Дьявол против кардинала
(Роман) - Глаголева Екатерина Владимировна - Страница 12

— В таком случае, — подхватила Мари, — они все станут подпоясываться ниже бедер!

Король не нашелся, что сказать, и посмотрел на нее как-то странно, но тут, к счастью, появился Люинь, и все трое пошли вниз, туда, откуда доносилось гудение толпы.

В большом зале Лувра давали балет «Приключения Танкреда в заколдованном лесу». Представление устраивал Люинь в честь его величества. Фаворит заметно волновался: как-то все пройдет. Он задержался в приемной, превращенной в гримуборную, чтобы отдать последние распоряжения; Мари тоже осталась там: она должна была появиться на сцене в роли Клоринды.

Зал был освещен двумя сотнями факелов, стены увешаны прекрасными гобеленами. Сцена, покрытая восточным, ковром, располагалась в глубине, примыкая к приемной королевских апартаментов. Под ней разместились музыканты.

Вся лестница, ведущая на второй этаж, и коридор были запружены людьми. Людовик, как обычно, разослал больше приглашений, чем было мест, полагая, что придут не все, однако королевские балеты давались не столь часто, поэтому ни один билет не пропал. Парижане просачивались сквозь охрану, устраивая в дверях страшную давку.

Король с трудом продирался сквозь толпу к своему месту напротив сцены. Дюжий мушкетер прокладывал ему путь, но силы были неравны. Вдруг Людовик почувствовал, что его схватили сзади. Он гневно обернулся и увидел какую-то девушку, уцепившуюся за его штаны.

— Если вы пройдете, то и я смогу, — объяснила она свое поведение.

Король расхохотался и стал пробираться дальше.

Анна Австрийская уже сидела в своем кресле. Людовик сел рядом и нежно пожал ей руку. Кресла для принцев и принцесс также не пустовали, остальные придворные расселись на банкетках и шелестели брошюрками с либретто. Увидев, что король пришел, руководитель оркестра взмахнул смычком, и барабаны торжественно ударили вступление.

На сцену вышел актер и протяжным речитативом стал декламировать стихи, поясняющие сюжет спектакля. Иерусалим снова в руках у неверных, захвачен нечестивым Саладином. Отважный рыцарь Танкред должен отвоевать город христианских святынь.

Поднялся занавес, и взору зрителей предстал дремучий лес. Воины-христиане пытались валить деревья, чтобы построить машины для осады Иерусалима, но чародей Исмен, союзник Саладина, напустил на них своих подручных — сатиров и дриад. Но вот появился Танкред-Кадене со своими рыцарями и стал сражаться с исчадиями ада. Под тревожные звуки труб и рокот барабанов черти носились по сцене в диком танце. Откуда-то снизу появились Плутон и Прозерпина с факелами в руках.

Плутон поджег венец Прозерпины, и всем последующим волшебным существам, возникавшим по трое, она передавала свой адский огонь. Ритм танца нарастал, музыка становилась все громче, языки пламени вспыхивали то тут, то там, пока весь лес не запылал, рассыпая искры. Среди зрителей раздались испуганные вскрики, но на самом деле пожар был делом рук искусного пиротехника.

Занавес упал под бурные аплодисменты. Пока менялись декорации, на сцену снова вышел чтец и стал рассказывать о несчастной любви Танкреда к прекрасной сарацинке. Наконец он ушел, и зрители увидели Мари в образе Клоринды, ставшей пленницей волшебного кипариса. Вбежал Кадене-Танкред и стал делать вид, что тщетно кого-то разыскивает. Затем замер в скорбной позе и принялся декламировать любовные стихи под нежные переборы лютни. Анна Австрийская слушала трепетно, слегка подавшись вперед, ловя каждое слово. А Людовик заскучал и даже украдкой зевнул. Заметив это, бдительный Люинь, сидевший позади и чуть сбоку, сделал знак своему брату, тот закруглил монолог и поскорее освободил Мари из плена. Они вдвоем проделали несколько изящных па под аккорды гитар и удалились рука об руку. Эта сцена вызвала восторг прежде всего у дам.

Следующая картина представляла храм освобожденного Иерусалима. Под звуки скрипок и виол откуда-то сверху спустились ангелы, певшие хвалу крестоносцам и славившие Бога. Наконец, в финале был исполнен торжественный танец победителей, а хор в это время пел гимн в честь короля и его фаворита.

Король был доволен. По окончании спектакля он поблагодарил авторов, музыкантов и актеров, а затем подозвал к себе пиротехника и завел с ним долгий профессиональный разговор.

