Демоны внутри. Тёмный трон (СИ) - "Umnokisa" - Страница 133

— Ну, первую мысль ты уже высказала, девочка. И она сходна с нашей версией: мы имеем дело с альянсом. Чтобы низшие чины взбунтовались, одной воли их лордов недостаточно, — заметил Фурфур, доставая обрывок пергамента, покрытого пятнами то ли чернил, то ли крови падшего. — Хм… Седит, Лилит всё ещё во дворце?

Ассасин кивнул.

— Я думаю, что нам нужно увидеться с той, кто неровно дышит в сторону Короны с момента, как оказалась тут. В нашей головоломке не хватает деталей, и из-за этого наша простая задачка превращается в самую обычную чушь, — Фурфур задумчиво почесал подбородок, потом допил остатки коньяка из чашки и наспех сгрёб бумаги обратно. — Хотя я сомневаюсь, что кровавая королева будет в состоянии нам что-то сказать на сей счёт, как думаете?

*

Давящее чувство беспокойства было настолько сильным, что даже Люций, увязавшийся с нами, шёл молча, держа Фурфура за край плаща, и словно пытался создавать как можно меньше шума. Как только мы спустились по лестнице ко входу в подвал, нас встретил кто-то из Теней и молча пригласил следовать за ним, отдав князю свой факел. Сам же он явно не страдал от темноты, потому что держался ровно на границе света, каждый раз ускользая от наших взглядов и сливаясь с непроглядной тьмой.

Когда мы миновали освещённый подвал, он распахнул перед нами железную дверь, за которой оказалась ещё одна лестница, уходящая вниз. Я едва не поскользнулась на ступени, покрытой то ли слизью, то ли ещё чем-то, о чём я не хотела сейчас думать. Мысли о том, что это невысохшая кровь кого-то из падших, давила на сознание, пугая ещё больше.

В темнице было темно, сыро и ненормально тихо. Потусторонняя тишина очень била по нервам, и я испуганно схватилась за первого, кто подвернулся мне под руку — им оказался Седит, шедший следом за Фурфуром. Князь нёс в руке факел, который то и дело шипел и грозил погаснуть. Его пляшущее пламя отбрасывало на сырые, покрытые плесенью стены уродливые тени, в которых едва можно было признать их обладателей.

Седит ободряюще похлопал меня по руке, призывая не впиваться ногтями ему в рубашку. Хоть он и был одет, как все Тени: так, что открытых участков кожи практически не было, и ткань должна была смягчать боль — но видимо дискомфорт от того, что я сейчас вытворяла, он всё равно испытывал. Я спохватилась и ослабила хватку, но надолго моего самообладания не хватило: через какое-то время меня напугала то ли крыса, то ли ещё какая-то тварь, хрустнувшая чем-то в темноте. Я искренне надеялась, что это не кости сгинувших тут заключённых.

— Сколько держите? — Фурфур наконец разорвал молчание, казавшееся мне невероятно тяжёлым, обращаясь то ли к Седиту, то ли к второму сопровождающему.

— Чуть меньше сотни. И семь эдемовцев, — ответил Седит, и его слова заставили меня оторваться от разглядывания стен и уставиться на ассасина.

— Так ангелы тут? — переспросила я.

— Разумеется тут, где им ещё быть? Мы пришли через единственный выход из темницы, чтобы сбежать отсюда — надо прорваться через всю охрану или же самостоятельно копать новый выход, — ассасин посмотрел на меня, после чего, прочитав на лице чётко выраженный страх, вздохнул. — Они не опасны, я даже показывать тебе их не стал бы, потому что сейчас это слишком жалкое зрелище, на которое нет смысла тратить время.

— Седит, они живые, — напомнила ему я, нахмурившись раньше, чем спохватилась. Досаждать убийце моралью и прочими, с его точки зрения, глупостями, — себе дороже.

Седит был похож на Марбаса ровно настолько, насколько и отличался от него. Я с трудом представляла, что творится в его голове — так он был сдержан и тих, и при этом я понимала, насколько он ужасен в своей жажде убивать. Его взгляд был спокойным, голос ровным, и казалось, его вряд ли можно как-то вывести из себя или чем-то удивить, на деле же он отлично скрывал свои эмоции, оставаясь большую часть времени непроницаемым для собеседника. Но я видела его отчаянье, когда он пришёл в себя и понял, что больше не может скрываться за пологом Тьмы. Теперь он пытается оставаться таким же равнодушным, каким-то образом обманывая самого себя, будто он всё ещё безликий и носит на голове платок, скрывающий его лицо ото всех.

