Огонь и дождь - Чемберлен Диана - Страница 23

• Предыдущая
• 23/96
• Следующая

— Это берет верх твоя дикая натура, — однажды сказал ему Оги. — Ведь твоя мать тоже была небезупречной леди. В ночь, когда случилась авария, мы с ней оба здорово перебрали. Но по крайней мере я могу утешаться тем, что она совсем не почувствовала боли.

В то время Оги играл центровым в младшей лиге, но поломанная в аварии нога так и не срослась как надо и закрыла для него спортивную карьеру. А он был многообещающим игроком и так до конца не смирился с утраченными возможностями. Вот почему он с таким упорством старался наверстать упущенное, тренируя своего сына, воспитывая в нем уверенность в себе как в лучшем игроке в мяч. Вскакивая посреди ночи в их спальне, он возвещал:

— Ты будешь лучшим среди всех, сынок.

А потом в лошадином загоне прыгал и свистел от восторга, как дикарь, когда у Криса получался особенно удачный бросок.

Однако, когда Крису исполнилось семнадцать лет, тон отцовских наставлений несколько изменился. Крис тогда играл и в школьной команде, и в команде лиги. Он как-то признался Оги, что никогда не нервничает перед матчем, потому что знает, что он — лучший из игроков.

— Иногда лишняя самоуверенность бывает опасна, — предостерег его Оги, но в те времена мало что было способно поколебать самомнение Криса.

Позже эту его черту заметили и журналисты, правда, представляя его не просто самодовольным типом, а весьма уверенным в себе игроком. «Когда Гарретт выходит на площадку, болельщики могут расслабиться», — напечатала одна из газет. «У него просто нет нервов». Болельщики были довольны, что могут положиться на него. Они любили его. Проблема же заключалась в том, что чем больше болельщики любят игрока, тем неохотнее они прощают ему свои разочарования.

Кто-нибудь мог бы сейчас вспомнить, как они доверяли ему? Крис уже и сам забыл ощущение уверенности в себе. На смену ему пришло постоянное сознание собственной вины, он подвел массу народа. И не только своих болельщиков, но и Кармен, и своего сына, и своего отца. А вот теперь его сделали козлом отпущения за все бедствия, что свалились на Долину Розы. С определенной точки зрения это выглядело весьма логичным. Вся его предшествующая жизнь казалась лишь прологом к этой роли.

Крис довольно долго простоял в задумчивости на краю каньона, пока не заметил чьего-то присутствия в останках дальнего от него дома. Это была женщина, чьи темные волосы, черные шорты и футболка делали ее совсем незаметной посреди обугленных развалин. Крис заметил ее из-за белой маски, прикрывавшей рот и нос.

Он двинулся в ту сторону, хрустя обгоревшими стеблями чапарраля.

— Хелло! — окликнул он незнакомку, подойдя к тому, что раньше было внешней стеной дома. Дальше он двигаться не стал, не желая пачкаться в саже.

Она стояла на коленях в самой середине развалин и держала в руках картонную коробку.

— Я знакома с вами? — спросила она приглушенным из-за маски голосом, обернувшись на его приветствие.

— Нет. — Он перешагнул через стену в то, что оставалось на месте кухни, и обогнул обожженный холодильник, лежавший в центре. — Я смотрел на пожарище оттуда, сверху, и заметил вас. Я мог бы вам чем-то помочь?

Она рассмеялась низким хриплым голосом.

— Я нуждаюсь в гораздо большем, чем то, что вы способны мне дать. — Руками в черных садовых перчатках она осторожно исследовала содержимое кучи пепла. В коробке Крис заметил обгорелые, покореженные круглые плоские предметы. Лишь наклонившись и ощупав один из них руками, он понял, что это остатки потрескавшихся тарелок.

— Сервиз фирмы «Фостория», — пояснила она. — Это самая старая вещь, имевшаяся в нашем доме — еще со времен деда и бабки, — и я уже успела найти три почти целых тарелки — из шестнадцати.

— Позвольте, я помогу вам. — Он потуже связал на затылке концы платка и уселся на корточки подле нее.

— Здесь еще должны быть бокалы, чашки и блюда, — сказала она. Извлекая из пепла обугленную чашку, она вздохнула. — Гарри в больнице — у него приступы удушья из-за дыма, а мой муж сломал себе ключицу, когда помогал пожарным. Нам не особенно часто улыбалась удача, а вот теперь у нас нет и дома.

— Мне очень жаль.

