А.А.А.Е.
(Роман приключений. Том II) - Иркутов Андрей Дмитриевич - Страница 5

Вечером того же дня в гавань Иокогамы вошел пароход «Ленин».

Прекрасное судно, в пять тысяч тонн, до отказа нагруженное продовольствием. В трюме парохода, кроме пшеницы, находились мешки с сахаром, крупой и ящики с медикаментами.

Команда парохода — серьезные, бородатые, бритые, старые и молодые моряки, — расхаживала по палубе и ждала разрешения от властей города сдать в питательные пункты продовольствие и отдать концы.

По грязным, протухшим волнам затхлой гавани еще попадались вспухшие, противные тела и плавали обгорелые части барж и сампанов.

Справа гавань заняли американские военные суда.

Грандиозные серо-стальные, защитного цвета гиганты блестели в позолоте нежных лучей и воспевали мощь бронированного кулака Северной Америки.

С дальнобойных морских орудий, очевидно, умышленно, сняли колпаки и черные дула зло и нагло высовывались из бойниц. Бравые, щегольские американские матросы то и дело съезжали на берег.

Адмиральское судно гордо возвышалось у наспех починенного мола.

Адмирал принимал у себя на борту высшую местную власть и еще неизвестно, кто в настоящий момент диктовал и приказывал.

Иокогамский представитель подобострастно жал руку адмиралу и докладывал ему. Благодарил за оказанную помощь.

Через некоторое время, сверкая орудийными дырками, одна из единиц Тихоокеанской эскадры пришвартовалась к берегу и началась разгрузка консервированного продовольствия.

Над городом реяли американские самолеты. Пахло дядей Сэмом.

В Токио американский дипломатический представитель показывал министру иностранных дел свежее иллюстрированное издание «Нью-Йорк Таймса» и иокогамскую «Осаки-Шимбун».

— Мы настаиваем, — говорил он, — настаиваем! Вы видите, как прекрасно выглядят наши милые крейсера. Как пикантны эти воздушные стальные голубочки. А присмотритесь внимательно к этой затейливой тени на стволике этого кроткого дульца. Самые лучшие художники, так прекрасно исполняющие пресловутую Фудзи-Яму, никогда не смогут наложить таких естественных бликов.

А разве не вкусны наши консервы? Самый лучший трест Либби-Мак-Нейл Компани отправил под залог китайских акций несколько тысяч банок. Знаете, я как-нибудь вам пришлю иллюстрированный еженедельник «Сатурдэй-Ивнинг-Пост» с рецептом, как из молока Либби-Мак-Нейл приготовить чудесный солнечный хлеб…

Министр иностранных дел и дипломатический представитель подписали какую-то бумагу и какие-то новые очень ценные акции появились на Уолл-стрите.

Токио тоже хорошо потрясся. Его улицы очень мало напоминали снимки в каталогах Бюро путешествий агентства Кука.

«Ленин» вошел в залив Иеддо. «Ленин» подошел к берегу. «Ленин» ждал разрешения разгрузиться. Но на борту «Ленина» не сверкали стальные, дальнобойные, борт «Ленина» не был зашит в бронированную юбку, пароход «Ленин» пришел только с добрыми намерениями, и к министру иностранных дел в Токио не приходили затянутые в дипломатические смокинги шантажисты и не показывали хороших снимков в иллюстрированных приложениях.

«Ленин» скромно стоял в порту, дожидаясь разрешения помочь бедным, голодным, обескровленным людям.

Дикки и Сакаи пробирались по улицам юрода к гавани. Они шли, зорко всматриваясь в лица проходивших, и особенно внимательно оглядывали русских. Они уже знали, что «Ленин» готовится к разгрузке, и надеялись пробраться на борт парохода.

Они пришли к разрушенной пристани. На берегу работали по восстановлению мола, а по заливу скользили сампаны, нанятые для очистки гавани. Постепенно залив очищался от непролазной затхлой грязи. На рейде заманчиво блестели антенны и трубы военной эскадры и любопытные коммерческие суда англичан и французов, зашедших специально из интереса к катастрофе в иокогамский порт.

Много купцов, почуявших залах хорошей наживы, привезли на своих шхунах продовольствие. Они со злобой смотрели на благотворителей, сбивавших им цену.

