Гончие преисподней - Чекалов Денис Александрович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/81
• Следующая

– Волшебники столицы встревожены, – продолжал гроссмейстер. – Никто не говорит этого вслух, но каждый опасается, что именно он станет следующей жертвой.

Каменный рыцарь стоял, высоко воздевая меч, и на его лице читалась твердая решимость до последнего биться во имя Добра и Света.

Воин выглядел бы еще внушительней, не будь его голова отломана и не валяйся она на полу.

– Джулиан Сарнмир поднялся в свой кабинет в одиннадцать часов вечера, – произнес Алеганд. – Служанка принесла ему травяной отвар и слышала, как он запер дверь изнутри.

– Зачем? – спросил я. Гроссмейстер помедлил.

– Такова традиция Ордена. Раз в месяц верховный магистр обращается к духу Боягорда, который живет в этой статуе. Никто не должен присутствовать при этом.

– Что было дальше? – спросил я.

– Утром жена увидела, что Сарнмир не ложился. Он не спустился к завтраку. За ним послали горничную – дверь была заперта. Позвали садовника. Он высадил дверь, и…

Алеганд медленно обвел комнату рукой.

Богатство и респектабельность – вот два слова, которые пыхтел про себя дизайнер, обставляя кабинет Джулиана Сарнмира. Стены, обшитые дубовыми панелями. Огромный письменный стол, при виде которого вспоминались слова из вестерна «Стрелок» с Грегори Пеком – сидеть за таким столом даже лучше, чем держать в руке револьвер. Длинные полки с книгами, в которых плескалась мудрость финансового и банковского дела – именно этим занимался хозяин кабинета, когда снимал черную мантию верховного магистра ордена Коратоллы.

На стене висели три средневековых щита. На каждом был изображен зверь – дракон, грифон и минотавр. Два находились в отличном состоянии, в третьем зияла глубокая неровная вмятина. Сарнмиру много раз предлагали выправить ее, но он отказывался. Считалось, что этот удар палицей нанес Святополк, когда сошелся в бою с Рагмаром, и след от его оружия привносит в комнату ауру успеха и власти.

Однако центром и гордостью кабинета был Боягорд – высокая каменная статуя, казавшаяся огромной даже здесь. Но занесенный меч не спас древнего героя – кто-то снес ему голову.

Черный обгоревший силуэт вырисовывался на полу. Казалось, он принадлежал твари с четырьмя крыльями и длинным хвостом. Впрочем, разобрать очертания было сложно.

– Ченселлор Майкл?

В комнату неслышно вошла женщина, и я не сразу понял, что передо мной хозяйка дома.

Я знал, что Джулиану Сарнмиру исполнилось шестьдесят и он недавно женился во второй раз. Отчего-то я был уверен, что новая супруга гораздо моложе его. Я ожидал увидеть юную соблазнительную особу – дорогую игрушку, которую банкир подарил сам себе на день ангела.

Маргарита была изящной, стройной и очень красивой для своего возраста, но годами вполне подходила мужу. Сперва мне показалось, что ее косметика наложена немного неровно. Потом я понял, что виной тому были слегка искаженные черты лица.

Возможно, банкирша очень любила мужа и теперь пыталась тщетно уцепиться за мысль, что он все еще жив. Или же ее мучили другие чувства, гораздо менее подходящие для безутешной вдовы.

– Я очень благодарна вам за то, что вы смогли приехать так быстро, – произнесла она, подавая мне руку. – Николас рассказывал о вас много хорошего.

Алеганд кратко кивнул.

Я не знал, уместно ли приносить соболезнования. У меня не было никаких оснований сомневаться в словах Оракула, но если Маргарита все еще сохраняла надежду, имел ли я право ее отнимать? Поэтому я промолчал.

Хозяйка дома поздоровалась с Франсуаз – сдержанно, как стареющая жена стареющего мужа. Во всех молодых и красивых девушках она неизбежно видела соперниц.

– Мне надо знать, что произошло, – сказал я. – Все подробности.

– Конечно, ченселлор Майкл.

Алеганд не вмешивался. Он предпочитал оставаться на заднем плане.

– Однако давайте сначала отпустим Оракула? – продолжила Маргарита. – Я и так вызвала его ни свет ни заря. Теперь он ждет внизу. Знаю, он не скажет ни слова, сама тактичность. Но неудобно его задерживать.

