Террористы (Terroristerna) - Шевалл Май - Страница 23

Копились папки с бесчисленными допросами соседей, членов семьи, сотрудников, друзей и знакомых, и все яснее вырисовывался портрет Уолтера Петруса. Личина щедрости и добродушия скрывала человека жестокого и беспардонного, который ни перед чем не останавливался, добиваясь своих целей. Беззастенчивостью в делах Петрус нажил много врагов, однако те люди в его окружении, у которых могли быть достаточно сильные мотивы для убийства, располагали надежным алиби. Кроме жены и детей, его смерть никому не сулила материальных выгод.

Дежурный передал сверток комиссару Перссону, тот развернул его и пригласил молодого человека в свой кабинет.

Показывая на железный прут, который был завернут в газету, он спросил:

– Что это за вещь и почему вы принесли ее сюда?

– Я нашел ее в Рутебру, – ответил тот. – И подумал, вдруг она имеет отношение к убийству Петруса. В газетах было написано, что орудие преступления не обнаружено. Один мой товарищ живет как раз напротив того дома, где это произошло, а я сегодня ночевал у него. Понятно, мы говорили про убийство, и когда я утром нашел эту штуку, то подумал, может быть, она и есть орудие преступления. Вот и решил отнести ее в полицию.

Он взволнованно поглядел на Перссона и неуверенно добавил:

– На всякий случай. Мало ли что. Перссон кивнул.

Несколько дней назад одна женщина прислала по почте разводной ключ и письмо, обвиняя в убийстве Петруса своего соседа. Ключ она нашла в его гараже, и, поскольку на металле явно были следы крови, а сосед уже совершил одно убийство, сообщала она, полиции остается только приехать и забрать его. Перссон немедленно расследовал заявление. Выяснилось, что автор письма – параноидная неврастеничка, убежденная, что сосед убил ее кошку, пропавшую три месяца назад, а «кровь» на ключе оказалась красной краской.

– Где вы нашли эту железину? – спросил Перссон.

– Собственно, ее нашел Эмиль, – ответил юноша.

– Эмиль?

– Мой пес. Мы гуляли в поле, и на опушке поводок Эмиля зацепился за куст, и когда я стал его отцеплять, увидел железину.

Перссон снова кивнул.

Заметив нерешительность на лице юноши, он приветливо сказал:

– Хорошо, что вы пришли. Вы сможете показать нам место находки, если это понадобится?

– Конечно. Я там воткнул сучок в землю. На всякий случай.

– Отлично, – сказал Перссон. – Очень разумно. Оставьте дежурному свой номер телефона, имя и фамилию, мы позвоним, если что.

– Конечно, мало ли старых железок кругом валяется, но ведь в газетах часто называют общественность Великим Сыщиком, – заключил юноша, выходя из кабинета.

Через час сверток лежал на столе Мартина, Бека. Он осмотрел железный прут, изучил увеличенные снимки повреждений на черепе убитого. Потом взял телефонную трубку и позвонил в Государственную криминалистическую лабораторию в Сольне. Попросил соединить его с начальником отдела ГКЛ[5], Оскаром Ельмом.

В голосе Ельма звучало раздражение, но к этому все привыкли.

– Ну, что там опять?

– Железный прут, – ответил Мартин Бек. – Насколько я понимаю, очень может быть, тот самый, которым убили Вальтера Петруса. У тебя, конечно, дел невпроворот, но все равно, будь другом, обработай его возможно скорее.

– Возможно скорее. У нас тут дел до рождества хватит, и каждому надо возможно скорее. Ладно, присылай. Нужна какая-нибудь специальная обработка?

– Нет, обычное исследование. Проверь, подходит ли прут к ране, ну, и все такое прочее. Он довольно долго пролежал в лесу, так что, скорее всего, будет трудно обнаружить что-нибудь, но ты уж постарайся.

– Мы всегда стараемся, – обиженно ответил Ельм.

– Знаю, знаю, – поспешил сказать Мартин Бек. – Так я посылаю его сейчас же.

– Я позвоню, когда управлюсь, – сказал Ельм и положил трубку.

Через четыре часа, когда Мартин Бек уже наводил порядок в бумагах, собираясь уходить домой, позвонил Ельм.