— Да, удача ведь, как женщина: сегодня она с вами ласкова, а завтра — глядишь, и ушла к другому, — разглагольствовал Руччелаи, убирая кости в стакан. Маркиз де Темин, капитан гвардейцев королевы, мрачно смотрел, как он сгребает со стола его денежки, и напряженно думал, у кого бы перехватить в долг, чтобы не идти к ростовщику.

— Именно так, — притворно вздохнул Руччелаи, затянув кошелек. — Взять хотя бы нашу королеву. Еще вчера она осыпала милостями своих верных друзей, бросивших все на свете, рискнувших жизнью, чтобы вернуть ей честь и могущество, но стоило явиться этому епископу — уж не знаю, чем это он ее задобрил, — как все стали плясать под его дуду. И вот уже его братец, не прославившийся ничем, кроме попоек и потасовок, получает место военного губернатора, уготованное вам, человеку в высшей степени достойному, чья доблесть всем известна…

— Мне? — де Темин словно очнулся и пришел в себя. — Так вы говорите…

— Да-да, — Руччелаи снова вздохнул, опустив глаза. — Что значат заслуги, личная преданность перед капризом Фортуны…

Де Темин грохнул обоими кулаками о столешницу. Ну, это уж слишком! Военный губернатор Анжера! Да получи он эту должность, он бы расплатился со всеми долгами, завел собственный выезд, женился…

Судьба в самом деле пребывала в тот день в игривом настроении: дверь распахнулась, и на пороге появился Анри де Ришелье. Он был весел, одет с иголочки, все, от каблуков до кончика пера, на нем было новое и добротное.

— Хозяин, круговую! — крикнул Анри. — Я угощаю!

Это заявление было принято с шумом одобрения. Две дочки хозяина, зажав в каждой руке по три бутылки с вином, стали обходить столы. Де Темин стиснул зубы, так что на скулах заходили желваки, и вскочил с места, опрокинув стул.

— А я пить не стану! — с вызовом заявил он.

Голоса смолкли, все взгляды с удивлением обратились на него. И вот уже в напряженной тишине, которая с каждой секундой все густела и накалялась, протянулась невидимая ниточка, связывавшая двух противников и точно подтягивавшая их друг к другу.

— Извольте объясниться, сударь, — сказал Анри, нахмурясь.

— Непременно! — воскликнул де Темин, все более свирепея. Его просто била дрожь. — Я не желаю принимать подачек от человека, отнявшего у меня должность, и славного лишь тем, что его брата часто принимают в спальне королевы!

Маркиз де Ришелье рванулся вперед, отшвырнув в сторону попавшийся на дороге табурет.

— Вы заплатите за эти слова, сударь!

— Охотно! Когда вам будет угодно!

— Сейчас! Немедленно!

— Извольте! — и Темин пошел к двери. Анри двинулся за ним.

Во дворе они отвязали коней и, не говоря друг другу ни слова, сели верхом и поскакали. Домб мрачно провожали их подслеповатым взглядом окон, прикрытых ставнями. Темин знал все улочки и переулки, как свои пять пальцев, Ришелье оставалось лишь следовать за ним. Очень скоро они очутились за городской чертой и, выбрав укромное место, Темин спрыгнул с коня.

Противники обнажили шпаги и встали в позицию. Ришелье тотчас начал нападать, тесня врага, Темин отступал и после трех-четырех выпадов соперника вдруг бросился бежать. Анри погнался за ним, Темин укрылся за своим конем и, когда Анри подскочил ближе, ловким ударом поразил врага прямо в сердце. Тот на секунду замер, словно не понимая, что произошло. Но вот кровь отлила от его лица.

— Господи, прости м… — успел он прошептать, затем колени его подогнулись, и он ничком упал на землю…

Когда епископу Люсонскому принесли записку, извещавшую его о смерти брата, он рухнул на пол, как подкошенный. Его перенесли на кровать, раздели, стали брызгать в лицо водой, растирать руки, виски… Он пришел в себя, но остался лежать, знаком велев всем удалиться. Три дня и три ночи он лежал, отворотившись к стене, не произнося ни слова, ни звука. Дебурне сам спал с лица, трижды в день унося из его комнаты подносы с нетронутой едой. Наконец, на третьи сутки Ришелье сел на постели и спросил себе стакан молока. Выпив его, он поднялся, побрился, оделся и отправился к королеве. В тот же день Руччелаи прогнали с глаз долой, а военным губернатором Анжера стал дядя Ришелье по матери, Амадор де Ла-Порт.