Гиль
(Из истории низового сопротивления в России ) - Гончаренко Екатерина "Редактор" - Страница 23

Возможно, что это были остатки «воровскаго полка» Михаила Сорокина, двинувшегося из Илимского уезда в составе 300 человек и постепенно растаявшего до незначительного отряда в 40 человек. Инородцы определенно называли эти 40 человек «служилыми людьми». Мы знаем, что в полку Сорокина было 53 человека служилых людей. Естественно, что именно это ядро сорокинцев сохранилось лучше остальной массы полка, состоявшей из промышленных людей, крестьян и др. Последние не вынесли всех невзгод трудного пути и частью отстали, частью погибли, и только группа служилых людей добралась почти в полном составе до Амура и здесь сложила свои кости в борьбе с местными инородцами.

Из дневника Патрика Гордона:

«Мятежники толпою вышли из Серпуховских ворот. Их было около 4 или 5 тысяч, без оружия, лишь у некоторых имелись дубины и палки. Они притязали на возмещение (убытков) за медные деньги, соль и многое другое. С сею целью в разных местах города были расклеены листы, а один стряпчий перед Земским двором читал лист, содержащий их жалобы, имена некоторых особ, коих они мнили виновными в злоупотреблениях, и призыв ко всем идти к царю и добиваться возмещения, а также голов дурных советников».

Источник: В. И. Буганов «Московское восстание 1662 года».

Причины, приведшие к взрыву классовой борьбы в столице Русского государства в 1662 году сводились к общему расстройству хозяйственной жизни страны во второй половине 1650 — начале 1660-х годов, вызванному тяжелыми и длительными войнами и крахом финансовых мероприятий правительства царя Алексея Михайловича, резкому усилению феодально-крепостнической эксплуатации.

В начале 1660-х годов, особенно в 1662 г., изготовление фальшивой медной монеты приняло довольно широкие размеры. В описании Г. Н. Собакина приводится известие о челобитье царю «всего государства и всяких чинов людей на дворян и на дьяков, что оне… казну крадут и воровския денги делают и ими торгуют». «Про то денежное дело» был поручен И. Д. Милославскому, царскому тестю, главе правительства с конца 1648 г., начальнику Приказа Большой казны, ведавшего выпуском денег (при нем был монетный двор). Боярин И.Д. Милославский «разыскивал всякими сыски накрепко и пытал розными пытками жестокими». По сыску было указано казнить дьяка В. Солохова (отсечь «на Пожаре», т. е. на Красной площади, левую руку и правую ногу), «бить на козле кнутом нещадно» дьяка В. Неферьева, их поместья и вотчины «отписать на… государя», а дьяка В. Неферьева сослать в пожизненную ссылку в Астрахань; других «денежных мастеров» указано «четвертовать, вешать и горло заливать, а иных, бив кнутом, в сылку ссылать з женами и з детми на вечное житье в… дальныя в сибирския городы на Лену и в ыныя городы».

На совещании правительства с московскими торговыми людьми во второй половине января — начале февраля 1662 г. представители торговых и посадских людей указывали, что «учинилась в Московском государстве… великая безмерная дороговль хлебная и соляная, от медных денег.» Чернослободцы заявляли, что от медных денег «обогатели денежные мастера, которые воровские деньги делали». В выпуске фальшивых денег был замешан сам правитель И.Д. Милославский, выбивший для себя монет на 120000 рублей. Неожиданные результаты сыска, в ходе которого выявились злоупотребления правящей верхушки, в том числе руководителя следствия и его помощника в Приказе Большой казны, не могли не взбудоражить жителей столицы. Следствие закончилось к началу июля; в это же время был объявлен сбор пятой деньги с посадских людей на жалованье ратным людям. Обесценение валюты, дороговизна, рост налогов, общее ухудшение положения народа, усиление крепостнической эксплуатации вызвали острое недовольство низших и средних слоев посадского населения Москвы, служилых людей московского гарнизона и армии.

Очевидно, выступление 25 июня было подготовлено заранее. О возможности близкого взрыва написал в своем сочинении А. Майерберг, уехавший из Москвы незадолго до восстания. Дьячок Алексеевского девичьего монастыря показал на следствии, что он еще «вскоре» после «светлой недели» (пасхи), т. е. месяца за три до восстания, слышал разговоры следующего содержания: «Чернь де сбирается и чаять от них быть погрому двору боярина Ильи Даниловича Милославского да гостя Василья Шорина и иных богатых людей за измену в денежном деле, будто он, Василий, да кадашевец, а как его зовут, того не ведает, деньги делали…».

