Последний пророк - Вуд Барбара - Страница 80

— Конечно, — сказала Беттина, натянув на лице улыбку.

На кухне Беттина грела молоко и наблюдала за горничной, которая заваривала чай для постояльцев.

— Что ты делаешь? Ты засыпала в чайник пять ложечек!

— Но так положено, мэ-эм. По ложечке — на каждую чашку, а одна — для чайничка.

— Глупости! — сказала Беттина, отбирая чайник у горничной. Она вынула «легкомысленную» дополнительную ложечку сухой заварки и высыпала ее в жестяную банку. Тот, кто придумал это правило, не считал каждый цент, чтобы поддерживать гостиницу на плаву. Чайная ложка на чашку — этого вполне достаточно.

Беттина покупала дешевый чай, но этого никто не знал. Как-то весной, когда она закупала продовольствие, она заметила, что Джо Кэндлуэлл выбрасывает пустые банки из-под чая с этикетками дорогих сортов. Сославшись на то, что их можно использовать для рассады, Беттина спросила, может ли она их взять. Домой она вернулась с красивыми баночками и, пока никто не видел, пересыпала в них чай, купленный оптом, без упаковки. Она тут же подняла цену за чашку чая, и постояльцы гостиницы думали, что они пьют импортные сорта «Дарджилинг» или «Оолонг».

Беттина поставила кастрюлю с молоком на плиту и мысленно приготовилась к предстоящему столкновению.

Элизабет оказалась перед неразрешимой дилеммой.

Когда ее отец отрекся от нее из-за того, что у нее будет внебрачный ребенок, она сказала себе, что ее это не волнует. Но когда спустя несколько месяцев умерла ее мать и мистер Делафилд не позволил дочери присутствовать на ее похоронах, Элизабет очень болезненно переживала эту утрату. А затем, через год, ее отец попал в больницу из-за десятилетнего пьянства. Она помчалась к нему в больницу, но даже в последние часы агонии он отказывался разговаривать с ней. Когда отец отошел в мир иной, Элизабет в первый раз в жизни почувствовала, что у нее никого нет на всем белом свете. Ей стало страшно, она надеялась, что это чувство скоро пройдет, но со временем оно только усилилось, пока она окончательно не осознала, как это ужасно лишиться семьи. Она переживала не из-за себя, а из-за Гидеона: если с ней что-нибудь произойдет, он останется абсолютно один.

Хотя это не совсем так. У него была сестра.

План Элизабет состоял в том, чтобы обсудить с Фарадеем, как лучше начать этот разговор, и предложить ему в тихой и задушевной обстановке вместе рассказать эту новость Моргане и Гидеону. Но, прибыв в гостиницу, Элизабет узнала, что Фарадея давно здесь нет. Элизабет в разочаровании ходила из угла в угол. Гидеон имел право знать, что он не один на свете, что он кровью связан с еще одним человеком. Но как ему сказать правду, не объяснив всего остального?

В дверь кто-то постучался. Она удивилась, увидев на пороге Беттину с подносом в руках. Элизабет думала, что молоко принесет горничная.

— Нам нужно поговорить, — резко проговорила Беттина.

— Конечно.

Когда Беттина переступила порог, Элизабет с молоком вошла в смежную комнату и сказала Гидеону, что она скоро придет к нему. Она вернулась в комнату, где ждала Беттина, плотно закрыв за собой дверь.

— Еще раз спасибо вам за вкусный обед, — поблагодарила Элизабет, которая так и не притронулась к куриной шейке.

— Я не люблю хвастаться, но спросите любого, и вам скажут, что я накрываю самый обильный и вкусный стол на всей территории от Лос-Анджелеса до Феникса. Но я здесь не для светских бесед. Мальчик знает? — спросила Беттина прямо в лоб, не желая ходить вокруг да около. Она должна знать, приехала ли эта женщина вымогать деньги или хочет выяснить, включен ли ее ублюдок в завещание Фарадея. Может, даже она хочет претендовать на гостиницу или требовать законного права на часть прибыли.

Элизабет подумала, что если Беттина и дальше будет так напрягать спину, то ее позвоночник сломается. Если она настроена на битву титанов, то ее ждет глубокое разочарование. Элизабет приехала сюда, чтобы просто помириться с Фарадеем. Раз это невозможно, они с Гидеоном поедут своей дорогой.

