Ветер перемен (СИ) - "СкальдЪ" - Страница 51

Нелегко ей пришлось первое время в Дорне!

Она помнила, как покидала Королевскую Гавань — на причале собралась практически вся семья. Джоффри смотрел на облака, на другие суда, куда угодно, но только не на неё. Серсея хмурила брови и старалась не проявлять лишних эмоций. Тирион выглядел виновато. Еще вчера он подошел к ней и сказал «прости меня, дорогая».

Но больше всего ее поразил второй брат — Томмен. Провожая ее, он плакал навзрыд, и это потрясло больше всего.

Конечно, она знала, что принцессы не всегда получают то, что хотят. Иногда следует подчиняться судьбе и отправляться в чужой край к чужим людям.

С ней отправили одного из королевских гвардейцев — сира Окхарта и пару служанок. Рыцарь, хоть и был галантным и очень внимательным, готовым жизнь за нее отдать, был все же мужчиной. И на многие темы она просто не могла с ним говорить. Сейчас он, кстати, стоял за деревьями, сложив руки на груди и охраняя ее одиночество.

А служанки это не подруги. И с ними необходимо вести себя соответственно, не позволяя распускаться.

Дорн встретил ее радостно. Казалось Мартеллы счастливы видеть ее у себя в гостях.

Будущий муж, высокий, худощавый, с черными вьющимися волосами и лукавым взглядом карих глаз, принц Тристан очаровал ее с первых минут. Он оказался приветливым, добрым и очень начитанным юношей. Принц не блистал как рыцарь, зато был неподражаем как собеседник и кавалер.

Правда, его старший брат, принц Квентин — плотно сбитый, коротконогий и коренастый крепыш, произвел странное, непонятное впечатление. И в первый раз, при встрече, и потом, он вроде бы улыбался и был рад видеть ее, но его цепкий взгляд напоминал взгляд лучника за миг до того, как тот спускает стрелу с тетивы.

А вот принцесса Арианна, которая согласно законам Дорна наследует Дорану, напротив, повела себя, как родная сестра и очень внимательная подруга. Невысокая, стройная девушка с оливковой кожей, копной иссиня-черных волос, предпочитающая надевать полупрозрачный шелк, сразу же вызвала ее симпатию.

Мирцеллу первое время шокировали её весьма откровенные наряды. Как оказалось, не одна принцесса предпочитала одеваться так откровенно и легко — практически все дорнийки любили тонкие, просвечивающие на солнце ткани, которые практически ничего не скрывали. Да и вообще, местные женщины были куда раскрепощённей тех, что проживали на Утесе Кастерли.

В целом, несмотря на некоторые трудности, она быстро познакомилась и нашла общий язык с детьми Дорана. А вот с дочерями Оберина вышло не все так гладко.

У Красного Змея не было сыновей, но зато хватало дочек. Целых восемь девушек, которых другие прозвали «песчаными змейками».

Оберин имел дурную славу дуэлянта и отравителя. Змейки, рожденные от разных матерей, старались ничем не уступать своему скандальному отцу.

Они стали для Мирцеллы настоящим кошмаром, при всяком удобном и не удобном случае высказывая пренебрежение или даже враждебность, и напоминая о том, что ее дед Тайвин и его люди виноваты в смерти их тети Элии и ее детей.

Люди Дорна также отличались от рыцарей западных земель. Они были добрей и коварней, участливей и безразличней, загадочней и проще. Словом, они были другими, и Мирцелла, обладающая наблюдательностью и живым умом, достаточно быстро научилась видеть все эти различия.

А еще она никак не могла привыкнуть к природе самого Дорна. Сначала она думала, что это жаркая и знойная страна. И так оно и было.

Дожди в Дорне случались редко. Вокруг Солнечного Копья было еще ничего, но дальше, по большей части простирался лишь белесый, мелкий песок.

Несколько раз в сопровождении принца Тристана, его людей и сира Окхарта они выбиралась туда — в палящую, как печь, даль.

Над песками либо гулял ветер, и тогда он покрывался мелкой рябью, и начинал осыпаться и двигаться; либо висело безжалостное, белое и яростное солнце, убивающее все живое.

