Блог проказника домового - Донцова Дарья - Страница 4

Эмму отпустили, но через день снова велели приехать. Лев Сергеевич налетел на бедняжку, как гриф.

– Никакого конкурса и в помине не было, никто о нем не слышал.

– Игорь Кириллович знает, – возразила Эмма, – он с Робом беседовал.

– Давайте начистоту, – вкрадчиво произнес Боронов. – Роберт Германович – сотрудник среднего звена, его никак нельзя считать топ-менеджером. С какой стати приглашать середняка участвовать в закрытом конкурсе для лучших специалистов?

– Маслов объяснил, что директорат хотел знать мнение человека, который не бывал на совещаниях у руководства, – прошептала Эмма. – В рабочие дела Роба я никогда не лезу, подробности не расскажу. Но знаю, что мой муж очень умный, по служебной лестнице он не поднимался из-за отсутствия нужных знакомств.

Лев Сергеевич начал водить мышкой по коврику.

– Игорь Кириллович сообщил, что Шмидт – отличный исполнитель, нужный винтик в машине, ни разу на службу не опоздал, но никогда не задерживался в офисе. Это так?

– Да, – согласилась Эмма. – Роб пунктуальнее самолета. Его рабочий день завершался в девятнадцать ноль-ноль. В восемь супруг всегда входил в дом, выгуливал собаку, ужинал, помогал мне детей укладывать, потом мы телевизор смотрели.

– В подъезде вашего дома дежурит консьержка, – не утихал Боронов, – Мальцева Екатерина Николаевна.

– Да, баба Катя, – согласилась Эмма.

– Она уходит домой в двадцать ноль-ноль, – продолжал Лев Сергеевич, – лифтерша прекрасно знает господина Шмидта, пять раз в неделю она с ним на пороге сталкивается, и происходит всегда один и тот же диалог: «Добрый вечер, вы домой уходите». – «Добрый вечер, а вы домой уже пришли». За короткое время, что вы живете в новой квартире, Екатерина Николаевна привыкла к встречам с Робертом, они стали традицией. Но! Вечером, накануне ограбления банка, Роберт, точный, как космический корабль, в двадцать ноль-ноль в подъезд не вошел. Мальцева подумала, что он уехал в командировку. И она очень удивилась, когда на следующее утро, придя на работу, столкнулась со Шмидтом, который как раз входил в подъезд.

– Да, – согласилась Эмма. – Роберт появился, когда дети в школу собирались. Он мне вечером позвонил, сказал, что его попросили отвезти пакет. Поэтому и задержался, ездил в Подмосковье.

– Разве ваш муж курьер? – вздохнул следователь. – И вот странность! Сверток клерк доставлял именно в день ограбления. Знаете, что я думаю? Роберт ушел из банка, это подтверждает охрана, потом, пока мы не знаем как, он проник назад, украл ювелирку, заложил взрывчатку и покинул помещение. Но, на беду, именно в этот момент приехала Стелла. В появлении ночью начальницы депозитария нет ничего необычного. Вип-клиенты имеют круглосуточный доступ к своим сейфам. Если банк завершил работу, они просто звонят Стелле, та приезжает и открывает хранилище. Ее и по ночам вызывают. В день, когда пропали драгоценности Шанхаева, Григорьева позвонила в дверь банка, ей, естественно, открыли. Электронная система зафиксировала ее появление, Стелла расписалась в книге. Короче, были соблюдены все необходимые формальности. Более в «Крос» никто ночью не заявлялся. Почему секьюрити не смутило отсутствие клиента и то, что Стелла не вышла? В обязанности охраны не входит следить за начальницей депозитария. Мало ли зачем Григорьева направилась в подвал! Она имеет на это право и может сидеть в зале ячеек сколько ее душе угодно. Некоторые клиенты доверяют ей забирать их вещи или класть что-то в сейф.

Лев Сергеевич постучал ладонью по столу.

– Учитывая все вышесказанное, суммирую. Вашему мужу заплатили за взрыв и кражу ювелирки. Полученную сумму он потратил на квартиру. Нет никакой ипотеки. И не было. Маслов о беспроцентной ссуде клерка не слышал. Кстати, за апартаменты Шмидт перевел полную стоимость, не оплачивал вторую половину частями. Не стоит вам радоваться, скорей всего жилье конфискуют. Ступайте пока домой.

– Почему «пока»? – затряслась Эмма.

– Муж и жена – одна сатана, – отчеканил Боронов. – Роберт Германович совершает дорогую покупку, а вы в неведении? Полагаете, что мы не сможем доказать, что вы знали о планах преступника? Ступайте домой. Пока.

