Экипаж боцмана Рябова
(Рассказы и повести) - Коковин Евгений Степанович - Страница 14

Вдосталь наглядевшись на киносъёмки, ребята стали торопить Степана Ивановича:

— Когда же мы отправимся в путь?

— Скоро, — отвечал боцман. — Пойдём в рейс по Северной Двине.

— Будем искать кафтан Ивана Рябова? — спросил Вяча с затаённой надеждой.

— Кафтан не кафтан, а что-нибудь найдём.

— А что ещё?

— Моряцкую закалку, например.

— Моряцкую закалку — это хорошо, — подхватил Ян.

— Но и кафтан неплохо. Потомки оценят наши старания… — Вяча, как обычно, распалился, вошёл в азарт. — Кафтан будут изучать учёные историки, которые приедут сюда из Москвы и Ленинграда. О кафтане напишут в газетах и журналах. А значит, напишут и о нас. И вот что напишут: «Большая заслуга в отыскании ценнейшей реликвии принадлежит архангельским школьникам Полянкину, Прилучному, Эрмушу… ну и Егору-Беломору, то есть Трапезникову».

— А о Степане Ивановиче не напишут? — засмеялся Антон.

Вяча смутился и тут же поправился:

— Нет, о потомке Ивана Рябова, о боцмане Рябове, напишут в первую очередь. И вообще все мы станем знаменитыми. С нами будут за руку здороваться академики! Нам преподнесут подарки. Антону — радиостанцию, Яну — яхту из красного дерева с этими, как их… парусами.

— С дакроновыми, — подсказал Ян. — Только…

Но Вяча перебил Яна:

— А Егору… Тебе что подарить, Егор?

— Да ну тебя, пустомеля, — отмахнулся Егор.

— Эх, вы! — рассердился Вяча. — Не понимаете. Ведь кафтан будет висеть в историческом музее. И все будут нас благодарить. Нет, скорее в поход, на поиски кафтана!

— Кафтан мы искать будем, а с академиками пусть здоровается Вяч, — рассудил Антон. — И подарки пусть он получает. Вот только где искать этот кафтан?

— У меня есть адрес одной старушки, — сказал боцман. — Она помогает народному хору подыскивать старинные костюмы. Вот с неё и начнём. Я-то её никогда не видал, знаю только, что зовут её Аграфена Петровна.

Боцман ещё в мальчишестве, когда плавал на боте зуйком, познал стариковские приметы погоды. Нет, не по ломоте в костях определяют старики северяне, будет ли вёдро или ненастье. И хотя у Степана Ивановича Рябова и дома, и на судне — барометры, боцман привык приглядываться к солнцу: как оно взошло и как катится по небосклону, как подходит к заходу и как закатывается.

Вот и теперь, оглядев небо, далёкие, едва заметные облачка, Степан Иванович весело заявил:

— Якорь чист! Завтра курс на Заречье, к Аграфене Петровне.

И «Ласточка» с экипажем из пяти матросов под началом боцмана Рябова на другой день отшвартовалась от причала.

Почему же из пяти?.. Потому, что пятым матросом на «Ласточку» зачислили Ингу Эрмуш, сестру Яна.

А произошло это так. Накануне отплытия Степан Иванович сказал:

— Жаль, нет у нас пятого матроса, а по судовой роли на нашем шлюпе должно быть шесть человек.

Ян взглянул на боцмана и нерешительно сказал:

— К нам на «Ласточку» моя сестра просилась. Она яхтой управляет и гребец хороший. Плавает лучше меня. И обеды умеет готовить.

— Ну нет, женщина на палубе к несчастью! — яростно запротестовал Полянкин.

— А почему нет? — спросил Антон. — «К несчастью» — это чепуха. Я сам видел, как Инга яхтой управляет. Мы с Яном и с ней по Двине катались.

— Добро, Ян, — тут же решил боцман. — Зови свою сестру. Пусть только оденется, как положено матросу!

Инга пришла на «Ласточку» вместе с братом. Она была на год старше Яна и очень походила на него. В синем спортивном костюме, в берете и кедах, девочка, застенчиво улыбаясь, предстала на причале перед боцманом Рябовым. Но говорила она смело, хотя и негромко.

— Товарищ боцман, новый матрос «Ласточки» Инга Эрмуш явилась.

Степан Иванович одобрительно взглянул на Ингу.

— Итак, экипаж шлюпа в полном составе. Ян, покажи Инге, чем ей заниматься и её место на швартовке.

