Три истории об Алекзандре (СИ) - Абалова Татьяна - Страница 14

Лица друзей вытянулись. Стих стук ложек, кто-то икнул.

Первым в себя пришел старый Гвинар. Он поднялся, опрокинув скамью, и протянул ко мне руки. Как блудный сын, скитавшийся веками по чужим землям и, наконец, вернувшийся в родной дом, я, бросив суму и оружие на пороге, кинулся в его объятия. Мужские, крепкие, пахнущие брагой и горьким луком.

- Зандр вернулся!

Меня хлопали по плечу, взбивали и без того торчащие дыбом волосы дружеским подзатыльником, трясли руки, даже целовал по отечески в лоб. Настоятель Гийом с упреком хлопнул меня по щеке.

- Где пропадал? Мы уж тебя похоронили.

- Колодезную ведьму от вас уводил, - я решил признаться. До поздней ночи я рассказывал братьям о том, как Лакрима насылала на меня мучительные сны, о нашем с ней уговоре, о моих превращениях и возвратившейся памяти. Обо всём, кроме возвращения в Шезгарт. Им лучше не знать, откуда я.

- А теперь, как себя вспомнил, со зверями своими справляешься? Не набросишься, обернувшись, на нас, не сломаешь, как когда-то брата Юлиуса? - брат Бартоломео искал глазами на моей шее медальон, который когда-то запер во мне зверя.

Я вытащил оба кругляша и потряс ими у него под носом.

- Не в медальонах дело, - вздохнул я, засовывая их за ворот.- В памяти. Без памяти не знал, как удержать в себе зверя. Не надо меня бояться. А за Юлиуса мне стыдно. Жаль, совсем молодой был. Простите меня, братья.

Монахи загалдели в один голос, но я понял, зла на меня не держат. Гийом прервал наш долгий разговор, рассудив, что его можно продолжить утром, а теперь пора бы всем разойтись. У братьев был тяжелый день: вылавливали ведьму, что повадилась молодых парней в болото уводить. Жители окрестных деревень воем выли от ее коварства.

- Насовсем вернулся или как? - Бартоломео поднял с пола суму и потащил ее в мою келью. Собрав оружие, я двинулся следом.

- Или как, - эхом повторил я.

- Мы думали, тебя волки загрызли, - монах открыл дверь тяжелым ключом. В келье пахло травами, в свете свечи тускло поблескивали склянки. - Тяжко нам без тебя, такого умельца как ты трудно найти. Остался бы, а?

- Не могу. Мои родные в плену, их вызволить надо.

- Опять, значит, на столицу пойдешь?

- Откуда знаешь, что я в столицу шел?

- Так настоятель Гийом туда брата Гонзало посылал. Он тихо разузнал, что король неведомо откуда тысячи семейств перевез, и они заняли всю столицу, вытеснив прежних жителей. Поговаривают, что они все оборотни. А еще говорят, что мутно у них. Злые все, чуть-что драки, волнения. Столица стала на тлеющий костер похожа. Только брось палку, опять огнем зайдется. А ты кто для них?

- Я, скорее всего, и есть та самая палка.

- Ой, брат, не зря тогда на твой отряд напали. Ждали тебя. Не к бою готовились, а наверняка убить.

- Я никогда не спрашивал, что стало с моим отрядом?

- Порубили всех. Мы их там же и похоронили.

- А девушка? - Алекзандр затаил дыхание.

- Эта та, что на одной стреле с тобой висела? Эльфийка?

- Она фейри.

- Она последняя оставалась, кого в общую могилу положить собирались. Молодой Юлиус никак не решался, время тянул. Не мог поверить, что такая красота в земле гнить будет. Он в твой плащ ее завернуть хотел, чтобы лицо ее в грязи не испачкалось, когда засыпать будем. Потянулся рукой, чтобы глаза закрыть, а она моргнула. И опять словно мертвая. Мы не поверили, говорим, что ему, должно быть, показалось, а он упорствует. А тут ты помирать решил, дышал через раз. Мы ушли, а Юлиус с эльфийкой к колдунье отправился. Погрузил на лошадь и пошел через болото. Не тащить же женщину в мужской монастырь. Он сказывал, что ведьма сомневалась, выживет ли девка.

- Где живет колдунья?

- Я и имя-то не спрашивал. У нас почитай в каждой деревне колдунья живет. Пока худое не сделает, ее деревенские терпят. Завтра у братьев поспрашиваем. Юлиус с Гонзало дружил, глядишь, что вспомнит.

Я не мог уснуть. Ариэль где-то рядом! Если бы мог, сейчас бы разбудил Гонзало. Но помня, какие измученные братья приходят после боевого похода, устыдился своей торопливости. Нужно ждать рассвета.

Промаявшись, я все-таки забылся тревожным сном.

Проснувшись утром и увидев балочный потолок, по которому ползли тени, отбрасываемые гнущимися от ветра деревьями, на мгновение решил, что мое путешествие в Шезгарт - причудливый сон, а я по-прежнему монах. Зашуршала от поворота головы подушка, набитая соломой, по ноге прошелся стылым дыханием сквозняк. Каменные полы обожгли ступни холодом. Все ощущения были привычны, и душа заныла от того, что скоро я покину ставший родным монастырь и пойду навстречу судьбе. На мгновение мне захотелось остаться за каменными стенами, отрешиться от того, что ждет меня вне обители.

Гонзало я нашел у колодца. Он крутил ручку ворота, и цепь ровными кольцами наматывалась на деревянный вал. Показавшееся из темноты ведро влажно блестело, вода искрилась чистотой.

- Ты так и не попробовал нашу водицу, - сказал монах, переливая ее в глиняный кувшин. - Это не речная, которую отстаивали сутками, чтобы не нахлебаться тины.

- Брат, - я схватился за другую ручку пузатого кувшина, помогая Гонзало донести его до трапезной, - Ты не знаешь, куда отвез Юлиус девушку, что была пробита стрелой вместе со мной?

- Эльфийка, что ли?

- Фейри. Она фейри. И зовут ее Ариэль.

- Красивое имя, - похвалил Гонзало, большим черпаком помешав кашу, в которую только что добавил воды. - Юлиус говорил, что пробирался через болото, а когда в монастырь возвращался, ему пришлось сделать крюк. Ночью через болото не пройти. Или темень такая стоит, хоть глаз выколи, или мавки огни разжигают, путников в топь заманивая.

- Я никогда не слышал о мавках.

- То то и оно. Если бы Юлиус не упомянул о них, в жизни бы не догадался, о каком болоте он говорил. А так, в наших краях только одно болото носит название Мавкино счастье.

- Странное название.

- Не, не странное. Очень даже подходящее. Кто утопнет в нем, счастье мавкам доставит, они потом долго на поверхности не появляются. А коли засветилось болото огнями, считай, мавки заскучали. Юлиус потому кругаля дал, что на болоте к ночи светло как днем сделалось. И испытал он большое искушение через топь домой вернуться. Он даже смех женский слышал. Если бы не девственником оказался, точно не утерпел бы, до того голоса чистые и приятные у этих тварей болотных оказались.

- Значит, ведьма за Мавкиным болотом живет?

- Выходит, что так. Только ее никто из наших не видел. Слышали, что знахарством занимается. У Юлиуса выбора не оказалось: или к ней идти, или девку хоронить. Вот он и рискнул.

Гонзало не упрекал за то, что я Юлиуса убил, обернувшись в зверя, но мне самому стало тошно. Благодаря юному монаху, Ариэль жива, а я вот как его отблагодарил.

- Не знаю, вернусь ли к вам, но в сердце моем вы останетесь навсегда, - я сидел на том самом коне, с которого упал пробитый одной стрелой с Ариэль. Ворк и еще несколько лошадей моих сотоварищей прижилось в Каменном монастыре.

- Ты бы повременил, к самой ночи у Мавкиного болота окажешься. А ну как они огни разожгут. Сгинешь, и косточек твоих никто не найдет, - Бартоломео придерживал коня за узду. - Может, не выжила твоя эльфийка, а ты зря голову сложишь.

- Нет, раз ее сестра сказала, что не чувствует ее ни среди живых, ни среди мертвых, значит спряталась хорошо. Я должен отыскать ее след. Думаю, ведьма ей помогла. Вот с нее допрос и начну.

Глава 5. Средневековый мир Корр-У. Болото Мавкино счастье

Застоявшийся конь несся по лесной тропе без понукания. Я только успевал пригибаться, чтобы ветви не хлестали по лицу или вовсе не сбили с коня.

К вечеру я добрался до места, где мой отряд напоролся на засаду. Спрыгнув с Ворка, я огляделся и заметил поросший травой холм, на котором монахи с помощью камней выложили могильный знак-оберег, чтобы дикие звери не нарушили покой спящих вечным сном. И я мог здесь лежать, придавленный тяжелым валуном, если бы на меня не надела медальон Праха Ариэль.