Убийца по имени Ной - Горбачева Наталья Борисовна - Страница 7

— С тобой перепутали, — послышался голос Виктора со следующего этажа.

— Со мной не могут — все четко. Я всем плачу и добро людям делаю.

Ответа не было.

— Витек! Ты не помер?

— Оставь… — повторил Виктор. Он уже вставил ключ в замок. — Подонок!

Про подонка Пашка не слышал, но и он сделал свои выводы, брезгливо сплюнув:

— Чего заладил: оставь! Кому ты на хрен нужен, нищета трущобная.

Наступила еще одна бессонная ночь. Виктор рухнул на диван в чем был, не в силах сделать лишнее движение. Ему невыносимо хотелось спать. Но едва он закрывал глаза, лягушечье тело ощутимо обволакивало его, вызывая приступ гадливости. Он лежал без мыслей и без движений, словно бы умер. Физическая боль не шла ни в какое сравнение с чувством отчаяния и отверженности. «Это конец, — конец, конец!» — проснулся вдруг в нем чужой голос. Виктор не гнал его.

Он не только не гнал чужого в себе, но мало-помалу присоединился к нему. Слаженный дуэт получился: всему конец, конец жизни, конец… Виктор даже приободрился: оказывается, не один он во Вселенной. И так увлекся дуэтом, что и не заметил, как чужой — нет, другой — затянул новый куплет: «Прыгни в окно! Все равно конец — прыгни!»

Виктор встал, подошел к окну, открыл его, отодрав наклеенную на щели бумагу. Подставил табуретку и уже подошвой коснулся подоконника… И тут будто Олин голос прошептал:

— Витя…

Он обернулся и никого не увидел.

— Отойди, отойди от меня, сатана! — закричал Виктор.

Наваждение исчезло, чужой голос пропал, силы окончательно оставили его, и он рухнул без памяти на пол.

Сколько он так пролежал — неизвестно. Очнулся, когда на улице было светло.

Какой день, какой месяц, какой век на дворе? Чья это квартира? Почему окно открыто настежь?

Постепенно Виктор припомнил все ужасы ночи и удивился одному — что ему тепло, хотя холодный ветер гуляет по всей квартире. Возможно, все дело было в тепле от батареи, около которой он провалялся несколько часов, хотя, конечно, странно…

Виктор поднялся с трудом — тело было бесчувственное и непослушное, но голод — не тетка, заставил встать. В холодильнике лежала засохшая сосиска, но и ей он обрадовался, как близкому другу. И Виктор с удовольствием ее съел, запив кипяточком — чай давно кончился. Потом сел в кресло, задумался. Прислушался: нет ли в нем чужого голоса? Кажется, не было…

Виктор понял, что он стал другим человеком. Что изменилось в нем, он пока еще не осознавал. Только теперь явственно ощутил, что кто-то невидимый нагло входит в него без спросу и старается своевольно хозяйничать в его душе, мешает и сбивает с толку. Вместе с тем кто-то другой, неслышимый, стережет наглого захватчика и не дает ему окончательно распоясаться — и, бывает, выгоняет вон. И эта борьба идет постоянно. Виктор понял также, что пока совершенно не может встать на сторону своего помощника, так же как не в состоянии отогнать от себя чужого[1].

Виктор решил, что это типичный случай раздвоения личности. Понятное дело: он сильно волнуется, переживает — неудивительно, что психика дала сбой. Надо было бы обратиться к врачу, но Виктор знал, чем это ему могло грозить: поставят на учет, Бог знает сколько дней начнут проверять или, еще хуже, упрячут в психушку. А это пятно на всю жизнь. Но главное — он не может сейчас лежать ни в какой больнице, он должен искать Ольгу! Нет, с дурью в голове придется справляться самому!

По поводу ночного избиения Виктор решил, что его все-таки с кем-то перепутали. Впрочем, с кем — догадаться нетрудно: конечно же, с Пашкой…

Виктор приободрился, снова появилось ощущение, что скоро все встанет на свои места, тем более что за последнее время он приобрел неоценимый опыт мужественного стояния перед лицом опасности, людской тупости и непредвиденных обстоятельств. Виктор гордился собой: так держать.

До свадьбы меньше месяца. Он поклялся в душе, что не перенесет ее дату ни на день.