– Говорит Ельм. Так вот, подходит в самый раз. Сохранились минимальные следы крови и мозгового вещества, но мне удалось определить группу крови. Она совпадает.

– Отлично, Ельм, – сказал Мартин Бек. – Что-нибудь еще?

– Несколько хлопчатобумажных волокон. Даже двух видов. Белые – очевидно, от махрового полотенца, которым стирали кровь. И темно-синие, возможно, от одежды.

– Молодец, Оскар, – сказал Мартин Бек. – Еще что-нибудь?

– Земля и ржавчина. Длина прута четыреста двадцать два миллиметра, диаметр – тридцать три, он восьмиугольный, из ковкого железа. Судя по коррозии, довольно долго был подвержен ветру и влаге. Возможно, много лет подряд. Кован вручную, на обоих концах следы пайки.

– А к чему он мог быть припаян? Для чего служил?

– Прут старый, ему лет шестьдесят-семьдесят. Возможно, от какой-нибудь ограды.

– Ты совершенно уверен, что Петрус был убит этим орудием?

– Да. Совершенно. К сожалению, поверхность слишком неровная, отпечатки пальцев не зафиксируешь.

– Ничего, сойдет, – сказал Мартин Бек.

Он поблагодарил, Ельм что-то буркнул в ответ и положил трубку.

Мартин Бек позвонил в Мерсту Перссону и передал ему заключение Ельма.

– В таком случае, мы сделали шаг вперед, – сказал Перссон. – Пошлю-ка я несколько сотрудников, чтобы прочесали местность. Вряд ли будет толк, слишком много времени прошло, но все-таки.

– Тебе известно, где именно лежала эта железина? – спросил Мартин Бек.

– Парень, который ее нашел, пометил место. Я сейчас позвоню ему. Присоединишься?

– Ладно. Сообщи, когда будешь трогаться, я приеду. Мартин Бек продолжал перекладывать бумаги и папки, пока не навел на столе относительный порядок.

После чего откинулся в кресле и раскрыл папку, которую занесла утром Оса Турелль.

В папке лежал составленный ею протокол допроса двух девушек, знавших Вальтера Петруса. Судя по всему, Оса встречала одну из них раньше, когда работала в отделе по борьбе с проституцией.

Показания девушек в общем и целом совпадали. Их высказывания о Петрусе характеризовали его отнюдь не с лучшей стороны, и ни одна из них не горевала о его кончине. Обе сходились в определении одного из его качеств: он был страшный сквалыга.

Так, он ни разу не пригласил их пообедать или выпить, не подарил хотя бы пачку сигарет, плитку шоколада. Раз взял одну из них с собой в кино, да и то у него были бесплатные билеты.

Время от времени он звонил и вызывал их к себе в контору, непременно вечером, когда все сотрудники уже ушли, однако мужчина он был никудышный. Обычно у него вообще ничего не получалось, и эти неудачные так называемые любовные встречи не делали его щедрее. Иногда он давал им денег на такси, после того как они тщетно пытались его ублажить, но чаще всего просто выпроваживал, злой и надутый.

Одной из причин, почему девушки все-таки не порывали с ним, было то, что он не скупился на спиртное и наркотики. Тут его никто не назвал бы жадным. Сам Петрус избегал крепких напитков и лишь изредка выкуривал сигарету с марихуаной, но домашний бар его ломился от бутылок, и у него всегда были в запасе марихуана или гашиш.

Вторая причина – он без конца обещал им ведущие роли в будущих фильмах, сулил поездки, фестивали, Канны, жизнь в роскоши и славе.

Одна из девушек перестала встречаться с ним полгода назад, другая была у него за несколько дней до его смерти.

Она признала, что поначалу у нее хватило дурости верить в его посулы, но потом ей стало ясно, для чего она ему нужна. Последний раз у нее было так гадко на душе, он до того ей опротивел, что она решила, когда он опять позвонит, сказать ему пару ласковых и бросить трубку. Теперь она избавлена от такой необходимости.

Надгробное слово этой девушки отнюдь не свидетельствовало о теплых чувствах к Уолтеру Петрусу. Оса даже процитировала ее: «Запишите, что я охотно сплясала бы на его могиле, если только кто-нибудь потрудился похоронить эту падаль».

К протоколу была приколота записка Осы. Мартин Бек отцепил записку и прочитал: