Черный лед - Фитцпатрик Бекка - Страница 9

Вытащив карту Келвина, я попыталась сориентироваться, но без толку: какие уж там ориентиры в такой белой мгле…

Несколько минут мы молча наблюдали, как от нашего дыхания запотевают стекла. Я была рада, что Корби, наконец-то, воздержалась от комментариев – спорить с нею сейчас было выше моих сил. Сама же я продолжала прокручивать в голове наши возможности.

Еды не было – она вся в доме. Миссис Верстеег попросила свою помощницу завезти провизию еще в прошлые выходные, чтобы избавить нас от хлопот. Мобильники не ловили. У нас с собой спальные мешки, но нельзя же, в самом деле, ночевать вот так вот, посреди дороги? А что, если в нас сзади врежется грузовик?

– Черт возьми! – буркнула Корби, протирая запотевшее стекло и вглядываясь в метель за окном. – Я в жизни не видела такого густого снегопада.

Снег покрывал всю дорогу, становясь все толще.

– Возможно, нам сейчас стоит развернуться, – предложила я. Хотя теперь и это был уже не вариант: съезжать вниз по льду еще опаснее, чем взбираться по нему вверх. К тому же я совершенно вымоталась – дорога сюда потребовала предельного напряжения. Тупая головная боль царапала череп.

– Мы не будем разворачиваться. Мы будем стоять здесь, – решительно заявила Корби. – Медведь, наверное, в часе или двух позади. Он нас вытянет.

– Корби, нельзя стоять посреди дороги, – это слишком опасно. Где-то выше должен быть «карман». Выходи и толкай.

– Что, прости?

– Здесь нельзя оставаться. Мы посередине дороги. – Честно говоря, я не знала, так ли это. Земля, деревья и небо слились в одну белую массу, было невозможно определить, где кончалось одно и начиналось другое. И хотя я на самом деле не думала, что нам стоит пытаться сдвинуть машину, – не тогда, когда мы ничего не видели, – я уже устала от глупых, бездумных предложений Корби и хотела проверить ее в деле. – Вылезай и толкай.

Глаза Корби расширились, потом прищурились.

– Ты что, серьезно? Там же, типа, снег идет.

– Хорошо, ты рули, а я буду толкать.

– Я не умею водить машину с механической коробкой.

Это я знала, но выжатое из нее признание не улучшило моего настроения, хотя я на это надеялась. Мы застряли, и я понятия не имела, как выбираться. Странное чувство подступило к горлу. Я внезапно испугалась, что мы в большей опасности, чем осознавали сами. Похолодев от ужаса, я отбросила навязчивые мысли и заставила себя вылезти из машины.

Ветер и снег тут же впились мне в кожу. Я нащупала в кармане куртки шерстяную лыжную шапочку. Пять минут на таком снегопаде – и она превратится в мокрую тряпку. У меня была запасная – бейсболка, Келвин подарил прошлым летом, закопанная где-то на дне рюкзака, но та промокла бы еще быстрее. Единственное, зачем я захватила ее в поездку, – ради удовольствия вернуть «бывшему» подарок, тем самым недвусмысленно показав, что между нами все кончено.

Обернув шею красным шарфом, я понадеялась, что он справится со своим делом лучше, чем шапка.

– Куда ты идешь?! – прокричала Корби в открытую дверь.

– Здесь спать нельзя. Если мотор будет работать всю ночь, у нас кончится бензин. Если не будет работать, мы замерзнем. – Я не отводила от Корби глаз, надеясь, что она понимает то, что я пытаюсь сказать. Хотя я и сама с трудом это понимала. Мысль о том, что мы можем оказаться в опасности, все еще не доходила до моего сознания. Еще я думала о папе. Знал ли он, что в горах идет снег? Может, он уже едет к нам на своем траке. Да нет, мы не в опасности – папа выручит… Вот только как он найдет нас?

– Но снега не обещали! – В голосе Корби послышались истерические нотки.

Если бы папа знал, что надвигается снегопад, он бы не отпустил меня. Сейчас я была бы дома, в безопасности. Нет, думать об этом сейчас – только время тратить. Я здесь, идет снег, и нам нужно найти укрытие.

– Ты предлагаешь ночевать там? – Корби показала в сторону леса, темного и призрачного в снежных вихрях.

