Повесть о юных чекистах - Варшавер Александр - Страница 16

— Дяденька, — заныл Вася, — расскажите от вашей доброты, как спрашивать вашу куму, а я уж сам дойду.

— Вот привязался, как репей, — закричала тетка. — Иди прямо и прямо, а прозвище его проклятой кумы…

— Ты куму Марфу не трожь! — напустился дядька на жену.

Они заспорили, а Вася припустил к лесу. Главное, дорогу он узнал, а уж как быть дальше, увидит на месте.

Лесной дорогой, по наезженной колее Вася пришел в Покровку, когда уже смеркалось. Лес вплотную примыкал к большой деревне. Васе повезло. На околице его окружило несколько ребят. Без труда он узнал, где живет «кума Марфа», которой нужен наймык, но обращаться к ней ребята не советовали.

— Работы у Марфы на троих взрослых хватит. Баба злая, кормит наймыков хуже, чем собак. Вот они от нее и бегут. — Ребята указали на стоявшую чуть в стороне хату под железной крышей. — Лучше сходи туда, к тетке Одарке. У нее работы мало. Корова, две свиньи, огород, конь и хлопец, вроде тебя, Колькой звать.

Вася поинтересовался, почему хлопец не справляется с таким небольшим хозяйством.

— Га! Не справляется. Справлялся бы, если б не ездил часто на станцию. Уезжает на три-четыре дня, а тетка Одарка едва управляется со своими «самоварами», — затараторили в ответ ребята. Видя Васино недоумение, объяснили — Самогон она варит. На все село первая. Да еще на приезжих! Где уж тут ей хозяйствовать?

В тот же вечер Васю приняла наймыком тетка Одарка. Она велела ему выбросить кофту и дала взамен латаную-перелатанную рубашку.

— Спать будешь с Колькой на сеновале, там есть дерюжка, укроешься. Утром, как выгонишь корову, прополешь с Колькой огород, только смотрите мне, чтоб ни одного огурца не трогать! — погрозила она мальчикам.

Прошла неделя. Вася старался как мог. Изредка ему перепадали колотушки, правда, реже, чем Кольке, тихому, забитому мальчику.

— Сживает она меня со света, проклятая бандитка! И не мать она мне, а мачеха. Мать умерла давно, — рассказывал Васе мальчик. — Отца убили два года назад. Убегу я от нее при случае.

От него Вася узнал, что тетка Одарка варит самогон для банды братьев Никитченко и что старший из них, Мефодий, скоро на ней женится. Еще он узнал, что когда банда выходит из леса, то он, Колька, едет на станцию Вишняки и дежурит там до тех пор, пока банда в селе или телеграфист не говорит ему одно слово. Тогда он сразу скачет в Покровку, а банда на коней — и в леса. Какое слово ему говорит телеграфист, Колька не сказал, а Вася не стал спрашивать, чтоб не вызвать никаких подозрений. Он только спросил у мальчика:

— Где же они там живут?

— Где! В лесу. У них нарыты землянки, а вокруг завалы, не подберешься!

Теперь Вася считал, что оставаться ему в Покровке незачем, и ждал подходящий случай, чтоб сбежать, взяв на дорогу хотя бы краюху хлеба. По пути в Покровку он весь день питался малиной, в изобилии росшей вдоль дороги. Предлог нашелся. Тетка Одарка жестоко отколотила Васю, не объясняя за что, и, только отпустив, сказала: —Будешь знать, как сливки лакать!

Когда же выяснилось, что сливки исчезли днем, а Вася с рассвета до вечера был на соседнем хуторе, Одарка тут же схватила палку и принялась дубасить Кольку. Неизвестно, чем бы это кончилось, но в это время по улице проскакал верховой, остановился неподалеку от дома Одарки и трижды выстрелил из винтовки. Затем, привязав лошадь, сообщил:

— Сейчас прибудут! Весь отряд, дня на три!

Через полчаса в деревню въехала банда. Человек двадцать— двадцать пять, на хороших лошадях, вооруженные кто карабином, кто обрезом.

Впереди — щуплый чернобородый с маузером через плечо и обрезом у седла. Он спешился у двора Одарки, бросил поводья Кольке и, важно выпячивая свою бороду, вошел в дом. Одарка с радостным возгласом «Мефодий Богданович, дорогой!» повисла у него на шее. Чернобородый отстранил ее, оглядел комнату и, увидев Васю, злобно пропищал:

— А это что за фигура?

— Наймык, наймыка взяла за харчи, Мефодий Богданович! Хлопец исправный, шустрый! — лебезила Одарка.

— Гони в шею! Да смотри, чтоб ничего не утащил! — пискливо приказал чернобородый. — И топи баню! Братья сейчас прибудут, а Кольку, паршивца, на станцию!

Одарка вытолкала Васю во двор, а Колька тем временем, не ожидая приказания, уже выводил из сарая лошадь. Одарка дала ему небольшой узелок и вместо напутствия пообещала «задать еще за сливки».

