Дьявол против кардинала
(Роман) - Глаголева Екатерина Владимировна - Страница 66

Луиза не отвечала: ее щеки горели так, что на глаза выступили слезы.

Людовик вдруг порывисто схватил ее за руку:

— Поедем со мной в Версаль! Ты будешь жить там, будешь ждать меня там. Никто не посмеет тебя обидеть!

Луиза в ужасе отшатнулась от него. Побледнев, она испуганно смотрела на короля; если бы он сделал к ней хоть один шаг, она побежала бы прочь, не разбирая дороги.

Людовик сам испугался. Недоуменно смотрел на свою руку, которая посмела коснуться этого ангельского создания, словно не веря, что эта рука принадлежит ему.

— Прости, — просипел он сдавленным голосом.

Луиза поняла, чту творится в его душе. Ей было жаль этого человека и жаль себя, но все же только что пережитый страх не отпускал ее. И еще… Она поняла, что в следующий раз, возможно, и не подумает убегать…

— Вот видите, ваше величество, я должна уйти, — прошептала она еле слышно. — Если хотите, я подожду до вашего отъезда…

Людовик медленно покачал головой. Потом коротко поклонился и, не взглянув ей в глаза, пошел прочь, все ускоряя шаг.

…Девятнадцатого мая 1637 года, на церемонии пробуждения королевы, Луиза де Лафайет официально сложила с себя обязанности фрейлины. Простившись с ее величеством, она подошла к королю. По лицу Людовика текли слезы.

— Прошу вас, ваше величество, принесите эту жертву и продолжайте исполнять ваш долг, — тихо произнесла Луиза, собрав все свое мужество.

— Ступайте туда, куда зовет вас Бог, человеку не пристало противиться его воле, — с усилием выговорил король. И добавил, глядя в сторону: — Я мог бы силой королевской власти удержать вас при дворе и запретить всем монастырям в королевстве принимать вас, но я не хотел бы однажды корить себя за то, что лишил вас великого блага.

Луиза пошла к себе. Ее вещи давно были собраны, уместившись в две небольшие дорожные сумки. Девушка подбежала к окошку: во дворе король садился в карету.

— Я больше никогда его не увижу, — прошептала Луиза сквозь слезы…

Лапорт быстрым шагом шел по улице Больших Августинцев. На углу он почти столкнулся с патрулем из королевских мушкетеров. Два усача преградили ему дорогу.

— Именем короля, вы арестованы! — отчеканил капитан.

Лапорт не стал сопротивляться и позволил усадить себя в карету. Он даже не спросил, куда его везут.

Всю дорогу его мозг сверлила мысль: письмо! Эх, не надо было оставлять его при себе! Раз не удалось передать, нужно было сразу спрятать в тайник, а не расхаживать с ним по городу. Но теперь уже ничего не изменишь, остается только молчать, и он будет молчать.

Карета въехала в ворота Бастилии. Лапорта провели к коменданту, тот велел его обыскать. Солдаты принялись ощупывать его куртку; арестованному велели снять сапоги и в одном из них обнаружили письмо.

— Ваше? — спросил комендант.

Лапорт кивнул. Комендант взломал печать.

— Не смейте! — рванулся Лапорт, но было поздно. Комендант пробежал глазами первые строчки и удовлетворенно хмыкнул.

— В камеру его! — приказал он.

— Ну, что я говорил! — торжествующе воскликнул король, помахав письмом. — А вы боялись, что мы ничего не найдем. Вы же не живете в Лувре и не видите того, что вижу я.

— Я всего лишь скромный слуга вашего величества и не могу быть прозорливее вас, сир, — смиренно отвечал Ришелье. — Но все же дерзну заметить, что в письме ее величества к герцогине де Шеврез нет ничего крамольного.

— Эта женщина — дьявол, — резким тоном ответил Людовик. — Я слишком хорошо ее знаю, она наверняка что-нибудь замышляет.

Он бросил письмо на стол.

— Позвольте взглянуть, сир! — попросил Шавиньи.

Бросив украдкой взгляд на Ришелье, он развернул бумагу и стал водить ее над пламенем свечи. Людовик подошел и с любопытством заглянул ему через плечо. Между черными строчками стали проступать рыжие буквы и цифры. Король выхватил письмо и впился в него глазами.

