Повесть о юных чекистах - Варшавер Александр - Страница 26

— А если Антоновых там не окажется? Напугаем Касатонову, а уж братцы в Шибряе не покажутся никогда! Нужна полная уверенность, что они там! Тогда можно вызывать истребительную группу. А пока ежедневно в Нижний Шибряй!

— Так я там наберу вагон хлама! Когда вы сможете все перечинить!

— Ничего, ничего! Перечиню! Жаль, конечно, что не я сам встречаюсь с заказчиками. Нет-нет, а что-нибудь они и болтнут! Будет попутная подвода, обязательно съезжу в Шибряй.

Кирилл Митрофанович достал листок бумаги и карандашом начертил какие-то линии, а на них нарисовал кружки и крестики.

— Смотри, — показал он, — это железная дорога. Где крестики, здесь были железнодорожные катастрофы. Теперь смотри сюда, — он провел линию от крестиков на юг и поставил точку. — Это Нижний Шибряй, от него до тех мест, где готовили катастрофы, сто верст. Понял?

— Нет, Кирилл Митрофанович!

— Зря! А ты пошевели мозгами, подумай! Будут ли волки драть скот у своего логова?

— Так антоновское логово может быть за сто верст и на север, и на запад от тех мест!

— Может, конечно, может! — согласился Бардин. — Я ведь не утверждаю, что Антоновы скрываются здесь. Может, они и около Тамбова? Но пока многое сходится на Шибряе. — Кирилл Митрофанович начал загибать пальцы. — Во-первых, их видели несколько раз в районе Уварова, а это от Нижнего Шибряя три-четыре версты. Во-вторых, к околице села подходит лес, значит, можно приходить и уходить незаметно. Третье, здесь живет Касатонова, невеста Антонова. Четвертое, во время кулацкого мятежа, поднятого Антоновым, этот район был самым спокойным, поэтому сейчас ни у кого не вызывает подозрений. Стало быть…

— Может, нам туда переехать? — перебил его Костя.

— Э, нет! У Антоновых наверняка есть друзья-приятели. Тотчас же оповестят братцев о пришлых людях. Будем вести разведку отсюда. А тебе будет такое задание: нарисовать план Нижнего Шибряя, грубо, конечно, но так, чтоб на нем можно было указать дом Касатоновой. Где он, постарайся узнать у ребят. Покажут — будешь почаще ходить около него. Постучишься в ворота, спросишь, может, хозяйке нужно что починить, а то просто посидишь, отдыхая под забором. Обследуй все подходы к дому. Случись там Антоновы, их запросто не взять.

Среди заказов, полученных Костей в Нижнем Шибряе, находились два совершенно безнадежных. Мельничиха дала чайник с прогоревшим дном и обломанной ручкой, а дьячок местной церкви упросил взять в починку заржавленный замок. Когда Костя принес эту рухлядь, Кирилл Митрофанович только крякнул. Но заказы были из нужного им села, и Бардин принялся за дело.

Провозившись с чайником полдня, он сделал новое дно, приклепал ручку.

— Ай да мастер! Хоть на стол самому царю! — похвастался он своей работой. Ремонт замка оказался проще. Его нужно было только очистить от слоя ржавчины, и он заработал.

С починенными чайником и замком Костя отправился к заказчикам. Обрадованная мельничиха даже руками всплеснула, увидев «новый» чайник. Она уплатила за работу, а пока Костя относил замок дьячку, весть о чудесном ремонте облетела соседей мельничихи. Возле церкви Костю обступили женщины с всевозможной дырявой посудой. Он принял несколько штук, сколько можно было нанизать на веревку, и, пообещав перечинить все за три-четыре дня, пошел, гремя посудой, к выгону. Здесь всегда можно было застать кого-нибудь из его товарищей по игре в «бабки». Чаще всего тут находился главный поставщик слухов и новостей двенадцатилетний Егорка по прозвищу Кочан.

Неподалеку от околицы Костю окликнули:

— Эй, жестянщик!

Он оглянулся. Из-за невысокого дощатого забора выглядывала его базарная знакомка. Она приветливо улыбалась. Синеглазая, румяная, с толстой золотистой косой, уложенной венком вокруг головы, она показалась Косте еще красивее, чем при первой встрече.

— Ах, это ты жестянщик? Вот не знала, что ты такой мастер!

— Я не мастер… только помогаю моему дяде, инвалиду, — смущенно ответил Костя.

