Звоночек 4 (СИ) - Маришин Михаил Егорович - Страница 66

— Странные речи твои… — снова присел рядом со мной на подножку Попель и посмотрел сквозь просвет меж ветвей двух стоящих рядом берез на безоблачное небо, — неудивительно, что в нашей партии такие твои заходы не всем по душе. Да и мне, по совести говоря, тоже. Так спокойно говорить о том, чтоб втравить с СССР в новую Мировую войну, да еще в союзе с фашисткой Германией, нашим злейшим врагом! Знаешь, посылал я насчет тебя запрос в Москву. По почте ответа не пришло, зато приезжал ко мне лично нарком внудел БССР товарищ Цанава. И привез пакет. В общем, партбилет твой в нем, а карточка твоя учетная не погашена. Странный у меня разговор с ним вышел. В общем, просил он на тебя повлиять, чтоб ты не ерепенился и раздор в стране в условиях войны не устраивал. Иначе, сказал, будут вынуждены поступать с тобой по всей строгости законов военного времени. Не знаю теперь, что и делать. Вроде, как я просто должен тебе партбилет отдать. В обход всех процедур! Без собраний, обсуждений, решений, просто взять и отдать!! Где такое видано?!!

— Значит, товарищи решили дело замять… — вытряхнул я на землю пепел из трубки. — А для внутреннего употребления пометочку, как пить дать, оставят. И будут все в белом, а мы с тобой, товарищ Попель, случись чего, в фекалиях. И что будешь делать?

— А что делать? Не знаю! — развел мой собеседник руками. — А ты что будешь делать?

— А я у тебя, пожалуй, свой партбилет без шума заберу, раз так настойчиво просят, — грустно ответил я, поняв, что от ВКП(б) мне не отвертеться. — Не хочется товарища Сталина, да и прочих товарищей, лишний раз расстраивать. Законы военного времени, знаешь, весьма суровые. Хоть и не знаю, что мне там конкретно могут предъявить. Война кончится — тогда и разбираться, кто прав, а кто виноват, будем.

Время идет, уже июнь на исходе, а странная Советско-Польская война все продолжается. Антанта не вступает, несмотря на все усилия польской дипломатии заставить англичан и французов выполнить свои обязательства. Нет агрессии, значит, нет и войны. Их участие ограничивается поставками оружия. И если Париж направляет своему союзнику, пусть и в довольно больших количествах, устаревшую артиллерию и минометы, то англичане шлют самолеты и танки, а все вместе — стрелковое оружие и снаряжение. В редких воздушных боях над границей уже участвуют не только допотопные польские истребители и «Гладиаторы», но и «Харрикейны», а еще поляки несколько раз пытались вести воздушную разведку с помощью скоростных бомбардировщиков «Бленим». Силы же их, по поступающим в штаб фронта сведениям, уже оцениваются в сто дивизий, две трети из которых — на советской границе. Глядя, как поляки вооружаются, забеспокоился даже я. Этак мы дождемся, когда они три танковые группы не хуже немцев 41-го года «эталонного мира» организуют!

Мы, конечно, тоже без дела не сидим, корпус сформировали, сколотили, укомплектовали всем положенным и даже сверх того. В отличие от корпусов с номерами с 1-го по 4-й у нас в двух дивизиях из трех, вместо танковых пушечные самоходно-артиллерийские бригады. Зато мы, благодаря присланным с ЗИЛа моторам, переделали в БТР не только те 450 БТ, что стояли в Борисове, но и еще полторы сотни, привезенных к нам по железной дороге из другого отстойника. И продолжаем работать, по мере поступления техники. Снабдили нас дополнительно и четырьмя сотнями радиостанций. Львиную долю из них мы установили на БТР-5 артразведчиков, причем, не только самоходной, но и буксируемой, и реактивной артиллерии. Теперь у нас каждый командир батареи, каждый командир дивизиона, имел радиосвязь с огневыми позициями и мог, двигаясь в боевых порядках пехоты и танков, руководить огневой поддержкой. Кроме этого, корректировать стрельбу могли и с воздуха, в корпусе была своя эскадрилья из трех «стрекоз» и девяти У-2, которая также выполняла задачи связи. Остальные рации отдали войсковой разведке в пропорции четыре на роту, посадив ее на БТР-5 вместо мотоциклов, плавающих бронетранспортеров и грузовиков. Остальные переделанные танки отдали в штурмовые батальоны, штатный 83-й танковой бригады и еще два, сформированных из 15-ти процентного сверхкомплекта личного состава для самоходно-артиллерийских бригад. И еще у нас в тылах фронта остается запас из трехсот БТ-5, на которые, по мере переделки в транспортеры, можно еще пару мотострелковых батальонов посадить или передать как тягачи в противотанковую артиллерию. Башни же наших БТР, которые мы вместо того, чтоб обваривать дополнительной броней облили слоем бетона на арматуре, уже отправлены на фронт и, наверное, установлены на позициях.

