Цена клятвы (СИ) - Баринова Мария - Страница 63

— И она касается меня, верно?

— Ну письмо уж точно адресовано вам, — просипел Кэйнич. — Мне было приказано дождаться, пока вы не закончите его читать. Понятия не имею, зачем его покойной светлости это понадобилось, но я буду стоять здесь и ждать.

Руки старика дрожали. Демос принял письмо с печатью в виде трех копий, пронзивших пылающее сердце. Лахель предложила слуге воды, и тот с благодарностью осушил стакан.

«Неужели сейчас пришло время посвятить меня в твою тайну, Ирвинг? Не мог подождать хотя бы до похорон, старая ты перечница?»

Казначей бережно вскрыл печать. Пробежавшись глазами по нескольким строкам, Демос, не отрываясь от чтения, резко приказал по-эннийски:

— Убейте его.

Лахель, оказавшаяся ближе всех к Кэйничу, метнулась к старику, резко пнула его сзади по ногам и поставила на колени. В следующий момент послышался хруст шейных позвонков.

— Спасибо, — холодно произнес Деватон и взглянул на труп со свернутой шеей. — Этот человек должен исчезнуть.

Слуги кивнули и потащили тело в другую комнату. Они не задавали вопросов.

«Впрочем, вряд ли я бы смог им объяснить причину».

Оставшись в одиночестве, он перечитал письмо.

Демос поджег письмо от пламени свечи и бросил на серебряный поднос. Бумага нехотя догорала и упрямо цеплялась за жизнь.

«Почти как я».

Казначей вытащил из-под одежды цепочку с восьмигранным кулоном и снова принялся внимательно его изучать. Он крутил его в руках, проверял крем ногтя на предмет наличия потаенных отверстий и полостей — тщетно. Демос все еще не мог вспомнить, где же видел нечто-подобное. Вздохнув, он тщательно заправил ее обратно за воротник туники.

Скользкий и холодный каменный мешок, в который бросили Джерта, не освещался. Воздух в темнице был тяжелым, влажным и вонял гнилью. Эннийца бил озноб. Он лениво отогнал крысу от подноса с остывшей едой — животное обиженно пискнуло и ретировалось в дальний угол камеры.

Из коридора доносился тихий шепот, но Медяк, как ни напрягал слух, не смог понять, кто говорил. Наконец, в замке заворочался ключ, скрипнули дверные петли. Полоса яркого света резанула по привыкшим к мраку глазам. Джерт смог разглядеть только два силуэта, черневшие в проеме.

— Только полчаса, — пробасил незнакомый голос. — Потом они вернутся, и мне влетит. Да и тебя по головке не погладят.

— Поняла. Успею.

Энниец удивился, узнав в говорившей Артанну.

— Я постучу, когда время выйдет.

— Угу, — буркнула наемница и закрыла дверь.

Едва зайдя в камеру, вагранийка инстинктивно дернулась от резкого запаха и кашлянула. Факел в ее руках потрескивал.

— Привет, командир! — усмехнулся наемник. — И ты бить будешь?

— Ну у тебя тут и ароматы.

— Уж извини. — пожал плечами Джерт. — Моей последней пищей была гороховая каша, сама понимаешь.

— О да. После нее у нас в сортирах целый оркестр гастролировал — слышно, поди, было аж из Хрустального чертога. Как ты?

— Жить буду, — тихо проговорил наемник.

Артанна принялась его осматривать, но света не хватало. Одежда эннийца была перепачкана засохшей кровью, на лице красовались несколько синяков и ссадин. Картину довершала рассеченная бровь, но серьезных повреждений на теле Джерта вагранийка не обнаружила.

— Переломы есть?

— Вроде нет. Даже нос целый.

— Вижу, — кивнула Сотница. — Везучий ты сукин сын.

— Пить хочу. Дашь воды?

Артанна отстегнула от пояса мех и подала эннийцу.

— У меня мало времени и много вопросов, дорогой. Если нас застукают, всем будет очень неловко, так что давай в темпе.

— Ты-то как сюда попала? Ко мне никого не пускают.

Вагранийка загадочно улыбнулась.

— Оказывается, не все в этом драном замке до сих пор считают меня предательницей. Кое-кто помог. Сейчас служба в Святилище, а местный народ очень набожен. Удобный момент.

— А ты почему не на проповеди или как это у вас называется?

— Я не следую Пути.

Брови Джерта поползли вверх.

— Я был уверен, что, прожив столько лет в Хайлигланде, ты тоже веришь.

— Было время, когда верила. Но перестала, — по тону Артанны энниец понял, что распространяться о причинах она не намеревалась. — А теперь, если ты позволишь, вопросы буду задавать я.

— Задавай, командир.

Вагранийка бросила на пол грязный плащ и усевшись прямо перед подчиненным, пристально глядя ему в глаза. Судя по виду, она не была настроена шутить.

— У тебя неприятности, Медяк. Большие.

Джерт с усмешкой обвел рукой камеру.

— Да я уже понял.

— Придержи язык, — отрезала женщина. — Поскольку ты в моем отряде, твои проблемы касаются и меня лично. И хотя для Грегора ты никто, меня он знает хорошо. Я постараюсь тебя защитить, если ты дашь мне повод и расскажешь все честно. Но торопись: у герцога буйный нрав, и он с легкостью может отсечь твою симпатичную башку прежде, чем я успею что-либо сделать.

Она была права — Грегор Волдхард не отличался ни терпением, ни рассудительностью. И потому Джерт не стал пререкаться:

— Ну давай пооткровенничаем.

— Что такое «Рех Герифас»? Это каким-то образом связано с отравлением?

Медяк прислонился спиной к мокрой стене и поежился от холода.

— Вот ты и начала задавать правильные вопросы. Соображаешь, командир, — сказал он. — Это старинный культ, сохранившийся в Эннии в крайне извращенном виде со времен Древней империи. Еще во времена многобожия он был чем-то вроде духовной школы, набиравшей в ученики исключительно сирот и обучавшей их искусству смерти. В Древней империи к вопросу отхода в мир иной относились трепетно, и «Рех Герифас» помогали людям совершить переход из одного состояния в другое. Например, выходцы этой школы были палачами, добивали раненых на поле боя и безнадежно больных в лечебницах. Словом, облегчали смерть тем, кто уже точно не мог этого избежать. Служили они пожизненно, давали кучу обетов и в целом были скучными ребятами. Но, как это часто случается, постепенно благие намерения скатились в коммерцию, — Медяк развел руки в стороны и пожал плечами. — Ныне это общество искусных шпионов, наемных убийц и воров. Лучшее в Эннии. Если раньше туда набирали только сирот, то сейчас не брезгуют и рабами. Это все лирика, общеизвестные факты. Но меня кое-что смутило во всей этой заварушке с отравлением и послом.