Он принял душ, побрился, выяснил, какое сегодня число, и собрался в институт. Был уверен, что обязательно встретится с руководителем диплома, объяснится с ним и продолжит работу. Надо брать себя в руки. Хватит дурака валять!

В почтовом ящике скопились газеты, рекламные листки, объявления — много макулатуры. Не хотелось с этим сейчас разбираться. Виктор поворошил бумаги: на мимолетный взгляд, ничего интересного. И вдруг сердце забилось — раньше, чем глаза увидели конверт со знакомым почерком. Письмо пришло с сегодняшней почтой — оно выпало из газеты. Адрес был надписан Олиной рукой. Почтовый штемпель отсутствовал. Стало быть, письмо бросила сама. Значит — жива! И свадьба состоится! Наверное, в письме извинения за причиненные хлопоты и беспокойства… Виктор заранее все простил и готов был ехать хоть на край света, чтобы сказать ей это! Какое счастье! — ликовал Виктор, извлекая из конверта листок. Это все равно что человек был мертв и воскрес — не меньше… Что-то, конечно, есть в новоизобретенном лозунге — как до сих пор считал Виктор: «Христос воскрес!» Тем, кому Он был дорог, конечно, радость великая. Ну а ему, Виктору, хватит и Ольги.

В письме никакого обращения не было. Сразу шла какая-то галиматья.

«1 июня 1996 года на земле наступил период Библейского Апокалипсиса, а 24 ноября 1999 года наступит Страшный суд, кончина мира. Между этим датами 1260 дней. Столько будет царствовать антихрист. Готовьтесь, 1 июня на земле воцарится антихрист. Мир погряз в грехах, блуде, воровстве, жестокости, обмане. Сегодня же надо отказаться от чувственных удовольствий, мясной пищи, курения и спиртного. Нельзя читать газеты, смотреть телевизор и слушать радио. Отовсюду уже идет энергия сатаны. Нельзя жениться — на это уже нет времени, еще опаснее заводить детей. В каждой беременной уже поселилась душа демона, и у нее родится враг рода человеческого. Нельзя общаться с фарисеями и книжниками, которые плетут свои сети позора в институтах и школах, — в них особый дух сатанизма. Неужели ты ослеп? Надо поститься всегда и во всем. Необходимо мало спать, ночью молиться, делать коленопреклонение, искренне креститься. Страстная молитва, множество поклонов, любовь к Кресту еще могут спасти. Надо служить Господу всем сердцем и всеми мыслями. Но нельзя ходить в церковь и принимать причастие — в нем микроб сатаны.

Для того чтобы люди не спутали антихриста с Христом, Господь Бог прислал на землю свою живую Мать Мира, как Утешителя и Мессию всего человечества. Это и есть Второй Приход Христа на землю. Ибо Мать и Сын сейчас — одно! И Господь дал Ей на земле все свои полномочия. А в день Страшного суда Иисус Христос, как Бог, проявится во всей Своей славе! Но только на Небесах!

Если не покоришься воле Господа, гордый человек, тебя сметет с лица земли и весь род твой тоже. Ты уже почувствовал гнев Божий. Он будет преследовать тебя, пока не покоришься. Аминь».

— Бред, бред — понимаете?! Это сущий бред! — кричал Виктор.

— Бред. Конечно, бред, — подтвердил Александр Борисович.

— Это хаос. Я не знаю, как бороться с хаосом.

— С хаосом можно только мириться — бороться невозможно!

— Но что же делать, дядя Саша?

— Что делать и кто виноват — два главных русских вопроса, — усмехнулся Александр Борисович. — Они, брат, вот так, с налету, не решаются.

— Я виноват, я! — орал Виктор. — Но что же теперь?!

— И ты виноват, и я виноват, и родители виноваты — весь род человеческий виноват, начиная с Адама и Евы.

— Все, я ухожу! — вскочил со стула Виктор. — Все только говорят, говорят!

— Сиди, — твердо сказал Александр Борисович. — Уйдешь, когда я разрешу. Имей терпение, наконец, мужчина!

Виктор устыдился, сел. Некоторое время прошло в молчании. Александр Борисович пыхтел трубкой, от которой в воздухе распространился родной, с детства знакомый запах «Герцеговины Флор». Отец часто брал с собой Виктора к своему другу детства Александру Борисовичу. Последний раз он был в этой огромной, заставленной книгами квартире за год до смерти отца — лет пять тому назад.