Мне есть чем гордиться, фактически инженерно-технические службы корпуса уже доказали свою состоятельность в деле возвращения в строй военной техники, в объемах, сравнимых с хорошим сражением. Расчетные показатели, восстановленный танковый взвод в сутки на бригадную ремроту и танковая рота на рембат, даже превышены. А вот боевым частям еще предстоит показать, на что они годны.

И очень скоро. Враждующие армии не только отмобилизовались, но уже успели застояться. Их надо было пускать в дело. Политическая ситуация также должна была быть выведена из тупика. Первыми не выдержали поляки. 24-го июня, в субботу, они предприняли наступление от Молодечно на Минск. Удар был демонстративный, провокационный, по кратчайшему направлению, с целью спровоцировать СССР на активные ответные действия. С самого утра артиллерия, сконцентрированная в больших количествах в полосе наступления, начала вести огонь на разрушение советских оборонительных позиций по канонам Первой мировой войны. Времена, однако, были уже не те, да и люди тоже. Атакованный участок обороняла 8-я армия Жукова, кроме управления сохранившая от своего прежнего «монгольского» состава, только 57-й стрелковый корпус. Армия теперь, с придачей ей из РГК 1-й тяжелой танковой бригады прорыва и артиллерии особой мощности, считалась ударной и имела по два стрелковых корпуса в первом и втором, расположенном в долговременных УРах, эшелонах. В затылок ей, за Минском, располагались фронтовые резервы в виде 3-го Кубанского казачьего кавкорпуса и нашего 5-го ТК. Оба последних были сформированы по мобилизации.

В ответ на продолжительный массированный огонь по своим окопам Жуков немедленно поднял в воздух корректировщики, которые прикрывала целая истребительная авиадивизия и ответил обстрелом из всех стволов на подавление артиллерии противника. Дуэли не получилось, у РККА орудий оказалось больше и по числу и по калибру, стреляли они точнее и именно туда, куда надо, а не перепахивали передний край. В воздухе также было завоевано полное господство и польское наступление в тот день закончилось, фактически, так и не начавшись. Однако, такой результат, видимо, не удовлетворил маршала Рыдз-Смиглы, поэтому в ночь на 25-е польская пехота предприняла на широком фронте внезапную атаку без предварительной артподготовки. Кое-где врагу даже удалось ворваться на наши позиции. Командарм-8 отреагировал с перебором, не дожидаясь выяснения обстановки, бросил в контратаку все пять наличных танковых бригад. Под ударом танкистов и бросившихся вслед за ними стрелков польские пехотинцы побежали. В ночи было недосуг разбираться, где граница, перешли ее или нет. Пока впереди спина врага останавливаться нельзя! Догнать, добить, пленить! В результате на рассвете оказалось, что 8-я армия продвинулась вглубь территории Польши на десять и более километров, остановившись только перед ДОТами основной линии польской обороны. Прежде чем бросаться на них, прикрытых минными полями, надолбами и эскарпами, надо было восстановить порядок в частях и провести разведку.

Правительство Польши могло быть довольно, провокация обошлась ей относительно малой кровью, зато теперь оно могло заявить о вторжении! Агрессия налицо! Думаю, Жуков все ногти себе сгрыз, ожидая, как отреагирует Совнарком на его подвиги, однако, приказа отступить, когда ситуация прояснилась, не отдал. Спасло от гнева верхов командарма-8 правительство Британской империи, заявившее, что гарантировало неприкосновенность территории Польши в границах, установленных на конференции в Спа, то есть — по линии Керзона. Вечером того же дня заявление поддержала Франция. Ну да, подумал я про себя, когда мне сообщили эту новость, как же мы столкнемся в вышедшим из под контроля Антанты Гитлером, если не будем продвигаться на запад? Сигнал Совнаркому более чем прозрачный. Однако правительство СССР отреагировало на него совсем не так, как ожидали в Лондоне и Париже.