Народ-богатырь - Каргалов Вадим Викторович - Страница 4

Утром трубачи воеводы Претича громко затрубили в боевые трубы, и ладьи с дружиной поплыли к Киеву. Печенеги, подумав, что это возвращается князь Святослав с войском, бежали. Один из печенежских вождей приехал для переговоров, спросил воеводу Претича: «А ты князь ли?» На что воевода ответил: «Я муж его и пришел в сторожех (в передовом отряде), а за мной идет воинов бесчисленное множество». Военная хитрость удалась. Устрашенный печенежский вождь предложил: «Будь мне друг!» — и обменялся с русским воеводой подарками. «И отступили печенеги от города», — закончил рассказ летописец. Так мужество и находчивость безвестного отрока и военная хитрость воеводы Претича спасли столицу от печенегов.

Однако печенежская орда, отступив от столицы, кочевала совсем недалеко, у реки Лыбедь. Киевляне срочно послали к Святославу гонца: «Ты, княже, чужую землю ищешь и бережешь, а о своей забыл, чуть было нас не взяли печенеги…» Святослав вскоре вернулся с дружиной в Киев, «собрал воинов и прогнал печенегов в поле, и было мирно». Быстрая печенежская конница ничего не могла поделать против глубокого строя русской пехоты, подкрепленной с флангов конными дружинами. Воины, сомкнув щиты и выставив копья, создавали подвижную непреодолимую «стену». Святослав с обычной стремительностью двигался в глубь степей, высылая впереди полков конные отряды и воинов на быстрых ладьях. Но этот успех Святослав не закрепил: он вскоре снова ушел с войском на Дунай. И уже в 971 г., по сообщению летописца, киевскому князю снова пришлось «думать с дружиною своею» о том, что «печенеги с нами ратны», беспокоиться за свой тыл.

Воевода Свенельд имел все основания советовать князю Святославу возвращаться обратно в Киев «на конях», а не в ладьях через днепровские пороги, потому что «стоят печенеги в порогах». Святослав не послушался совета старого воеводы и жестоко поплатился. Когда он с малой дружиной возвращался водным путем, печенеги, по словам летописца, «заступили пороги, и нельзя было пройти через пороги». Святославу и его спутникам пришлось зимовать в Белобережье. Весной 972 г., когда Святослав снова попытался прорваться через пороги, на него «напал Куря, князь печенежский, и убил Святослава, и взял голову его, и из черепа его сделал чашу, оковав (золотом), и пил из нее».

После трагической гибели князя Святослава упоминания о печенегах на несколько лет исчезли из русских летописей. Но присутствие неподалеку от центров Руси печенежской орды (степная граница проходила всего в двух днях пути от столицы!) приходилось учитывать и во внешней политике, и во внутренних делах.

Преемник Святослава на киевском великокняжеском «столе» Ярополк в 978 г. успешно воевал с печенегами и даже обложил их данью. Видимо, следствием этого успеха был переход одного из печенежских вождей на службу к киевскому князю. В 979 г. в Киев «пришел печенежский князь Илдей и бил челом Ярополку на службу; Ярополк же принял его и дал ему грады и волости». Этим было положено начало той политике, которую впоследствии старалось проводить Древнерусское государство по отношению к кочевникам южных степей: привлекать к себе на службу отдельные их орды, чтобы они сами били своих незамиренных соплеменников. В 988 г., уже при князе Владимире, «пришел печенежский князь Метигай и крестился», а в 991 г. принял христианскую веру печенежский князь Кучюг «и служил Владимиру от чистого сердца». Но пока это были еще единичные случаи, не влиявшие на общую обстановку. Печенежское наступление на русские границы продолжалось.

Война с печенегами показала, что даже такие сильные удары, какие время от времени наносил степнякам грозный Святослав, не могут ликвидировать опасности новых нападений печенежской орды. Необходимо было создать крепкие оборонительные линии вдоль всей степной границы, способные задержать наступление кочевников. Эта грандиозная задача была выполнена Русью при князе Владимире Святославовиче, в последней четверти X столетия.