…Аграфене Петровне шёл восьмой десяток, а выглядела она не то чтобы молодо, но была удивительно статной — высокая, широкая в кости, с прямой спиной, без намёка на согбенность. И лицо у неё, хотя и в морщинках, было какое-то ясное, может быть, от чистой, почти небесной голубизны в глазах. А говорила она так мягко, словно теплом одаривала тех, с кем разговаривала. Поморка, истинная поморка!

А вот изба у Аграфены Петровны, которая стояла дольше, чем жила в ней её хозяйка, уже плоховата. Но старенькие мосточки, в две доски, перед избой вымыты, выскоблены, точно половицы.

Жила Аграфена Петровна в одиночестве. Сын в Отечественную войну на фронте погиб. А замужняя дочь и сноха имели свои дома и семьи в других деревнях.

Приехавших хозяйка встретила гостеприимно, ласково:

— Проходите, соколы, раздевайтесь, умывайтесь. Путь, должно, дальний держали. Отдыхайте! В избе просторно. Не будьте гостями, будьте хозяевами!

Аграфена Петровна неторопливо, степенно, но быстро и ловко хозяйничала — согрела самовар, накрыла в передней комнате стол узорчатой скатертью, выставила на блюде, тарелках, в мисках и чашках картофель, свежую жареную треску и солёную селёдку, грибы, колоб, яйца, капусту, ягоды, кувшин с квасом.

— Кушайте, соколы, всего отведайте. Селёдка-то очень солёная, мне так не по вкусу. Сейчас кулебяку запеку да сочней подам. Живу я ноне куда с добром, а гости-то у меня редки. Когда вот только из хора русского наезжают за одеждой старинной да за пропеваньями, за песнями. Всё записывают да слушают. Ну, наезжают порой дочка да сноха, сыновья вдова. А вот теперь вы… Мне и радостно. На людях-то веселее.

Матросы «Ласточки» всего отведали и поблагодарили хозяйку.

— Не за что, не за что. Что вы, что вы, — приговаривала Аграфена Петровна. — Да вы хоть куда путь-то держите? Может, ночевать останетесь? Места хватит на всех, не обидите.

— Останемся, переночуем, — согласился Степан Иванович. — И не только переночуем, а ещё и завтра денёк поживём. Изба у тебя, Аграфена Петровна, состарилась. Вот мы завтра её и подновим, подремонтируем, подмолодим.

— Что вы, что вы! — взмахнула руками хозяйка. — На мой век и такой избы хватит. А на добром слове спасибо. Только не за то я вас приветила, хлебом-солью угощала… Я на полчасика отлучусь к соседке, а вы, гости дорогие, отдыхайте.

Как только Аграфена Петровна вышла, боцман распорядился:

— Инге, Вяче и Егору убрать и вымыть посуду. А Антон и Ян пойдут со мной готовить ремонтную ведомость на избу. Потом будем отдыхать. Кто не умеет отдыхать, тот не умеет работать. А завтра нам придётся хорошо потрудиться.

Боцман, Антон и Ян ушли. И Вяча решил покомандовать.

— С посудой справится Инга, — рассудил он. — Егор подметёт пол и принесёт дров. А я займусь летописью нашего похода. Если забудем, как мы плыли, история многое потеряет.

Инга послушно принялась убирать со стола посуду, а Егор усмехнулся:

— История подождёт и ничего не потеряет. А вот если я сейчас не наловлю рыбы, то мы потеряем многое. Останемся неблагодарными. Бабушка нас угощала? Угощала. А мы её угостим ухой. Так что подметанием и дровами заняться придётся, Вяч, тебе.

Теперь даже Инга рассмеялась. А Вяча и Егор ещё немного поспорили и решили сделать в избе уборку вместе. Тем более, что и уборки-то оказалось совсем мало, так как Аграфена Петровна содержала избу в чистоте.

Когда всё было сделано, Инга сказала:

— Ну вот, теперь каждый может заняться тем, что пожелает его душенька.

Сама она села у окна. Изба Аграфены Петровны стояла на высоком берегу и окнами смотрела на Северную Двину. Два буксирных парохода тащили по ней вниз огромный плот брёвен. В Архангельске брёвна попадут на лесопильные заводы, где будут распилены на доски. А доски потом погрузят на океанские теплоходы и повезут их далеко-далеко, за границу. Обо всём этом и думала сейчас Инга. Вот если бы и ей поплыть на большом и красивом теплоходе в далёкие страны!

А ещё один буксирный пароход тащил баржу. Он даже не тащил её, а толкал сзади. Инга такое увидела впервые и сказала об этом Вяче.

— Это так и называется, — сказал всеведущий Полянкин, — метод толкания. Такой метод стали применять недавно.