Папаша напрокат - Чемберлен Диана - Страница 32

• Предыдущая
• 32/76
• Следующая

– Вы обращайтесь с ней так, как считаете нужным, а я буду поступать по-своему. – Пальмиенто как будто предлагал Саре вступить с ним в соревнование. – Посмотрим, кто из нас выиграет.

День за днем Сара просиживала по часу рядом с Карен, разговаривала с ней, иногда держала ее за руку. Доктор Пальмиенто врывался, кричал на Карен, третировал ее. Если он замечал Карен в коридоре, то набрасывался на нее с оскорблениями.

Как-то раз Сара провожала Карен в комнату отдыха, когда на них в очередной раз наткнулся доктор Пальмиенто. Уже пройдя мимо них, он повернулся и громко обратился к Саре, так, чтобы его слышали другие пациенты:

– Я надеюсь, вы ведете ее в косметический кабинет, миссис Толли, – крикнул он. – Хотя вряд ли ей там помогут. Вам стоит сначала обратиться к пластическому хирургу.

Карен развернулась, и Сара впервые увидела, как ожили ее глаза.

– Оставь меня в покое, проклятый сукин сын! – сказала она.

Сара от изумления застыла на месте. А доктор Пальмиенто уже уходил по коридору. Обернувшись на ходу, он крикнул Саре:

– Полагаю, я выиграл этот раунд, миссис Толли. Все любили его, а Сара никак не могла разобраться в своих чувствах к нему. У него был очень переменчивый характер. Заботливый, по-отечески мягкий, невероятно человечный, он вдруг становился жестоким, неуправляемым, грубым. Все считали, что доктор Пальмиенто необыкновенно удачно справился со случаем Карен. Однажды нарушив молчание, Карен делала новые и новые успехи, хотя ее речь была пересыпана непристойными выражениями и проклятиями. Сара вынуждена была признать, что подход Пальмиенто оправдал себя. Но какова цена такого успеха? Каково человеку ощущать себя объектом исследований, а не живым, мыслящим существом?

Остальной персонал приходил в восторг от экспериментов доктора с наркотиками.

– Если бы моей матери пришлось лечь в психиатрическую больницу, я бы предпочла, чтобы ее лечил доктор Пальмиенто, – услышала как-то Сара слова одной из сестер. – Я бы хотела, чтобы ее лечили по последнему слову науки.

Но Сару эксперименты Пальмиенто заставляли нервничать. Он день за днем вводил пациентам с депрессией препарат под названием ЛСД в надежде, по его собственному выражению, «сломать возведенные ими стены». ЛСД пугал Сару. Пациенты реагировали на него по-разному. Одни кричали, в буквальном смысле слова лезли на стену, пытались выброситься из окна. Другие спали целые дни напролет, ворочаясь с боку на бок и вздрагивая от навалившихся на них кошмаров. А доктор Пальмиенто спокойно наблюдал за этими реакциями, тщательно делал записи и вновь добивался денег для продолжения экспериментов.

На других пациентах он исследовал воздействие электрошока. Сара сама предложила этот вид лечения для одной своей пациентки, пребывавшей в такой глубокой депрессии, что она пыталась повеситься на ручке двери, используя собственные трусы. Но тогда Сара еще не знала, что у доктора Пальмиенто свой подход к электрошоку. Он использовал разряд в 150 вольт несколько раз в день вместо 110 вольт один раз в несколько дней. Вместо одного разряда он использовал семь или восемь, не обращая внимания на то, что пациент бился в конвульсиях. Пациенты переставали понимать, где они находятся и кто они такие. Потом доктор Пальмиенто принялся сочетать электрошок с использованием наркотиков. Он добивался наивысшего воздействия на нервную систему. Он хотел абсолютно уничтожить прежний, непригодный для жизни образ мыслей и действий. А потом он и его персонал должны были научить пациента жить по-новому. В теории все выглядело просто заманчиво, но что-то Сара не видела пациентов, чье состояние значительно улучшилось бы после подобного лечения.

В конце концов со всеми своими сомнениями она отправилась к Джойс Лав.

Миссис Лав снисходительно улыбнулась Саре.

– Доктор Пальмиенто намного опередил свое время, – сказала она. – Вы умная женщина, Сара. Вы знаете, что люди обычно смеются над гениями или оскорбляют их. Вспомните Эйнштейна. Окружающие считали его слабоумным. А Коперника в лицо называли сумасшедшим.