По свидетельству летописца, в 988 г. киевский князь Владимир объявил: «Се не добро есть, что мало городов около Киева!» И «начал ставить города по Десне и по Осетру, по Трубежу и по Суле, и по Стугне, и начал набирать лучших людей от словен, и от кривичей, и от чуди, и от вятичей, и ими населил города, потому что была рать от печенегов».

Укрепленные линии на южной границе Руси, состоявшие из городков-крепостей, соединенных между собой валами, рвами и завалами, протянулись на сотни километров. Для наблюдения за кочевниками насыпали курганы, на которых выставлялись сторожевые посты. Оборонительных сооружений таких масштабов не знала история европейской средневековой фортификации.

Борьба с печенегами фактически превратилась в общерусское дело: постоянные гарнизоны в пограничные крепости набирались со всей страны. Недаром народ воспел в своих былинах «заставы богатырские», оборонявшие родную землю от врагов, и связал их появление с именем киевского князя Владимира. Популярность Владимира объясняется тем, что именно в его княжение в военно-оборонительные мероприятия были втянуты широкие народные массы, борьба с кочевниками стала поистине всенародной. Академик Б. А. Рыбаков писал в своей книге «Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи», что воинами «богатырских застав» на рубежах Русской земли были те смерды широкой лесостепной полосы, которые то пахали землю на своих лошадях, то скакали на них в погоню за степняками. На степное порубежье бежали холопы со всех концов Руси, приходили крестьянские семьи, оторвавшиеся от своих общин и искавшие опоры вне своих старых связей. Все это способствовало созданию резерва дружинных сил. Княжеская власть, заселявшая новые города тысячами набранных в разных концах Руси воинов, укрепляла оборону страны руками крестьянских сыновей, которые, перестав корчевать общинную «лядину», отправлялись сюда в поисках новой жизни. Былинный богатырь Микула Селянинович — смерд, вступивший в княжескую дружину. Старейший богатырь Илья Муромец — крестьянский сын, приехавший из самых глубин Руси. Не случайно былины, воспевающие оборону южных рубежей Руси, дошли до наших дней в устах потомков новгородцев и суздальцев, унесших на далекий север память о событиях юга: ведь новгородские словене, суздальские кривичи и вятичи ездили на юг помогать киянам и курянам воевать с кочевниками. Народ не пожалел поэтических красок для изображения своих защитников.

Каждая из укрепленных линий на степной границе имела свое стратегическое значение. Академик Б. А. Рыбаков охарактеризовал их следующим образом.

Из пяти рек — Десны, Осетра, Трубежа, Сулы и Стугны, на которых были построены новые крепости, четыре впадали в Днепр с востока. На левобережье Днепра крепости возводились потому, что здесь было меньше естественных лесных заслонов, а степь доходила почти до самого Чернигова. После постройки укрепленных линий печенегам приходилось преодолевать четыре барьера. Первый рубеж был на Суле, двести лет служившей границей между русскими и кочевниками. В «Слове о полку Игореве» о Половецкой земле иносказательно говорится: «Кони ржут за Сулою». Далее по реке Суле крепости стояли на расстоянии 15–20 км друг от друга. Когда печенеги преодолевали этот рубеж, они встречались с заслоном по Трубежу. Здесь стоял один из крупнейших городов Древней Руси — Переяславль-Южный. Если и это препятствие печенегам удавалось взять или обойти, то перед ними открывались пути на Чернигов и Киев. Но перед Черниговым лежали оборонительные линии по Осетру и Десне, затрудняя подход к этому богатому русскому городу, а чтобы попасть с левого берега Днепра к Киеву, печенегам нужно было перейти вброд реку под Витечевым, а затем форсировать Стугну, по берегам которой Владимир и поставил крепости. Археологи в Витечеве над бродом открыли мощную крепость конца X в. с дубовыми стенами и сигнальной башней на вершине горы. При первой же опасности здесь разжигали огромный костер, который был виден в Киеве. В столице тотчас же узнавали о появлении печенегов на Витечевском броде.