Вася помог Кольке взобраться на коня и вместе с ним отправился на станцию.

Утром, по пути на работу, Костя встретил Васю.

— Ты где пропадал? Что это у тебя? — ужаснулся он.

Желто-фиолетовая опухоль закрывала Васин левый глаз.

— Это? — Вася дотронулся до опухоли и, ойкнув, скривил лицо. — Это пустяки! Вот на спине почище будет! Невинно я пострадал! Потом расскажу. Веди к начальнику!

— Опять «тайное дело»? — улыбаясь, спросил Костя.

— Наитайнейшее!!! — зашептал Вася.

Переступив порог бардинского кабинета, Вася вытянулся, звонко щелкнул шпорами и доложил:

— Товарищ начальник! Боец Рубаков возвернулся из разведки и прибыл для тайного доклада!

Кирилл Митрофанович улыбнулся:

— Все у тебя тайны! Может, пойдем в «темное подземелье»? С твоим фонарем там светло будет. Где схлопотал?

— Было дело, товарищ Бардин, — солидно заметил Вася. — А в подземелье мне без надобности.

— Тогда садись к столу и докладывай, — пригласил Бардин.

Звеня шпорами, Вася подошел к столу, уселся и приступил к докладу с вопроса:

— Интересно вам, кто Никитченкам шлет вести?

— Интересно!

— Тогда, значит, все в аккурате! Значит, не зря в Покровку ездил, — обрадованно воскликнул Вася. — Это все дело Кольки!

— Не тайны у тебя, Василий, а загадки! Кто такой Колька? Какие вести? Если что знаешь, не тяни, рассказывай.

— Банду в Покровке оповещает Колька. Вот какое дело, товарищ начальник!

Бардин посмотрел на Костю, подмигнул ему.

— Так, так! Значит, Колька? — спросил он Васю, таким тоном, будто ему все остальное ясно. — Ты только поначалу расскажи, кто он такой, Колька?

— Он! — Вася пренебрежительно хмыкнул. — Колька — пацан двенадцати лет. Не в нем дело. Он только как получит слово на телеграфе, враз на коняку и в Покровку…

— Погоди, погоди! — остановил его Бардин. — Ты столько наговорил. И Колька, и Покровка, и слово на телеграфе. Рассказывай все по порядку.

— Можно и по порядку, — согласился Вася.

Свое «тайное дело» он начал с того, как добрался до Покровки, как устроился в наймыки. Потом перешел к описанию села:

— Село богатое, сытое, а вокруг кулацкие хутора. Народ вроде хороший…

— Так уж и хороший? — усомнился Бардин. — Село бандитское и хутора, наверно, такие же!

Вася не стал спорить, а уклончиво заметил:

— Народ там разный. Кто победнее, те против бандитов, а у богатеев что ни хата, кто-нибудь в банде ходит.

— А каких больше? — спросил Костя.

— Не за тем я туда добирался, чтоб кулачье считать, — сердито буркнул Вася. — Товарищ Бардин просил рассказывать подробно про Кольку, вот я и…

— Просил, — подтвердил Бардин, — только долго ты до него добираешься.

— Могу покороче, — проворчал Вася и зачастил: — Тетка Одарка, у которой я был в наймыках, Колькина мачеха, чертова самогонщица. Самогон варит на всю банду Никитченко, а самый старший из них, Мефодий, ее жених. Вот он и приехал с бандой, человек в тридцать, все верхи…

Бардин насторожился, стал расспрашивать, как вооружена банда, есть ли пулеметы?

— Есть один шош, только он, верно, неисправный, приклада у него нет. Ну, приехали. Приходит в нашу хату сам Мефодий Никитченко. Тьфу! Я думал про него невесть что. А он… Росточек, чуть повыше Кости, ножки тоненькие, в лаковых сапожках. Только и есть в нем чего атаманского, так борода, как у попа, да маузер через плечо. Велел выгнать меня со двора, а Кольку, значит, на стрему, в Вишняки. Пошли мы на станцию. Колька верхом, а я пехом. Колька все слезами обливается. Ему на станции дежурить, может ден пять-шесть, а Одарка дала ему полбуханки хлеба да пяток кривых огурцов. Я его все утешаю, а сам думаю, с какого бы бока к нему подобраться. Пацан, видать, много знает, но помалкивает, боится. Всего только и рассказал мне Колька, что будет жить на станции, пока ему на телеграфе не скажут, что из нашего города выехал эскадрон. Тут он враз в Покровку… Пожил я с ним на сеновале у телеграфиста три дня. Спим. Вдруг лезет хозяин, будит Кольку, говорит ему слово, а меня взашей. Выскочили мы на двор, Колька мне: «Прощай, Гриша!» Я там назвался Гришей, — объяснил Вася. — «Прощай, — говорит, — когда еще свидимся!» и был таков.