— Вы имеете в виду, знает ли Гидеон, кто его отец? Нет. Для начала я хотела встретиться с самим Фарадеем.

— Значит, мальчик не знает, что Моргана его сводная сестра?

— Гидеон, — сказала Элизабет, сделав ударение на имени, — этого не знает. — Ей хотелось добавить, что ее сын — не какой-то «мальчик».

— Знаете, мисс Делафилд, достаточно того, что Фарадей бросил нас и разбил сердце своей дочери. Если Моргана сейчас узнает, что у ее отца был легкий флирт, в результате чего на свет появился незаконнорожденный сын, я не представляю, как она это воспримет.

Элизабет смерила оценивающим взглядом женщину, что стояла перед ней, женщину, которой, судя по ее внешнему виду и манере поведения, стоило великих усилий прийти сюда. Элизабет заметила, что Беттина едва держит себя в руках, и она подумала, не скрывает ли миссис Хайтауэр за словами обеспокоенной приемной матери еще что-нибудь. Беттина, казалось, готова была сцепиться с ней в драке, но во имя чего?

Потом Элизабет поняла: она приехала сюда с сыном Фарадея. «Беттина, наверное, полагает, что мы приехали, желая отобрать у нее гостиницу или потребовать часть своего наследства».

— Хотя я не биологическая мать Морганы, — проговорила Беттина, — я ввела ее в этот мир. Я держала ее на руках, когда моя сестра умирала от послеродового кровотечения. Я воспитала Моргану, как свою дочь, отдала ей всю свою жизнь, я не позволю никому ее обижать.

— Миссис Хайтауэр, я не приехала сюда, чтобы разрушать чью-то семью и дом. Я думала, что Фарадей пригласил меня. — Элизабет сунула руку в карман и достала телеграмму.

Насупившись, Беттина взяла протянутый ей листок и начала читать, Элизабет поразилась тому, какой эффект эта телеграмма произвела на Беттину. Она побелела. Руки у нее дрожали. Она вернула телеграмму и дрожащим голосом произнесла:

— Очень странно. Для чего кому-то изображать из себя моего мужа? Вы, несомненно, жертва чьей-то злой шутки.

Элизабет посмотрела на Беттину.

— Миссис Хайтауэр, я никогда не обманывала своего сына, была честна с ним, он знает, что мы с его отцом не были женаты. Но я никогда не называла Гидеону имя его отца. Я просто сказала ему, что мы с ним были из двух разных миров и так сложились обстоятельства, что мы не могли быть вместе. Вот о чем я рассказала сыну.

Элизабет сложила телеграмму и положила ее в карман.

— Мы с сыном завтра утром уедем. Обещаю, вам не придется говорить правду вашей племяннице, а мы никогда не вернемся сюда.

На следующее утро Элизабет чувствовала себя измученной. Она плохо спала. Яркие и чувственные воспоминания о горе Смит-Пик и каньоне Баттерфляй мучили ее всю ночь. Фарадей, ворвавшийся в ее жизнь, как солнечный бог на колеснице, пробудивший в ней любовь, страсть и надежду, исчез без следа. Какая правда скрывается за его таинственным исчезновением? Побег с женщиной и кража денег ничего не объясняли. Пошел ли он по следам шаманов и где-то там пропал, а может, случилось еще что-то похуже? И кто послал эту жестокую телеграмму?

Освободив номер и сдав ключи, Элизабет исследовала главное здание, но, как это ни странно, нигде не обнаружила следов Фарадея — ни фотографий, ни книг с его надписями, ни сувениров. И еще нигде не было видно следов его коллекции керамики, о которой он ей рассказывал, корзины «пайуте», которую она ему подарила, и золотой оллы, о которой он много размышлял. Куда все это делось?

Здесь была только дочь Фарадея. Как у нее на лбу появился этот шрам? Отвратительная черта казалась еще ужаснее, так как портила красивое, без единого изъяна лицо.

Обо всем об этом Элизабет думала, выходя ясным солнечным утром из гостиницы. Неожиданно она заметила удивительное зрелище.

На площадке, покрытой гравием, между гостиницей и пыльной дорогой, был припаркован ярко-красный двухэтажный омнибус, прибывший сюда из Англии, из самого Лондона. Сзади у него стояла лестница, ведущая на верхний этаж, а на двери красовалась надпись: