Красные искры света - Джейн Анна - Страница 60

В моей памяти до сих пор были волшебные сцены с набережной.

Губы хранили вкус его губ.

А тело – тепло его рук.

Мне хотелось разорвать его на куски уже только за это. За то, что он посмел подарить мне это волшебство.

А теперь он говорит, что я идиотка, беспокоится о Полине и спрятал мою одежду.

– Напоил?! – так искренне возмутился Ярослав, что я вынуждена была замолчать. По нему вдруг как молнией ударило – и вместо недоумения и страха на лице появились обида и злость. – Напоил – для чего?! Ты за кого меня принимаешь, Мельникова? Ты совсем тупая? – кричал он на весь дом. – Как в твою тупую голову только такие мысли приходят? Черт возьми! Напоил! Да, напоил! А потом раздел и обесчестил. Я ведь так каждые выходные делаю! «Их» зову, – бросил он разозленный взгляд на друзей, – и устраиваем оргии!

Я так возмутилась, что едва не уронила одеяло, в которое куталась.

– Яр, – поморщился Ван. – Ты-то хотя бы успокойся.

– Ты не так все поняла, Настя, – попытался успокоить меня Шейк. – Давай мы тебе все объясним.

– А что тут объяснять?! – не мог успокоиться Зарецкий. От переизбытка чувств на щеках его появился румянец. – Если человек – дерьмо, он и в других будет видеть только дерьмо. Везде найдет грязь! Потому что не способен понять – не все люди именно такие, как он. Не все погрязли в болоте. Не у всех трудности с различением белого и черного. И ты, Мельникова, именно такая! А ведь нужно верить в людей.

Он в раздражении откинул назад волосы.

– Сложно поверить в существование снега, если живешь на экваторе, да? Хотя, если честно, мне наплевать, что ты обо мне думаешь. Плевать, кем считаешь. Главное, я сам знаю, кто я и что делаю.

Наши глаза встретились, и никто первым не хотел отводить взгляд.

– Все сказал?

– Все.

– Извинись, – хрипло сказала я. Внутри все горело темным шипящим пламенем.

И почему вчера я плакала то ли от тоски, то ли от счастья, целуя его.

Нет, он что-то сделал со мной. Не иначе.

– Что?! Перед тобой? Сейчас. Ручку при этом поцеловать не надо? Давай, малышка, поиграй в благородную ярость. – Зарецкий отлично понимал, в каком я состоянии, и подливал масло в огонь.

Я, стиснув зубы, замахнулась на него. Хотелось сделать этому паршивцу больно – если не на словах, то хотя бы физически.

– Считаешь себя святошей? Огорчу. Ты – подлый великовозрастный ребенок с комплексом принца. Думаешь, благородный? – я усмехнулась. – Нет, ты хочешь видеть себя благородным. Но если бы ты знал, насколько омерзителен ты и твои «благие» поступки, тогда бы просто молчал. Сложно понять, что экватор проходит через планеты?

Он отлично меня понял. И разозлился еще больше.

– Дура.

– Идиот.

– Брейк, ребята. Яр, успокойся. Анастасия… хм… Владимировна, я сейчас все объясню, – вновь попытался встрять Ван, вспомнивший, видимо, что я как-никак его преподаватель, но у него ничего не получилось.

Для меня и Ярослава существовали только мы.

Никто так и не отвел взгляда. Напряжение искрило. Воздух стал горячим и душным.

– Положи сковороду, – зло сказал Ярослав, не дрогнув ни единым мускулом.

– Я ее тебе на голову положу, – пообещала я.

– Парни, уберите ее, – кинул жалостливый взгляд на друзей Ярослав. – Я больше не могу.

– В клетку к тигру входить не хочу, – хмыкнул Шейк.

– Так, ребята, давайте-ка без травмоопасных ситуаций, – вмешался и хмурый Ван. Но я не обращала внимания ни на кого, кроме Зарецкого.

– Зачем ты меня раздевал? – спросила я, убивая его взглядом.

– Дура, что ли? – покрутил у виска парень.

– Отвечай на вопрос. Зачем. Ты. Меня. Раздел, – заклинило меня. В голове были тысячи фраз и слов, которые я бы могла сказать в ответ, но зачем? Меня все равно не услышат.