Эмма ушла, не чуя под собой ног, утром явилась на работу вся в слезах. Семен стал расспрашивать ее, пришел в негодование, позвонил адвокату. Тот мигом приехал и успокоил Эмму:

– Не рвите нервы в клочья. Это обычный прием. Следаки любят доводить родственников подозреваемых до истерики, запугивать их. Цели у полицейских разные. Одни хотят выцыганить взятку, другие надеются из членов семьи нужную информацию вытянуть. Что Боронову надо, я пока не знаю, но скоро выясню. Одна вы более к нему не ходите. Теперь я вас буду сопровождать.

Но Лев Сергеевич оставил Эмму в покое. Не стоит думать, что он устыдился своего поведения и решил не третировать мать двух несовершеннолетних детей. Следователь притих из-за того, что Роберт решился на самоубийство. К счастью, его попытка не удалась, клерка в бессознательном состоянии вынули из петли.

Собеседница закрыла ладонями лицо.

– При СИЗО есть медпункт. Но какой там врач? Роба просто на койку положили, ждали его смерти. Но он вопреки всему не умер. Несколько дней был без помощи… Спасибо адвокату, тот такой шум устроил. Сейчас Роберт лежит в платной клинике, дышит сам, но не приходит в сознание. Доктора поражены: чудо, что мой супруг выжил. Как правило, те, кто вешается, сразу умирают. А у нас есть надежда на восстановление мужа. Спустя недели две после того, как Роба определили в хорошую больницу, в наш почтовый ящик бросили письмо. Вот, читайте.

Эмма открыла сумочку, достала конверт и протянула мне.

Я вынул помятый тетрадный листок и стал разбирать текст, написанный шариковой ручкой:

«Мурзелька! Не верь. Я не виноват. Я устроил взрыв? Господи! Мурзелька! Да я лампочку ввернуть не могу. Да, во время срочной службы меня приписали к саперам. Но это только на бумаге. В реальности меня отправили к генералу денщиком. Мурзелька! Я ни одной мины не видел, а в личном деле записано, что я стал взрывотехником. Домработником я два года пахал. А документы, что я курс взрывных наук освоил, мне генерал дал, я в анкетах обязан указывать: военнообязанный, взрывотехник. Мурзелька! Ты же у нас все дома чинишь! Я у тебя леворукий. Мне не верят. Обещают пожизненное заключение. Сказали: ипотеки нет. Как? Я ее платил! Они говорят: «Нет». Игорь Кириллович предложил мне участвовать в конкурсе. Следователь спросил: «Кто еще кроме вас состязался?» Так я не знаю! Маслов фамилии участников не называл. Сообщил только: «Конкурс закрытый, для самых лучших сотрудников». Все. Мурзелька! Разве просто так квартиру дадут? Я платил ипотеку! А теперь нет следов денег. Но я их приносил! Честное слово! Отдавал Игорю Кирилловичу. Лично. Я же тебе все рассказывал. Что происходит? Не понимаю, Мурзелька! Со мной в камере очень умный человек сидит. Юрист крупной корпорации. Он четко объяснил: мне с такими уликами светит большой срок. Навряд ли пожизненное. Но дадут много. Ты станешь женой уголовника, Катя и Герман детьми преступника. Понимаешь? Мурзелька! Семен – порядочный человек, но держать главбухом женщину, муж которой депозитарий взорвал, он не станет. И никто не пожелает. И на детях клеймо. Мурзелька! Я принял решение. Если уйду до того, как меня отдадут под суд, то никто не имеет права Шмидта преступником считать. Этот штамп ставит судья. До вынесения приговора я честный человек. Мурзелька! Я люблю тебя. Я люблю Катюшу и Германа. Я сам принял это решение. Так будет лучше для всех. В первую очередь для меня. Сидеть за колючей проволокой, знать, что семья голодает… И квартиру отнимут. А комнату мы продали, чтобы деньги в ипотеку вложить. Вы очутитесь на улице. Нет! Мурзелька. Я люблю тебя. Я люблю детей. Я ничего плохого не совершал. Не верь следователю. Не верь. Мне жаль Стеллу, она была хорошая девушка, умная, молодая, а уже начальник. Пожалуйста, верь мне. Ребятам скажи, что папа уехал в командировку. А там ему плохо стало. Сердце отказало. Инфаркт. Тело тебе отдадут. Мне тут рассказали: труп осужденного родственники не получают. А я честный человек. Мне приговор не зачитывали. Квартиру не отнимут. Мурзелька, ты мать двоих несовершеннолетних детей, апартаменты – единственная недвижимость в нашей собственности. Не отнимут их. То, что ипотеки нет, против меня работает. Но раз ее нет, то и долга банку нет. Здорово! Я люблю тебя, Мурзелька. Я люблю детей. Все. Я ушел. Ваш папа. Твой Мурзень».