Мне хотелось понять – то ли она даже в горе остается мудрой хозяйкой дома, то ли ей нужно время, чтобы сочинить правдоподобную ложь и отшлифовать ее.

Алеганд смотрел на обугленный силуэт.

Оракул стоял возле открытого окна и курил.

Это был мужчина лет сорока, но выглядел лет на десять моложе. Носил он кричащий свитер, какие были в моде разве что лет тридцать назад, и немыслимой расцветки брюки. Маленькая эспаньолка без усов, длинные баки делали бы смешным любого другого человека, но только не Оракула.

Его отличали мягкость, плавность в движениях и легкая, почти неуловимая манерность гомосексуалиста. Я знал, что он не гей.

– Они вызвали и тебя тоже, верно? – спросил гадатель.

Он счастливо разделял мое отвращение к рукопожатиям, и это придавало нашим отношениям странную интимность. Мы всегда пожимали друг другу руки на людях и никогда – один на один.

Франсуаз не считалась.

– Жуткое ощущение… Он глубоко затянулся.

– У меня с самого вечера мороз по коже. Все чувства обострены. Я готовился к спиритическому сеансу – хотел вызвать дух Хордой-хана и спросить, был ли царь Пермион его реинкарнацией.

Оракул старательно стряхнул сигарету за окно.

– Ты ведь знаешь, что мать Пермиона Елена была наполовину гноллом. Поэтому враги называли его «говорящей собакой», а сатирик Терций даже сложил о нем эпиграмму…

Я не прерывал его.

Таких людей вообще нельзя перебивать. Будет только хуже. А главное – если у тебя есть такие способности, как у Оракула, ты можешь позволить себе быть немного занудой.

– Маргарита позвонила мне рано утром. Только я коснулся трубки, как сразу понял: меня ждет что-то очень страшное.

Он поспешно начертил перед собой шестиугольник – волшебный охранительный знак. Потом наклонился и добавил вполголоса:

– Признаюсь, я боялся, что меня стошнит от волнения. Я ведь уже чувствовал вибрации Хордой-хана. Гроссмейстер просил, чтобы я поднялся наверх.

Оракул взмахнул сигаретой.

– Но мне нечего там делать. Я уже отсюда чувствую зло. То, какой смертью погиб Сарнмир…

Его передернуло. Впрочем, мне показалось, что это было наигранно.

– Я до сих пор слышу его крики. Они носятся по этому дому, как летучие мыши. Думаете, я случайно встал у окна? Мне надо было совсем уйти, но ведь я такой добрый.

Он сказал это без малейшей иронии – Оракулу нравится любоваться собой.

– У меня не хватило сил отказать Маргарите. Но я знал, что заставить себя снова переступить этот порог…

Его тело вновь сотрясла дрожь, и я понял, что на сей раз это всерьез.

– Тогда пойдем в сад, – предложил я. – Его убил человек или существо из другого мира?

Оракул с видимым облегчением вышел через французское окно.

– Сложно сказать. – Он раздавил сигарету в ладони, словно в пепельнице, и аккуратно выкинул ее в вазу.

Я сомневался, что та служила в качестве урны, но делать замечание Оракулу – все равно что просить голубей не гадить на тротуар.

– Я знаю немного. То, что смог увидеть отсюда. Сарнмир и еще двое собрались в его кабинете, чтобы провести ритуал. Неправильный. Они не подготовились как следует, нарушили какую-то его часть. Вызвали силы, с которыми не смогли совладать. Магистр…

Гадатель попытался снова затянуться, забыв, что уже выбросил сигарету.

– Скажу так – в момент своей смерти Джулиан был рад, что все наконец закончится.

Он обернулся и взглянул на дом.

– Больше никогда сюда не вернусь.

Тускло сверкал металл.

Молодой парень лет двадцати лежал на спине и выжимал штангу. Мускулы ходили под загорелой кожей, словно сами были частью тренажера, отлитые из стали.

Я предположил, что это Джереми, сын банкира. Он тоже нарушал правила, как и его отец. Нельзя работать со штангой, если тебя никто не страхует, – она может упасть и придавить шею. Но, наверное, склонность к напрасному риску была у них семейной чертой.

• Предыдущая
• 15/81
• Следующая