– Не может быть, чтобы мы оказались единственными людьми в округе! – прокричала я, засунув руки под мышки, чтобы хотя бы немного их согреть. – Если пройдем немного, обязательно найдем дом, в котором горит свет.

– А если заблудимся?

Вопрос вызвал у меня вспышку раздражения. Откуда я знала? Я проголодалась, мне хотелось в туалет, а я зависла на склоне горы. И бросаю свою машину, чтобы отправиться на поиски лучшего укрытия, которое могу и не найти. Телефон не работал, я никак не могла связаться с папой, а сердце билось так сильно, что кружилась голова.

Я захлопнула водительскую дверь, притворившись, что не слышала вопроса, и отодвинула «заблудиться» в самый конец списка своих страхов. Если папа не сможет проехать в горы, Корби и мне предстоит провести ночь в джипе. А если мы не найдем укрытие, то замерзнем насмерть. Я не признавалась Корби, но сама даже приблизительно не представляла, где мы. С ориентированием дела у нее обстояли еще хуже моего, и она полностью передоверила мне изучение инструкций мистера Верстеега. Ледяной дождь облепил все дорожные знаки, сделав их нечитаемыми, и, как я ни притворялась уверенной в себе, мучилась сомнениями, а правильно ли мы свернули на последнем повороте. В горы вела одна главная дорога, но если я свернула с нее слишком рано или слишком поздно…

Медведь ехал за нами на фургоне, но, если мы оказались на неверной дороге, он нас не найдет. Айдлвайлд мог быть за много километров от нас.

Хлопнула дверца – Корби решилась вылезти из машины.

– Может, я останусь здесь, пока ты ходишь на разведку? Тогда один из нас будет знать, где Wrangler.

– Если буря продлится всю ночь, никакой Wrangler нам не поможет, – объяснила я очевидное. Белые хлопья облепили волосы и куртку Корби. Снегопад еще больше усилился. Мне хотелось верить, что снег скоро прекратится, а еще хотелось верить, что Медведь уже рядом. Но тревожное чувство в глубине груди подсказывало: рассчитывать на это не стоило. – Нам нужно держаться вместе, – твердо заявила я. Это казалось хорошей мыслью, наверное, нечто подобное мог бы сказать Келвин.

– Но что, если мы пропустим Медведя? – запротестовала Корби.

– Отойдем всего на полчаса. Если ничего не найдем, вернемся.

– Обещаешь?

– Конечно. – Я старалась, чтобы мой голос звучал уверенно. Не хотела показывать Корби, как я обеспокоена. Если она догадается, что у меня вовсе не «все под контролем», то совсем потеряет голову, и тогда убедить ее в чем-либо станет совсем невозможно. Я достаточно знала подругу, чтобы предвидеть ее реакцию: Корби либо разревется, либо начнет орать на меня.

И тогда я не смогу думать. А именно на этом я должна была сосредоточиться: думать. Думать, как тот, кто умел выживать. Думать, как Келвин.

Я вытащила маленький фонарик из сумки со снаряжением и повела нас навстречу метели.

Мы месили снег тридцать минут. Потом сорок пять. Я шла по дороге, чтобы не потеряться, но стало так темно и валил такой густой снег, что было легко сбиться с пути.

Мы шли уже почти час, и я знала, что сильно рискую: Корби могла заныть с минуты на минуту.

– Еще чуть-чуть, – объявила я уже в который раз. – Глянем, что там, за теми деревьями.

Корби не ответила, и я задумалась, не была ли она так же напугана, как и я.

Снег вонзался в кожу острыми иглами; каждый шаг отдавался болью, и мой мозг начинал склоняться к другому плану действий. В джипе остались спальники и одеяла. Спать в машине мы не могли, не тогда, когда она стояла прямо на дороге, но если надеть всю одежду, какая у нас была, закопаться в сугроб и переночевать, тесно прижавшись друг к другу, сберегая тепло…

Свет. Вон там. Впереди.

Это был не мираж. Настоящий свет.

– Огни! – пискнула я слабым от холода голосом.

Корби расплакалась.

Я схватила ее за руку, и вдвоем мы потащились через заросли, по мягкой и раскисшей от снега почве. Земля липла к ботинкам, делая каждый шаг все тяжелее. Дом. Там дом. Все будет хорошо.

Сквозь окна пробивалось достаточно света, чтобы мы увидели на подъездной дорожке старый проржавевший фургончик, погребенный под слоем снега. В доме кто-то был.