— Это кто ж такой! Где вы живете?

Костя рассказал, что живут они в Боброве, что дядя приехал сюда на заработки из Тулы, а его взял себе в помощь и на выучку. Еще рассказал, что он сирота, и зимой уедет в Петроград к тете, и будет учиться на врача или инженера.

— Ах ты мой бедный! — она вздохнула. — Сколько тебе лет?

— Тринадцать, Наталия… Наталия…

— Ивановна, — подсказала она и вдруг настороженно спросила: — Откуда ты знаешь, что меня зовут Наталией?

— Так ведь на базаре ваша знакомая назвала вас Наташей!

— А ты запомнил? — Она успокоилась и была явно польщена Костиным вниманием. — А тебя как зовут?

— Константин. Костя.

— Заходи, Костик, у меня есть кое-что для починки.

Гремя засовом, она открыла калитку и пропустила мальчика во двор.

Из-под крыльца с громким лаем выбежала небольшая собака.

— Найда! Молчать! — прикрикнула на нее Касатонова.

Костя остановился, попятился, делая вид, будто боится идти вперед, и быстро оглядел усадьбу.

Рубленый дом под железной зеленой крышей, окна с резными наличниками и зелеными ставнями, высокое крылечко, застекленное с двух сторон. Перед фасадом дома посажены настурции, бархатцы, матиола.

Вдоль боковой стены, выходящей во двор, густые кусты сирени. Посреди двора, заросшего травой, колодец, около него — две толстые вербы. Справа, в конце двора — небольшой сарай, а за ним, шагах в тридцати — вросшее в землю строение, очевидно банька.

— Иди, иди, не бойся! Собака не кусается! — позвала хозяйка. Они поднялись на застекленное крылечко.

— Посиди здесь, Костик, — пригласила Касатонова, — а я пока поищу посуду.

Она ушла в дом и долго гремела чем-то металлическим, а Костя не терял времени даром, через окна внимательно оглядел двор. Сразу же за ним начинались огороды, тянувшиеся почти до самой опушки темневшего неподалеку леса. Потом стал осматривать крыльцо. Здесь стоял небольшой столик, три табуретки. Справа от двери в деревянной кадке зеленел фикус. У его ствола лежал ершик для чистки оружия. Костя схватил его и тут же бросил. Он был чуть влажный. Щелочь еще не высохла. Значит, пользовались им недавно, чистили оружие, может, даже вчера или сегодня? А вот еще одна интересная вещь! За кадкой, из щели между полом и плинтусом, высовывался маузеровский патрон. «Хорошо бы его показать Бардину», — подумал Костя и уже собрался достать патрон, но его позвала Касатонова:

— Заходи, Костик!

Он вошел в кухню. На столе лежал прохудившийся ковшик.

— Нельзя его починить? — спросила хозяйка.

Костя осмотрел ковшик.

— Почему же нельзя, можно!

— А я искала чайничек… да не нашла. Последняя память от мужа, — она нахмурилась и вздохнула.

— А где ваш муж, Наталья Ивановна? — робко спросил Костя.

— Умер! Царствие ему небесное! Убили! — Она перекрестилась.

Кто убил, Костя не стал расспрашивать, но Наталья Ивановна рассказала сама:

— Он был военный. Еще в первую войну мой Николаша за геройство получил два Георгия, стал фельдфебелем, а потом прапорщиком. Когда окончилась война, возвратился домой, но уже без погон и без ахфицерского звания. В Красную Армию не пошел, к зеленым[28] не приставал, а когда в девятнадцатом году появился в наших местах деникинский генерал Мамонтов, Николай надел погоны и ушел с белыми. В одном бою, тут же, на Тамбовщине, его зарубили буденовцы.

Во время рассказа лицо Натальи Ивановны преобразилось, стало жестоким, а глаза, как показалось Косте, потемнели.

— Да, — сказала она, — несправедливо убили моего Колю буденовцы. Он ведь за свою землю сражался… — и, сердито посмотрев на Костю, замолчала.

«Вот ты какая, — подумал Костя, — настоящая „бандитская невеста“, а я еще сомневался».

Наталья Ивановна еще раз очень подробно расспросила Костю, кто были его родители, когда умерли. Так же подробно Костя рассказал о своем «дяде-инвалиде». Расспрашивала Касатонова дотошно, и, если бы у Кости не было заранее приготовленных и заученных легенд на себя и на Бардина, он бы сбился.