Невеста Перуна (СИ) - Ладица Наталья - Страница 19

Воевода задорно прищурился, растянув тонкие губы в довольной ухмылке.

-А вот это мне любо, княже. Не беспокойся, сумею девочек в целости и сохранности сберечь до твоего приезда.

Вдруг на конюшню вбежала растрёпанная и раскрасневшаяся Доброгнева. Поведя шальными глазами вокруг и увидев князя, она тут же кинулась к нему:

-Князюшка, помоги! Брат не велит мне с тобой ехать. Говорит, что немного от меня в походе проку будет, даром, что состою в ближней дружине. А вот у княгини, говорит, на душе неспокойно, и потому ей наперсница нужна. Ну, какая из меня наперсница, князюшка, коли я только мечом и умею махать?

Следом за девушкой вошёл хмурый Вадим. Рюрик про себя подивился такому решению боярина - после того, как его сестра сумела пробиться в дружину, тот никогда не препятствовал её участию в походах, не единожды подчёркивая, чьё это было решение, а, следовательно, кому и ответ держать. Однако, обдумав слова Доброгневы, князь нашёл доводы Вадима разумными.

-Твой брат прав, боярышня, - мягко проговорил Рюрик. - Княгиня и впрямь в последнее время будто немного не в себе. Да и Любавушка будет скучать по тебе. Так что, сделай милость, останься с ними. А в походе мы и впрямь без тебя справимся.

Девушка было вскинулась, желая спорить, но не посмела. Обиженно надув губы, она лишь пробормотала: «Твоя воля, княже», - и, будто ужаленная, выскочила в двери. Облегчённо вздохнув, Вадим в знак благодарности склонил голову перед князем:

-Спасибо, княже, что вразумил девку неразумную.

Лишь Дубыня, наблюдавший за этой сценой, недовольно нахмурился, но этого никто не заметил.

Вадим возвратился в свою усадьбу уже очень поздно. Немногие слуги, ещё не успевшие лечь спать, спешили убраться подальше от грозного взора боярина. Нравом он в последнее время стал слишком уж суров. Ни на кого не сзглянув, молодой боярин прошёл в свою ложницу. Здесь в светце мирно курилась лучина, давая слабый, мерцающий свет. Вадим плотно прикрыл за собой дверь и направился к маленькой дверце в дальнем углу комнаты. Взору открывалось небольшая клетушка, в котором раньше мужчины его рода молились родовым богам и духам. Теперь здесь обитали совсем другие силы. Кругом стояла кромешная темнота, которая тут же обвила боярина будто липкими щупальцами, но тот нисколько не смутился - он давно уж научился видеть в непроницаемой для других тьме.

-Ну что, всё сделал? - раздался свистящий шёпот из тьмы. Вадим вздрогнул, как будто за шиворот ему бросили горсть муравьёв, но быстро справился с собой.

-Да. Только, по-моему, заговор на неё не подействовал. Она тут же побежала за мужем, почти не взглянув на меня.

В ответ раздался неприятный каркающий смех:

-Глупец. Для этого нужно время. А когда Рюрика не станет, так ей и вовсе деваться некуда будет.

Вадим украдкой вздохнул. Не по нутру ему было принуждать Ефанду к любви силой заговоров, но, похоже, другого пути у него нет. Ничего, глядишь, после и с этим справится. Авось со временем она и впрямь полюбит его.

Утро следующего дня выдалось ненастное. Небо хмурилось, плотнее укрываясь одеялом из сизых туч, промозглый ветер старался пробраться под одежду и покрепче ущипнуть холодной рукой горячее человеческое тело. Люди, высыпавшие на площадь перед княжьими палатами с тем, чтобы проводить князя с его дружиной, украдкой вздыхали, вспоминая, каким тёплым и солнечным был день вчерашний. Временами принимался моросить мелкий, противный дождик, что хорошего настроения собравшимся, понятно, не прибавляло. Воины недовольно хмурились, а старики обещали удачу в походе, который начинается в дождь.

Наконец на высокое крыльцо вышли князь с княгиней и боярин Вадим. Молодая женщина улыбалась, но глаза её хранили следы слёз и бессонной ночи. Лицо Рюрика было спокойным, и лишь самый внимательный видок мог заметить проглядывающую сквозь спокойствие настороженность. А вот Вадим был хмур и явно чем-то обеспокоен. При виде князя и его спутников толпа на площади стихла.

-Ну что, други, - разнёсся над площадью зычный голос Рюрика. - Нынче мы с вами выступаем в Ладогу. Так пусть боги благословят наш путь и позволят свершить суд праведный, на котором настаивают ижорские старейшины.

