абигейл и сказал, что он будет защищать ее.

Опустившись на колени перед своей десятилетней девочкой с большими серьезными глазами, он нежно взял ее за плечи и сказал:

— Мне нужно уехать на некоторое время. Но я вернусь, я обещаю. Пока меня не будет, помни, Моргана: я люблю тебя больше всего на свете, ты всегда рядом со мной, в моем сердце.

Он вынул из кармана запечатанный конверт и вложил его между ее маленькими ладошками.

— Спрячь его, ангелочек. Если я не вернусь к твоему дню рождения, то отдай его миссис Кэндлуэлл. В нем находится карта того места, где я буду находиться. Пока же никому его не показывай.

Фарадей собирался вступить на неизведанную территорию. Там могли быть скорпионы и гремучие змеи. План своего спасения нужно было готовить заранее.

Он поцеловал дочь и крепко прижал к своему сердцу. Потом он уехал, а Моргана осталась во дворе семейства Кэндлуэлл, провожая взглядом отца.

Фарадей вернулся в поместье. Беттина уже собрала все свои вещи и уехала. Она оставила записку с извинением и обещанием держаться от них подальше.

Теперь его ничего не связывало: он мог свободно отправиться в киву и начать новый этап своего духовного путешествия.

Следуя инструкциям старой индейской женщины, Фарадей построил из ивняка маленькую баню и накрыл ее одеялами. Затем он разделся и вошел внутрь. Сначала он облил водой раскаленные камни, а потом приступил к посту, молитвам и медитации. Он освободил свое сознание, и не было в нем ни Беттины, ни даже Элизабет и Морганы. Он думал только о мире духов, который ждал его в киве. Фарадей вышел из парилки в приподнятом состоянии, как чистый лист бумаги, ожидающий, когда же на нем напишут. Когда он вышел наружу, обнаженный и дрожащий в холодном утреннем воздухе, он почувствовал себя новорожденным младенцем.

Среди вещей, которые он взял с собой, был новый путевой дневник, чтобы записывать все, что будет происходить с ним в новой жизни, — красивая, отделанная марокканской кожей книга с золотым обрезом и красной репсовой закладкой. Он сел на большой камень, подставив солнцу свою влажную кожу, и записал:

«Много лет назад я отправился в особое путешествие. За это время я отклонился от курса и пошел по другой дороге. А теперь я отправляюсь в новое путешествие за открытиями. Я пребываю сейчас в предвкушении».

Он пошел к киве, где его уже ждала старая индейская женщина, которая велела ему спускаться. Он взял с собой еду и воду, фонарь и спички, а также путевой дневник, портфель с бумагой, блокнот для зарисовок, карандаши и маленький томик Библии для утешения.

Но когда он начал спускаться, одна из лестничных перекладин сломалась и он упал, так резко приземлившись на правую ногу, что хрустнула его берцовая кость. Он сразу потерял сознание. Придя в себя, Фарадей увидел, что у него нет возможности выбраться наверх, потому что лестница упала набок, У входа в киву старухи видно не было. Она ушла.

Но он знал, что его спасут. После указанного срока Моргана передаст конверт Джо Кэндлуэллу, который с помощью карты найдет Фарадея. Тем временем Фарадей собирался равномерно распределить воду, печенье и вяленое мясо и ждать прихода откровений.

Пока он лежал и мучился от боли, размышляя над тем, насколько серьезен перелом, он удивлялся проделкам судьбы и мироздания. Если бы он не встретил Элизабет, то никогда не заехал бы в факторию старателей и не познакомился бы с Мак-Глори, и, следовательно, никогда не отправился на север этой пустыни и не встретил бы индейскую старуху. Он бы потратил всю свою жизнь на исследование тысячи квадратных миль этой земли и в итоге умер бы ни с чем.

«Что произойдет потом?» — размышлял он, а боль в ноге усиливалась. Он надеялся, что не забыл взять с собой в киву медикаменты. А куда же ушла старуха? Он думал, она спустится вместе с ним.

Когда солнце пересекло небосклон и в киве стало темно, Фарадей чиркнул спичкой и зажег фонарь. Это тоже ему придется экономить, пока не придет помощь. Он размышлял, сможет ли он сам наложить шину на ногу, когда у него начнется головокружение.

На душе было как-то тревожно. А затем его зрение стало неясным. Вдохнул ли он какие-то токсины, которые веками хранились в этой яме?

Если он позовет старуху, она услышит его?

Головокружение усиливалось. Теперь он уже слышал голоса — какую-то какофонию неясного шепота. Господи, у него начались галлюцинации! Незнакомые образы стали проноситься перед его глазами!

Голоса потускнели… жужжание ослабло. Теперь он слышал только один голос. Он слушал его, а каждая клеточка его тела кричала от страха, потому что то, что он переживал, было какой-то сверхъестественной природы. Ужас, такой же, какой он испытал в Запрещенном каньоне, охватил его. Но он не мог, как раньше, убежать.