Наемник. Дорога к магии (CИ) - Атаманов Александр - Страница 12

Рондес Длинорукий.

Коурен Редгад.

Зендр Длинный Язык.

Тосар Деревянный Меч.

Сазар Торми.

Квирен Загонщик или Квирен Загонщик Волков.

Лирад Честный.

Те, чьи вторые имена были больше похожи на прозвища, это рыцари, что либо не имели знатной семьи, либо были третьими сыновьями, что не давало им права носить фамильное имя. Из тех, кто изначально не был благородным, тут был только Зендр Длинный Язык, который получил свое прозвище и шпоры, за то, что попав в плен к противнику барона, смог не только промолчать под пытками, за что ему собственно и отрезали язык, но и убить троих стражников, что охраняли его, за что сам барон Тулий и возвысил его. А девиз, что красовался на его щите: «Преданность дороже всего».

Брона же, что был не особо красноречив, особым вниманием не обласкали, но как-то получилось так, что он перенял часть отношения к себе от своего соратника.

Теперь они трапезничали в замке.

Четыре дня войска готовились к походу, прежде чем тот день наконец настал. Друзья, у которых в принципе все было готово, зачастую маялись от безделья, в конце концов, Брон, преодолел свою стеснительность и попросил дать ему пару уроков фехтования. Олаф не отказался. Так что последнюю пару дней, по вечерам они звенели клинками. Олаф владел оружием гораздо лучше Брона, но  как он говорил, для наемника тот дерётся вполне неплохо. Брон же, кроме занятий на мечах, занимался и своими делами, по ночам используя кулон. Потихоньку, он все ближе и ближе подбирался к воспоминаниям о магии. Это с одной стороны манило его, а с другой отталкивало, так как он понимал, что зная много всего, недоступного для простых смертных, его будет сильнее тянуть в Академию, но для этого ему нужно было заработать еще слишком много денег.

Поход обоим юношам не понравился, хоть виконт и жил всего в пяти днях пути, но им приходилось двигаться со скоростью самой медленной телеги, что ехала в их обозе, оставлять который было бы верхом глупости. В обозе, кроме припасов ехали и запчасти к осадным машинам. Как юноши убедились, барон, да и его рыцари были твердо уверены, что виконт в открытый бой не выйдет, предпочтя отсидеться в замке. Подобный расклад был неприятен, одно дело сойтись в сече в поле, совсем другое лезть на десятиметровую стену по хлипкой лестнице, под градом камней, стрел и горячей смолы. Олафа подобные перспективы страшили, но он знал, что в стычках, в отличии от обычных людей, рыцари и благородный воины гибнут куда реже обычных бойцов. Отчасти потому что они лучше обращаются с оружием, отчасти по тому, что лучше экипированы, но в основном потому, что убить рыцаря-значит лишить себя выкупа, средний размер которого может достигать десятка фунтов, что позволит обычному солдату прожить безбедно пяток лет, а если вложить их в дело, то и до конца жизни. Но, тем не менее, Олафа страшила перспектива, а еще его смущал товарищ, который так ни разу и не спросил, почему он назвался ему другим именем. Брон же о последнем не думал совсем, если Олафа хотя бы воспитывали как воина, то он был конюхом, пусть и вставшим на этот опасный путь, а теперь у него впереди первое сражение. Стычку с разбойниками он не считал, там все было слишком быстро, да и стоит ли сравнивать крестьянина с топором и наемников виконта. Немного подбадривало то, что вскоре к ним должен был присоединиться союзник барона - Орланд Железнорукий, а вместе то они точно превзойдут противника числом. Но все это успокаивало его лишь отчасти.