Люди одобрительно зашумели. Воины во главе с князем сели на своих коней. Напоследок Рюрик обернулся и, встретившись глазами с женой, ободряюще ей улыбнулся. По щекам Ефанды вновь потекли слезы. Но вот варяг во главе свой дружины выехал из ворот Новгорода, а молодая княгиня долго ещё стояла на верхней ступеньке всхода и смотрела вслед мужу. Сердце её бешено колотилось в груди, предчувствуя беду.

Путь из Новгорода до Ладоги проходил довольно густым лесом. Вскачь больно не поскачешь, ну да, впрочем, дело и не требовало особой спешки. Умный и дальновидный Олег едва ли станет принуждать к повиновению силой оружия, а не слишком храбрые ижоры и подавно не посмеют поднять бунт. К тому же им и впрямь неплохо живётся под рукой рюриковой: непосильной дани на них никто не возлагает, а вот за помощью всегда обратиться можно, что князь и его дружина уже не раз доказывали. Тогда что же заставила их отринуться от покровительства батюшки-Новгорода? Не уж-то и впрямь Олег чем-то насолил? Но в это Рюрику, хорошо знавшему друга, поверить было нисколько не легче. Что-то не вязалось во всей этой картине. «Впрочем, чего гадать всуе? - устало подумалось варягу. - Вот приеду и сам со всем разберусь».

В голове Рюрика бились и совсем другие мысли. Покоя не давали воспоминания о том, как расстроила его жену весть об отъезде мужа в Ладогу. Нет, она не пыталась отговорить его от поездки, но видно было, что сердце Ефанды разрывала тревога. Всю ночь молодая женщина проплакала, но на вопросы о причинах слёз отвечала уклончиво. Не добившись внятных объяснений, варяг со вздохом решил, что беда грозила именно ему, но, оставаясь в Новгороде, он подвергался ещё большей опасности. Но что это за напасть такая, которая, нависнув над князем, не угрожала самой княгине и их дочери Любаве? «Вадим!» - внезапно осенило Рюрика. А ведь и Дубыня намекал ему на то же. Эти мысли едва не заставили варяга повернуть обратно, однако усилием воли он сдержал себя. Мало ли что могло почудиться его воспалённому воображению. Где доказательства измены Вадима? Кто или что может подтвердить, что боярин пылает страстью к мужней женщине? На бабьи предчувствия ссылаться? Вовсе люди засмеют. А без явных доказательств, пожалуй, кто угодно решить может, что милостивые боги лишили князя разума, вложив в его сердце беспочвенную ревность и чрезмерную подозрительность. А такой человек, пожалуй, не достоин править княжеством. Невольно хмурясь своим мыслям, Рюрик продолжал путь в Ладогу.

Меж тем дорога по-прежнему послушно ложилась под копыта коней. Гридни потихоньку переговаривались, кутаясь от промозглой сырости в уютные мятли[6] из плотной ткани. Мерный бег коней, серый безрадостный лес кругом, сочащееся влагой пасмурное небо... Подремать бы, но уж слишком сыро кругом. Мелкие капельки будто повисли в воздухе, превратившись в мокрый туман, и безвольно оседали на людской одежде, волосах, шапках, незащищённой одеждой коже. В такую погоду бы дома сидеть, в ласковом избяном тепле, перед государыней-печкой да с милой любушкой рядом. Однако никому из рюриковичей и в голову не пришло бы роптать. Не за страх - за совесть служили гридни своему вождю, готовы были пойти за ним в огонь и в воду. Впрочем, и сам Рюрик был так же предан своей дружине.

Неожиданно сквозь тучи проглянуло бледное, будто больное солнце, послав на землю один-единственный слабенький лучик. Суровый князь невольно улыбнулся этому лучу, будто старому другу. Повеселела и остальная дружина: глядишь, к вечеру Догода[7] разгонит дождевые облака, и вечер будет не такой муторный, как утро. Даже кони, почувствовав изменение в настроении своих хозяев, заметно приободрились. Мокрый туман постепенно рвался в клочья, как и серые облака в небе, золотая колесница Даждьбога всё чаще прорывалась сквозь рваное небесное покрывало. Скоро ветерок окончательно разогнал обрывки облаков. Солнечные лучи заиграли в капельках дождя, сплошь покрывавших желтеющую траву, в один миг превратив их в драгоценные камни. На сердце сразу сделалось веселей, вскоре среди воинов послышались шутки и смех, кто-то затянул удалую, залихватскую песню, и вот ему уже подпевает вся дружина. Что ж, с песней путь вдвое короче кажется.