— Шифр! — пробормотал он. — А вы говорите — ничего крамольного.

— Я предполагаю, — сказал Шавиньи, — что МРБ может означать «Мирабель»…

Он осекся под взглядом Ришелье, явно не одобрявшим такого усердия.

— Испанцы! — Людовик помрачнел. — Возьмите это и поезжайте в Шантильи, — велел он канцлеру Сегье, — допросите королеву. А я займусь этим приютом лицемерок, где под маской благочестия творят измену!

В монастыре Валь-де-Грас произвели обыск, но ничего не нашли. Архиепископ Парижский попытался разговорить настоятельницу, но та отказалась отвечать на вопросы. Тем самым она лишь усилила довлевшие над ней подозрения, ведь ее брат был губернатором Безансона, находившегося под властью испанцев. Мать Сент-Этьен заменили сестрой де Поншато, кузиной Ришелье, и увезли в дальний монастырь.

В то же время солдаты проводили обыск в особняке Шеврезов на улице Сен-Тома-дю-Лувр; там нашли целый ворох писем герцогини к королеве, но все они были вполне невинного содержания. Важные бумаги, шифры и печати хранились в надежном тайнике в одной из стен; Лапорт ловко замаскировал отверстие куском раскрашенного гипса — никто и не заметил.

Его самого в восемь вечера привезли на допрос во дворец кардинала. Увидев, что против него нет никаких улик, Лапорт повеселел. Он отказался в чем бы то ни было признаться и не стал писать к королеве. Пробившись с ним до часу ночи, Ришелье и Сегье махнули рукой и велели отвезти его обратно в Бастилию.

Анна Австрийская не находила себе места от тревоги и тоски. Вчера король приказал ей немедленно выехать в Шантильи и ждать там его дальнейших распоряжений. Перед отъездом она передала Лапорту письмо, которое надлежало переслать в Брюссель Мирабелю, и теперь ее терзало нехорошее предчувствие. Она потеряла аппетит и во всю ночь не сомкнула глаз.

На церемонии утреннего пробуждения королева едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Во время туалета ей замазали белилами глубокие тени под глазами и нарумянили щеки. Мари де Отфор уговорила ее выйти немного прогуляться.

Был погожий августовский день. Светлые башни замка нарядно смотрелись на фоне ярко-голубого неба. Зеленые гребни леса убегали за горизонт. Но Анна смотрела не туда, а на запертые ворота, за которыми расхаживали часовые.

Они с Мари де Отфор стояли на мостике через ров и бросали в воду крошки хлеба. Мари забавлялась, глядя, как они исчезают в широкой пасти усатого карпа, подоспевшего к угощению раньше своих сородичей. К ним подошел принц де Марсильяк.

— Господин де Марсильяк, хотите бросить? — Мари протянула ему корку.

— Вы здесь, не в Туре? — перебила ее королева.

— Я собирался ехать, когда узнал о том, что вас выслали сюда, — отвечал молодой человек. — Я подумал, что мне лучше остаться подле вас. Смогу ли я быть вам полезен?

— Сможете! — Анна вцепилась руками в парапет, почувствовав, как учащенно забилось ее сердце. — Вы смелый человек, принц, и я знаю, что могу вам доверять.

Марсильяк поклонился.

— Вы должны нас похитить!

Марсильяк невольно оглянулся на часовых у ворот. Анна пошла к замку, увлекая обоих спутников за собой.

— Вы должны похитить нас обеих и отвезти в Брюссель, — снова заговорила она, когда они отошли на безопасное расстояние и остановились. Мари тихо ахнула.

— Можете на меня рассчитывать, ваше величество, — твердо произнес принц. — Однако… все это требует времени. Нужно найти верных людей, подготовить лошадей, карету…

— Умоляю, поторопитесь!

Анна посмотрела на него так, что у Марсильяка захолонуло сердце. Она подхватила подол платья и быстро ушла.

При виде посетителя королева побледнела, у нее похолодели руки. Дородный, невысокий господин с достоинством поклонился и устремил на нее проницательный взгляд карих глаз в ларчике одряблевших век, ловко скрывавших насмешку и иронию.