– Я волнуюсь потому, что пациентам становится хуже, а не лучше, – попыталась объяснить Сара.

– Вы еще слишком мало работаете с нами, чтобы увидеть настоящее улучшение. Вы должны понять перспективу. То, что делает доктор Пальмиенто в «Сент-Маргарет», скоро освоят во всех клиниках страны. Вы увидите.

– Я… Просто здесь все так не похоже на то, к чему я привыкла в «Мерси», – призналась Сара.

И снова увидела снисходительную улыбку миссис Лав.

– Я не хочу сказать ничего плохого о больнице «Мерси», – ответила она, – это отличное учреждение. Но правда в том, что их подход к лечению психических заболеваний невероятно устарел. Не становитесь на пути прогресса, Сара.

Потом Сара не раз спрашивала себя: может быть, миссис Лав права? Все так любили доктора Пальмиенто, испытывали такое уважение к его работе. Неужели Сара закоснела настолько, что не может понять навык исследования? У нее должен быть более открытый ум.

Была середина августа, но утренний предрассветный воздух был прохладным. Лаура открыла окна в машине. Они с Эммой ехали в округ виноградников.

– Разве не замечательно встать так рано? – обратилась она к Эмме, сидевшей на заднем сиденье и надежно пристегнутой ремнем безопасности.

Эмма только нахмурилась, когда Лаура сказала ей, что они поедут навестить Дилана. Вряд ли ей хотелось вставать еще до рассвета, но она буквально сорвалась с постели, когда Лаура объяснила ей, что они увидят, как Дилан поднимется вверх на своем воздушном шаре. «Он летает так рано утром, чтобы и он, и его пассажиры могли увидеть, как встает солнце», – добавила она, неожиданно поняв, что воздушный шар может стать ключом к сердцу Эммы.

За день до этого они с Эммой тоже встали рано, но путь их лежал в противоположном направлении, в Мэриленд. Лауре нестерпимо хотелось увидеть «Сент-Маргарет», ту самую пугающую старинную психиатрическую больницу, которую так живо описывала Сара. Но выяснилось, что «Сент-Маргарет» больше не существует, во всяком случае в виде больницы. В здании размещалась школа. Но, разглядывая его с улицы, Лаура вынуждена была признать, что оно сохранило свой вид замка ужасов, и она представляла, как шутят на этот счет ученики.

Ей захотелось взглянуть на здание изнутри. Хотя бы на холл с высоким потолком. Припарковав машину у входа, они с Эммой прошли через массивные двери. Внутри все осталось по-прежнему, только свет, лившийся сквозь стеклянный потолок, был мутным и неярким. А вместо докторов и сестер по выложенному черными и белыми плитками полу ходили ученицы в темно-синей форме.

– Чем могу вам помочь? – к ним подошла молодая женщина.

Лаура улыбнулась ей.

– Я только хотела увидеть вестибюль, – сказала она, хотя на самом деле она бы с удовольствием осмотрела все здание. Живут ли ученицы в палате сновидений? Но выражение лица молодой женщины подсказало ей, что у нее нет ни малейшего шанса побывать наверху, если она не придумает более весомый предлог для визита.

Держа Эмму за руку, Лаура вышла на улицу на яркий солнечный свет. Она просто сошла с ума, если проделала весь этот долгий путь, чтобы только посмотреть на здание снаружи. Рэй оказался прав. Сара Толли стала для нее навязчивой идеей. Так всегда случалось со всеми ее новыми проектами.

Недалеко от дома Дилана Лаура заметила двух оленей.

– Смотри, Эмма! – Она остановила машину на обочине. – Олениха и олененок.

Эмма прижалась лицом к стеклу, но было слишком темно, и Лаура не смогла разглядеть выражение ее лица. О чем думает малышка? Лаура едва не расплакалась от отчаяния. «Поговори со мной, Эмма, – чуть не закричала она, – скажи мне, о чем ты думаешь».

Она повела машину по подъездной дороге, темный лес наступал с обеих сторон. На этот раз перед гаражом стояли два фургона, и Лаура постаралась поставить машину так, чтобы никому не загородить выезд. Выйдя из машины, она заметила несколько темных фигур в самом центре поля. Вместе с Эммой она пошла к ним. Лаура чувствовала сопротивление дочери, ее шаги замедлились, а пальцы вцепились в руку Лауры. Вероятно, она была напугана темнотой.

• Предыдущая
• 32/76
• Следующая