— А ведь я не из тех, кого сильно волнует материальное обеспечение их семьи, вам понятно? Но эти тарелки… — Она сокрушенно покачала головой. — Они словно успели стать частью самой меня. Это все, что у меня осталось от родителей отца.

Какое-то время они молча работали рядом, а потом Крис, чьи руки изрядно почернели от сажи, сказал:

— Я жил в одном из этих домов, когда был маленьким мальчиком.

— Тогда, когда здесь была вода, не так ли? — безразлично спросила она. — Тогда, когда Долина Розы не была адом на земле? — Она встряхнула, волосами, с которых слетели хлопья пепла. — Мы уедем отсюда, как только моего сына выпишут из больницы. Я искренне любила это место. Я попала сюда, когда мне было шестнадцать лет, и оно показалось мне раем. И вот теперь я хочу лишь одного: убраться отсюда как можно дальше. — В глазах се заблестели слезы.

— Возможно, и здесь скоро станет не так уж плохо, — осторожно возразил он.

— Да уж непременно, особенно с этим турком, которого мы заполучили в мэры.

— Ну, в ноябре будут новые выборы, — скривившись под маской, сказал Крис. В обзорной статье, недавно напечатанной Сэмом Брага в журнале «Долина Розы», граждан предупреждали, что нынешние события с Крисом Гарреттом в качестве мэра должны заставить их весьма серьезно отнестись к предстоящим выборам. Крис целиком был с ними в этом согласен.

— До ноября еще надо ухитриться дожить, — сказала женщина, вынув из пепла осколок тарелки и опуская его в свою коробку.

Крис умолк, радуясь тому, что его невозможно опознать, благодаря накинутому на лицо платку. Через какое-то время его пальцы наткнулись на что-то, и он осторожно извлек свою находку из-под наваленных сверху обгорелых деревяшек. Это было блюдо из «Фостории» — большое и тяжелое, оно даже под слоем копоти выглядело красиво.

— Взгляните, — сказал он, поднимая свою находку. Увидев ее, женщина всхлипнула, и на ее глазах снова показались слезы.

— Я даже и не мечтала, что оно может остаться совершенно целым. — Она с благоговением взяла блюдо у него из рук и с благодарностью затянула ему в глаза. — Благодарю вас. Это моя первая радость за много дней.

Кармен сидела на кухне над половинкой грейпфрута, сладкой булочкой, чашкой кофе и просматривала пачку счетов. Она уже несколько недель не отваживалась заглянуть в них. Ничего особенного в них и не было: страховка, телефон и, безусловно, вода. И все же она с трудом сможет расплатиться по ним. О пластической операции теперь не может быть и речи. Кармен собиралась было обратиться с просьбой о прибавке к жалованию, но теперь, когда ей стало известно, что ее держат на службе лишь из жалости, она и не подумает об этом. И если, не приведи Господь, в «Новостях» ей укажут на дверь, ей останется лишь заложить Шугабуш. У нее просто не будет иною выхода. Эта мысль вызвала в ней смятение. Шугабуш был последним ее достоянием.

Она совершенно не имела представления, о чем будет говорить в нынешнем выпуске новостей. Никаких новых сведений о Джеффе Кабрио, ни словечка, которое она могла бы вплести в сотканную ею паутину легенды об этом человеке. Она было предложила обратиться к трудностям, с которыми из-за засухи столкнулись нелегально проживающие в каньоне эммигранты, но Деннис Кетчум запретил ей как-либо касаться этой темы.

— В настоящее время они отнюдь не вызывают у горожан интереса, — сказал он. — У всех достаточно своих проблем, над которыми они ломают голову.

Кармен по-прежнему не запирала на замок устроенные вне дома краны, делая это вот уже многие годы. Она прекрасно знала, что каждую ночь сюда приходят обитатели каньона, чтобы хоть немного умыться и набрать воды для хозяйства. Она регулярно находила оставленные возле крана несколько мелких монет в уплату за воду, но никогда не прикасалась к деньгам, заработанным с таким трудом. В былое время она знала их всех по именам, знала все об их жизни и о перенесенных ими бедствиях. Она давала им работу в саду и кормила в своей кухне. Одной из них могла оказаться она сама или же кто-то из ее семьи — эта мысль никогда не покидала се. Нынче их стало слишком много, чтобы помнить всех но именам и интересоваться историей каждого, однако Кармен по-прежнему предоставляла им возможность пользоваться своей водой. Да она и в самом деле не могла бы ничего предложить им сверх этого.

• Предыдущая
• 23/96
• Следующая