Непосредственным толчком к выступлению послужили прокламации («воровские листы»), расклеенные в столице в ночь перед восстанием и составленные заранее. Их прибивали и приклеивали в разных местах города, на площадях, на решетках, перегораживавших улицы на перекрестках, и т. д. Прокламация состояла из двух частей: первая часть содержала список «изменников», в котором определенно упоминались восемь человек: И. Д. и И. А. Милославские, Ф. М. Ртищев, Б. М. Хитрово, Д. М. Башмаков, В. Г. Шорин, Б. В. Шорин, С. Задорин; пять фамилий — С. Л. и Р. М. Стрешневых, С. Заборовекого, Облязова, В. Стоянова, возможно, также упоминались в прокламации; по крайней мере, они тоже вызывали ненависть восставших, которые требовали расправы с ними. Все они составляли тот круг придворных деятелей и крупных торговцев, которые держали в своих руках управление государственными делами, крупные торговые операции и были виновны в различных злоупотреблениях (монетная операция, махинации с фальшивыми деньгами и т. д.), вызвавших справедливую ненависть городских низов и служилых людей. Во второй части характеризовалась «измена» бояр и гостей (сношения с Польшей), говорилось о бедствиях, связанных с введением медных денег, недостатком соли и других предметов первой необходимости. Лозунгом восставших был не только мотив боярской «измены», но и требование снижения налогов, прекращения злоупотреблений, вызванных медной реформой.

О начале восстания Г. Н. Собакин сообщает, что восставшие «лист воровской, вышетчи, многим людям и всему государству чли во многих местех и, четчи тот лист и бив в набаты и по церквам в колокола, и пошли бить челом великому государю в село Коломенское…». По словам автора-летописца 1624–1691 гг., «…во царствующем же граде Москве внезапу возмутися народ и яко волны морския, волнующийся без ветров, тако и смущающияся человецы… Егда же дню наставшу, собирахуея везде к тем хартиям народи, яко полки, и сия чтуще всем вслух, и собравшеся отвсюду в соединении множество народа на Красную площадь и вей вкупе учиниша гиль и мятеж…». Московские власти явно растерялись и не принимали никаких мер против восставших, которые заполнили Красную площадь. Их собралось несколько тысяч человек, большая часть которых (4–5 тыс. чел.) направилась в Коломенское. Восставшие «мужики», «чернь», московские «всяких чинов люди» бежали в большом количестве «розными улицами» из Москвы по направлению к Коломенскому; они несли в Коломенское не только прокламацию («воровской лист»), но и челобитную. Восставшие были очень возбуждены и настроены весьма решительно. В Москве били в набаты, по церквам звонили колокола, начались погромы дворов ненавистных народу лиц. К восставшим присоединилось некоторое количество ратных людей, в первую очередь солдат полка А. Шепелева, более воловины которых в 1661 г. участвовало в сражениях. Московские власти не могли воспрепятствовать действиям восставших; они только послали в Коломенское весть, «что на Москве учинилась смута и начали домы грабить».

Приход восставших был неожиданным для коломенского двора. В Коломенском находилось все царское семейство, собиравшееся в этот день праздновать именины царской сестры царевны Анны Михайловны. Его обслуживал целый штат придворных. Охрана дворца состояла из стрельцов. В царской резиденции было, несомненно, более 1000 человек, способных оказать сопротивление. 4–5 тыс. восставших, пришедших в Коломенское, хотели идти на царский двор, но их не пустили стрельцы; стрелецкие головы докладывали царю, что восставшие «на двор великого государя насилством идут и ворота ломают», бьют челом, чтобы царь принял челобитную и прокламацию («лист»), выдал бояр «за их измену» и «велел казнить смертною казнию». Царь, бывший в церкви у обедни, выслал для переговоров бояр с указом взять у восставших «лист и челобитную», а повстанцам — идти в Москву; туда обещал направиться и сам царь. Но восставшие «боярам отказали и листа и челобитной не дали и учинилися великого государя указу силны и били челом с великим невежеством». Автор летописца 1624–1691 гг. говорит, что царь вынужден был после неудачи своих сановников выйти сам. По Майербергу, Алексей Михайлович обещал разыскать и строго наказать «уличенных» бояр, но сказал им, что требовать их выдачи «несправедливо». После «договора» с царем восставшие направились в Москву, где, согласно обещаниям царя и бояр, должно было начаться расследование боярской «измены».