— Видишь, вон там красный стяг!

— Вижу, — ответил Сакаи.

Они видели своими глазами судно, пришедшее оттуда.

Вовсе не нужно знать русский алфавит и русский язык, чтобы прочесть одно слово на всех наречиях мира, произносимое только двумя интонациями. Эти пять букв наполнили сердца Дикки и Сакаи неиссякаемой дружеской теплотой и железной энергией.

Они, загипнотизированные своей волей, шли прямо к стягу с серпом и молотом. Каждый шаг на метр приближал их к желанной цели.

На борту судна бритый худой капитан и представитель Владивостокского Комитета Совета Рабочих, Крестьянских и Красноармейских Депутатов думали о другом. Им казались очень подозрительными поведение и долгое молчание японских властей…

— Стойте, ваш пропуск! — коротконогий, одетый в хаки полицейский солдат преградил карабином дорогу.

Дикки и Сакаи повернулись и пошли назад. Они хорошо запомнили место, где стоял «Ленин».

Худой капитан и представитель Владивостока беспокоились. Наконец, долгоожидаемые японские таможенники соблаговолили явиться. Спокойные, подозрительно косящие по сторонам своими бельмами, наглухо зашитые в серозеленые френчи.

Они ходили, осматривали, записывали, спрашивали. Таможенники, по инструкциям, полученным свыше, искали агитационную литературу.

— Мы будем принуждены, капитан…

— Да, пожалуйста!

— …просить вас распаковать по вашему указанию несколько тюков.

Капитан переглянулся с представителем Советов, секретарем профячейки и секретарем комячейки.

— Хорошо! — ответил он.

По указаниям начальника контроля из трюма на палубу вынесли несколько ящиков и тюков. Их разбили и расшили. Кроме продуктов, японцы, несмотря на колоссальную подозрительность и злобу, ничего не обнаружили.

Они о чем-то пошептались друг с другом. Начальник контроля опять обратился к капитану.

— Вы нас очень обяжете, показав каюты.

Опять капитан и все, внимательно следившие за желтой группой русские, переглянулись.

— Прошу! — бросил он.

Они отправились осматривать каюты. В каютах щупали вещи, просили матросов развязывать свой багаж, и они с едва скрываемым презрением слушались и показывали.

Осмотрев каюты, проверили кубрики, камбуз и переворошили все книги в библиотеке.

Не нашли ни одной бумажки на английском и японском языке. Все печатные произведения, попадавшие им в руки, были на русском языке, а на такую литературу запрещения не было. Правда, попалась книжка английско-японская, но очень безобидная, справочного характера.

Исчерпав всякую возможность придраться, оскорбив моряков, как никто никогда нигде не оскорблял людей, облеченных человеческими полномочиями благотворительности и помощи, таможенный контроль, не выдав никакого пропуска и не сказав ничего определенного, сошел на берег.

В управлении таможен контроль встретили два блестящих джентльмена, небрежно пускавших дым из своих трубок. Они что-то буркнули начальнику контроля, тот растерянно развел руками и сразу сбавил тон…

Через несколько дней, в Москве, газеты на первой полосе, в левом верхнем углу, под общим заголовком «Японская катастрофа» сообщали последнее радио:

— «Японское военное командование обвиняет пароход „Ленин“, пришедший в Иокогаму с грузом продовольствия для потерпевших, в антиправительственной пропаганде. Японское командование предложило капитану сдать продовольственный груз чиновникам таможни».

А в заливе Иеддо «Ленин», скрипя трапами, отошел на рейд и запросил по радио Владивосток.

На желтое лицо начальника таможенного контроля залива Иеддо одинаково хорошо действовали приказы, подписанные высшим начальством, иены, доллары и фунты. Поэтому нет ничего удивительного в том, что пароход в три тысячи тонн, принадлежащий английской компании «Джон Мидлтон», пришвартовался в берегу и начал разгрузку товаров, выгодно запроданных капитаном токийской торговой фирме.

Через два часа после липового осмотра двух таможенных чиновников, установленная лебедка начала разгрузку.

Работа на «Джон Мидлтон» продолжалась и вечером и ночью. Капитан хотел к утру закончить разгрузку и уйти к Индии. Он очень скептически относился к японским берегам.