– Это я тебя раздевала, – раздался вдруг женский голос, и я обернулась – в проходе стояла рыжеволосая тоненькая девушка – и ее я тоже знала. Девушка Вана – Женя. Она была облачена в домашний халат, а волосы обернула полотенцем – видимо, только недавно вышла из душа.

– Извини, я не подумала, что тебя это так сильно обеспокоит, – продолжала она с виноватым видом. – Просто ты была вся мокрая. И когда парни тебя принесли, я подумала, что стоит снять с тебя одежду. Она сушится на лоджии…

Меня как по голове ударило, но я сохраняла спокойствие до конца.

Медленно, так и не сводя с Зарецкого взгляда, положила дурацкую сковороду на место и пошла следом за Женей. Моя одежда и правда нашлась на лоджии в соседней комнате.

– Ты в порядке? – спросила Женя с тревогой. – Я была в душе, когда ты проснулась. Слышала, как вы ругаетесь.

– Все хорошо, спасибо.

– Но почему моя одежда оказалась мокрая? – спросила я удивленно.

Женя пожала плечами.

– Яр пролил на тебя воду.

– Что? – не поняла я. – Как?

Девушка пожала плечами и вышла, оставив меня одну.

Переодевшись, я вернулась на кухню – вернее, туда меня притащила Женя, решив, что сначала нужно во всем разобраться, прежде чем я уйду. На кухне еще ароматнее, чем прежде, пахло свежим кофе и тостами.

Внешне я была спокойна и казалась довольно уверенной, но в душе все кипело, искрилось и взрывалось – надо же, я, взрослый, самодостаточный человек, уверенный в себе и в своей жизненной позиции, позволила себе целоваться со своим студентом! Позволила увезти себя непонятно куда! Не сдержавшись, поругалась с ним на виду у других, в том числе другого студента!

Ярослав тоже казался спокойным, однако я кожей чувствовала все то же напряжение, витающее в воздухе. Он сидел на подоконнике с кружкой кофе. А я села за барную стойку, вместе с Женей и Шейком – Ван стоял у кофемашины, явно играя роль баристы. Честно сказать, кофе у него выходил неплохим.

– Все успокоились? – оглядел нас Ван. – Давайте просто все проясним.

– Во избежание недоразумений, – вставил Шейк.

Я и Ярослав одновременно кивнули, а после обменялись недовольными взглядами.

– Яр, расскажи, что произошло. Чтобы Настя не нервничала, – мирно сказала Женя.

Рассказ его был сух и уныл. По словам Зарецкого, я уснула в машине и он, не зная мой адрес, не придумал ничего умнее, как привезти меня к своему другу Вану на квартиру – тот жил отдельно от матери. К себе, по вполне естественным причинам, он везти меня не мог.

– Можно было позвонить кому-то из моих друзей и узнать, – сказала я, поражаясь отсутствию логики в голове у этого недоросля.

– Я и позвонил! – рявкнул Зарецкий, не сдержавшись. – Не виноват, что у тебя поехавший дружок!

Как оказалось, он взял мой телефон и набрал номер Темных Сил, который был последним, с кем я разговаривала по телефону.

Я закатила глаза. Не так давно друг собственными руками переименовал себя в записной книжке телефона в «Милого Олега».

Ярослав Зарецкий не верил в волшебство. Слабо верил в любовь. И даже в людей – почти не верил. Но то, что произошло в тот странный вечер, почти заставило его изменить свой взгляд и на любовь, и на магию. А иначе как объяснить то, что его так сильно потянуло к этой наглой девице с высокомерным взглядом и характером выскочки.

Это было нелогично. Неправильно.

И волшебно.

Рядом с ней он забывал о Полине. Не помнил даже ее лица, забывал цвет глаз и то, как тонко, с насмешкой, зазывающе она улыбалась.

В какой-то момент, когда они с Настей уже были на улице, в объятиях речной прохлады, он поймал себя на мысли, что не вспоминает о Полине, об уходе которой совсем еще недавно печалился. И зачем вообще ему нужны губы Полины, если рядом – только протяни руку – губы Насти.

Сначала они просто сидели рядом – плечом к плечу – и смотрели на реку. Изредка Яр поглядывал на девушку, отчего-то нервничая и не понимая, что с ним происходит. Ему казалось, впрочем, безотчетно, что мир прояснился, и пусть сейчас темный вечер осенним шарфом опустился на землю, но ощущение было такое, будто раннее розовое весеннее утро. Время пробуждения. Время нового взгляда на мир. Время чувств.