— Действительно, — отозвался тот на моё замечание, а потом, явно из вредности, добавил. — Пока что.

Свернув пару раз, мы оказались в огромной комнате, из которой было два выхода, помимо того, откуда мы пришли. Потолок был низким, отчего казалось, что на тебя давит вся толща земли, что находится над головой. Мысли о том, как глубоко мы забрались, я постаралась отогнать подальше. Наш проводник выбрал коридор, который уходил налево. Прежде, чем мы свернули туда, мне показалось, что я увидела белое перо, застрявшее меж камней справа. Скорее интуитивно я хотела было затормозить, чтобы убедиться, что мне не показалось, но Седит потянул за собой.

— Не нужно шляться тут одной, девчонка. В темницах не держат хороших ребят.

— Да в Аду в принципе хороших ребят не держат, — отозвалась я, позволив себе грубо пошутить в адрес наёмника. Губы Седита тронула едва заметная ухмылка, но почти сразу исчезла, так что даже не поймёшь, показалось или нет в этом танце теней и света, отбрасываемых факелом. — Тут и те, которых сослали?

— Нет, двоих отправили к магам, согласно приговору. Скоро увидитесь.

Люций обернулся и, посмотрев на меня, натянуто улыбнулся. Похоже, что даже ему тут было мягко говоря неуютно. Неожиданно тишину, которую нарушали только наши шаги и тихая беседа, разорвал оглушительный визг, который умолк секунду спустя. Вокруг снова воцарилась звенящая тишина. Я снова в ужасе вцепилась в Седита, но того, похоже, крик не напугал.

— Бывает. Кто-то опять забыл наложить печать, — пробормотал он, стиснув зубы, явно из-за того, что я причиняла ему боль. — Казадор, пожалуйста, сжимай меня не так яростно. Я всё ещё периодически истекаю кровью.

Следующее помещение оказалось на деле длинным коридором, по бокам которого тянулись бесконечные решётки. Так казалось, потому что свет не доходил до противоположного конца, а глаза всё никак не могли привыкнуть к полумраку из-за того, что я то и дело по неосторожности смотрела на факел. Наш проводник остановился у одной из камер и зашуршал складками плаща. Я ожидала, что он сейчас извлечёт на свет связку ключей, как это бывает в фильмах про тюрьмы, но вместо этого в его руках оказался нож.

— Она не всегда сидит на одном месте, поэтому близко не подходите, — посоветовал он нам сиплым голосом, толкая решётку. Та совершенно беззвучно отъехала в сторону, открывая нам путь. Беззвучно, словно звук отключили. Я поёжилась.

Узницу не было видно, словно она пряталась в остатках теней, до которых ещё не добрался свет нашего факела.

— Лилит, — позвал бывшую королеву Фурфур и бесстрашно шагнул в глубь камеры. — Мне нужно задать тебе пару вопросов.

Ему никто не ответил. Лишь в соседних камерах кто-то зашевелился и придвинулся к решёткам, желая наблюдать за нами. Я обернулась и, кажется, заметила Куриэла. Но стоило нам встретиться взглядами, как тот, кого я приняла за графа, скрылся в темноте, лишь едва заметные красные глаза выдавали его местоположение.

— Лилит, — повторил Фурфур, делая ещё пару шагов, и в ту же секунду в его сторону метнулось нечто крупное, едва не сбив его с ног. В последнюю секунду Тень, сопровождавший нас, подхватил что-то с пола и резко дёрнул на себя. Этим оказалась цепь, другой конец которой грубо обвивал шею женщины. Первый рывок остановил её, не дав дотянуться до князя. Второй дёрнул назад, вынуждая упасть на каменный пол.

— Я же сказал, чтобы вы не приближались к этой полоумной, — проворчал ассасин, пряча нож. Теперь, когда Лилит была на виду, в нём не было нужды — только если он не собирался её прирезать.

Пленница выглядела жалко. Ничего того, что впечатлило меня при первой встрече, не осталось: фигура была скрыта грязными лохмотьями, которые остались от праздничного платья, волосы торчали клочками, кожа была серо-зелёной, а лицо болезненного вида. Щёки впали, под глазами образовались круги. Местами виднелись синяки и кровавые подтёки, но Теням явно не доставляло особого удовольствия избивать Лилит. То ли из-за того, что она была человеком, хоть и бессмертным, но, конечно, слабее падшего, то ли боялись убить её случайно до вынесения приговора.