Передвижение войск проходило спокойно, никто не чинил им препятствий, лучники не обстреливали их из засад, мосты не сжигали, ни в одном колодце не было отравы. Все это удивляло Брона, он не был воином, но в его голове, да и в голове колдуна война ассоциировалась с кровью и грязью, а уж некромант повидал войн на своем веку. Сожжённые села, распятые крестьяне, трупы плавающие в колодцах, замки разрушаемые камнем и магией без всякой жалости к их обитателям. Сейчас все было не так, они шли как на параде, каждый вечер разбивая палаточный лагерь возле таверн, где останавливалось начальство. Брон не понимал, откуда такая разница в ведении междоусобных воин, но на девятый день они прошли через деревню под вассалитетом виконта и ни убили никого, даже ни одну девицу не разложили. Это одновременно радовало и смущало бывшего конюха, он был рад, что войны стали спокойнее, но пока не понимал из-за чего. Так же по его заметкам с ними не было ни одного мага, но на этот вопрос ответ дал Олаф. Оказалось, что со свержением династии правящей в нашем славном королевстве Солиц, поменялись и законы, по которым теперь в феодальных конфликтах было запрещено привлекать магов и разрушать крестьянские деревушки. Молодой наемник не знал, точно ли передал товарищ слова монарха, но из его уст они звучали так:

«Если благородные решат померяться гордостью, то пусть и страдают только они, а не все, кто попался им на пути»

Но как бы не были хороши законы, к некоторым вещам они отношения не имели. Так, встретив крестьянина, что вез телегу с мукой в замок виконта, солдаты отобрали ее. А если бы он попытался сделать тоже самое, когда замок был уже взят в осаду, то болтаться бы ему на ближайшем суку.

Еще большей нереальностью оказалось для Брона то, что навстречу армии выехал гонец от виконта. Боец просто ехал по дороге, держа в руках знамя, которое пересекали две белые полосы на синем фоне. Знамя переговоров.

Наемники не были при встрече его с бароном Тунием, но результаты вскоре стали известны всему войску. Виконт приглашал своих врагов на поле, что располагалось недалеко от его замка. Брон просто не понимал, как даже с помощью введения законов, превратить искусство войны в фарс. Ни разведки, ни контрразведки, ни уловок, ни обманов, ни подлости, ни страха, ни крови. Война превратилась в турнир. Собрались, поехали, все обговорили, встретились.

Понятно, что битва будет не на затупленных мечах, но ничего кроме самого сражения от прошлого военного опыта доставшегося юноше от некроманта не сохранилось.

Получив известия от своего врага, войска барона ускорилось и к вечеру десятого дня вышло на то самое, безымянное поле, встав лагерем на одной из сторон.

Как бы не был скептично настроен Брон, но окончательно он не разочаровался. Разбив лагерь, люди принялись обкапывать его траншеями, по периметру которых раскидали «чеснок». Так называлось коварнейшее изобретение, представлявшее из себя четыре скованных вместе гвоздя. Скованны они были таким образом, что брошенные на землю, так или иначе указывали в верх одной острой гранью. Разбросанные среди травы, эти маленькие подарочки представляли собой нешуточную опасность для конницы, да и пехотинцу, наступившему на острый шип ногой тоже мало не покажется.

В часовые наши друзья так ни разу и не попали, это оказалось уделом обычных солдат.

Ночь прошла спокойно и кроме волнения и бессонницы, на лагерь двух баронов никто не покушался. Зато бессонница и гаденькие мысли полночи мучили Брона, в один момент он чуть было не расплакался от бессилия, но вовремя взял себя в руки, прекратив панику, для которой не было ни одной причины. Вместо этого Брон лишь приложился к фляге с кислым пивом, что еще сильнее забродило за прошедшие дни скачки под теплым солнцем. Кислятина быстро прочистила мозги и так же быстро затуманила их, подарив блаженное беспамятство.

Кроме беспамятства, подаренного выпивкой, на утро юноша обнаружил и еще один подарочек, головную боль, что вспыхивала при каждом движении. Все это, в совокупностью с бодрым Олафом, что нормально выспался и был весьма бодр и свеж, погрузили юношу в пучину неприязни ко всему окружающему. Небо хмурилось, будто в такт его настроению.

В лагере царило оживление. На той стороне появилась колона вражеского войска. Издалека она походила на темный ручей, что растекался по полю.  На таком расстоянии было сложно подсчитать количество врагов, но все засомневались, что их сильно меньше. Каким бы скупым не славился виконт, дураком он не был, и при сильном перевесе противника выходить в поле бы не стал.