Казалось, что солнце здесь раза в два крупнее, чем над Утесом Кастерли и раза в четыре жарче. И здесь не было такой мягкой и такой зеленой травы, к какой она привыкла дома.

Неоднократно они выезжали на соколиную охоту. Суровые, обветренные всадники свистели, что-то кричали и чувствовали себя вполне комфортно. Она же, еще не зная языка, не понимала их. Ветер задувал под одежду бесчисленные песчинки, и каждая складка превращалась в лезвие, уязвляющее тело.

Тогда она думала, что таков по большей части весь Дорн. С течением времени она узнала и другие его стороны — высокие и холодные горы, с узкими тропами и ревущими ветрами; прекрасные оазисы, расположенные посередине песков, где текут прозрачные ручьи и растут финиковые пальмы с огромными плодами; приветливые, ласковые реки. А еще она познакомилось с морем — прекрасным, то бирюзовым, то синим, то грозным фиолетовым, то почти черным — штормовым.

И еще она полюбила Водные Сады — рай на этой знойной и такой разной земле.

— Мирци! — окликнул ее родной и близкий голос и принц Тристан, отодвинув рукой ветви проник в ее убежище. — Ты что спряталась?

Он подошел, обнял девушку и поцеловал в губы. Мирцела ответила ему радостным и чувственным поцелуем. Впрочем, она была достаточно благоразумной и старалась сильно не увлекаться. Тристан был очень очарователен и все ближе подходил к тому, чтобы еще до свадьбы лишить ее невинности. А его руки с каждой неделей становились все более смелыми и все более нежными… Она, и хотела, и не хотела этого. И очень хорошо помнила слова матери — девственность это то, чем девушка должна дорожить. Потеряешь ее, и кто знает, что за этим последует?

Лиза Талли потеряла её, а потом долго не могла выйти замуж. И, в конце концов, отец отдал ее за шестидесятилетнего старика, пропахшего плесенью и сыростью. Не повторяй чужих ошибок, — так говорила ей мать.

Поэтому она терпела до дня свадьбы и мысленно подгоняла, чтобы этот день настал побыстрее.

— Я просто задумалась о доме, — ответила Мирцелла, когда они вместе, держась за руки, присели на бортик.

— Снова скучаешь? — принц внимательно посмотрел ей в глаза.

— Очень, — у нее не было от него секретов.

— Тогда я тебя порадую, — он довольно улыбнулся и вытащил из-за пазухи письмо. — Это тебе.

— Откуда? — девушка просияла.

— Из Королевской Гавани.

— Печать короля, — Мирцелла задумчиво посмотрела на застывших в воске коронованных оленя и льва. Что Джоффри от нее надо? Он никогда особо не интересовался, как у нее дела, и о чем она думает.

Письмо оказалось неожиданно теплым и приветливым. Брат спрашивал, как она себя чувствует, как у нее настроение и в чем нуждается. Он передавал привет принцу Тристану и всей его семье, и добавлял, что они все очень сильно скучают по ней. Далее он рассказывал про свою жену и добавил несколько строк, рассказывая о себе, прошедшей свадьбе и нескольких забавных новостях.

В конце письма было несколько строк, написанных рукой Маргери — она желала всего хорошего и прямо говорила, что была бы рада переписываться с ней чаще.

Письмо ее озадачило — она не думала, что за столь короткий срок Джоффри мог так сильно измениться. Она не видела брата около полугода и была удивлена не только самому факту письма, но и тем словам, что в нем прочитала.

Мирцела задумалась и протянула письмо Тристану — пусть ознакомится, там нет никаких секретов.

В тот же вечер она написала ответ, и Тристан отправил его.

Новое письмо от Джоффри и Маргери не заставило себя долго ждать — они словно понимали, что это ей очень надо. Их строки позволяли себя чувствовать не просто невестой Тристана Мартелла, но Мирцеллой Ланнистер, принадлежащей к большому и богатому дому, который помнил о своей родной крови.

Да, именно Ланнистер, а не Баратеон. К тому времени она уже знала все те слухи, что появились после смерти короля Роберта. И даже поняла, что во всех этих сплетнях нет ни единого слова лжи. Тогда это ее очень сильно шокировало, и несколько дней она проплакала, не выходя из своих покоев.