Террористы (Terroristerna) - Шевалл Май - Страница 59

Пора.

Он нажал кнопку точно в нужный момент.

Ничего не произошло.

Леваллуа молниеносно соединил провода.

По-прежнему – ничего.

На экранах телевизоров кортеж миновал Северную заставу и въехал на Свеавеген. Включилась стационарная камера и показала перекресток Уденгатан и Свеавеген. Сплошное полицейское оцепление, толпы демонстрантов и зевак.

Гейдт обратил внимание на полицейского в сапогах и охотничьей шляпе и заключил, что это тайный агент.

Потом спокойно произнес:

– Промазали. Бомба не взорвалась. Сегодня явно не наш день.

Рассмеялся и добавил:

– Господин сенатор, дарю вам жизнь, хотя и не гарантирую, что надолго.

Леваллуа покачал головой. Он сидел с огромными наушниками.

– Да нет же, – сказал он. – Бомба взорвалась, когда ты нажал кнопку. Все как положено. Я до сих пор слышу, как осыпается земля или что-то в этом роде.

– Этого просто не может быть, – возразил Гейдт.

На телеэкране бронированный лимузин миновал городскую библиотеку, затем большое серое здание. Гейдт знал, что в этом здании помещается высшее коммерческое училище.

Демонстранты стояли стеной, но полиция вела себя спокойно, и никто не пытался прорвать оцепление. В воздухе не мелькали дубинки и пистолеты.

– Странно, – сказал Леваллуа.

– Непостижимо. – подтвердил Гейдт. – Я нажал кнопку в нужный момент. Что случилось?

– Не знаю. – ответил Леваллуа.

Рейнхард Гейдт взорвал бомбу в нужный момент – нужный для того, чтобы никто не пострадал.

Террористическая группа БPЕH подорвала две тысячи девяносто один мешок с песком и гору несгораемого стекловолокна.

Единственным пострадавшим можно было назвать Эйнара Рённа: его кепка взлетела на воздух и бесследно исчезла.

В распоряжении Рённа на Даннемурагатан находилось двадцать пять грузовиков, аварийная машина газовой сети, три санитарные машины, две машины с громкоговорителями и две пожарные машины – автоцистерна и автолестница. Кроме того, ему была подчинена группа из тридцати человек, самые надежные сотрудники, большинство – из охраны порядка. Все они были в защитных шлемах, и каждого второго снабдили мегафоном.

Когда проехал кортеж, у Рённа оставалось двенадцать – пятнадцать минут на то, чтобы завалить мешками участок, где ожидался взрыв. Кроме того, надо было перекрыть все подходы и проследить за тем, чтобы население этого района было в безопасности.

Пожарные и санитарные машины стояли наготове на Даннемурагатан.

Уложиться в двенадцать минут было бы трудновато; к счастью, на самом деле срок оказался чуть больше, а именно четырнадцать минут и тринадцать секунд.

Шлем был Рённу не впору, поэтому он только в последний момент снял кепку и по рассеянности положил ее на мешки с песком.

Одна из машин не успела разгрузиться – отказал стартер, – но это не повлияло на исход операции. Единственным результатом взрыва был огромный фонтан песка и белых клочьев стекловолокна, да еще сильная утечка газа, на временное устранение которой понадобилось несколько часов.

В ту самую минуту, когда дома в районе взрыва тряхнуло, как от небольшого землетрясения, постылый сенатор уже сидел в здании риксдага и пил минеральную воду. Одновременно Каменное Лицо впервые проявил человеческие эмоции; вынув изо рта сигару, он положил ее на край стола и сделал добрый глоток виски из фляги, которую носил с собой. После чего воткнул сигару на место и принял обычный вид.

Сенатор поглядел на своего телохранителя и объяснил:

– Рэй бросает курить. Поэтому не зажигает сигару.

Открылась дверь.

– А вот и министры иностранных дел и торговли, – весело объявил премьер.

Дверь снова открылась. На этот раз вошли Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон. Премьер строго посмотрел на них. И сказал:

– Спасибо, но здесь вы не нужны.

– Вам спасибо, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Мы ищем Сепо-Мёллера.

– Эрика Мёллера. Ему тут тоже нечего делать. Спросите его людей. Все здание ими кишит. Кстати, что за грохот было слышно только что?

– Неудавшееся покушение на бронированную машину.

– Бомба?

– Что-то вроде того.

– Позаботьтесь о том, чтобы виновный был немедленно арестован.

– Дурацкое распоряжение, – сказал Гюнвальд Ларссон, когда они подходили к лифту.

– Высказывание в духе Мальма, – добавил Мартин Бек. В лифте они встретились с Херманссоном. Щеки его горели, глаза смотрели с вызовом.

– Домой? – спросил Гюнвальд Ларссон.

– Вот именно. До конца недели.

К кому бы из агентов Мёллера они ни обращались, все отвечали:

– Он где-то здесь поблизости. Где именно – неизвестно.

Рейнхард Гейдт так и не понял, что произошло, даже когда француз в пятницу сходил за газетами.

Он не один пребывал в неведении. Начальник ЦПУ и Стиг Мальм велели немедленно вызвать Мартина Бека и Гюнвальда Ларссона. Рённ полагал, что его миссия выполнена, и поехал к себе домой в Веллингбю, где Унда и Матс громко спорили, что полезнее: геркулес или кукурузные хлопья.

Но Эйнар Рённ был горячо любим как муж и отец, и, увидев, какой он усталый, они тотчас прекратили перепалку.

– Привет, папуля, – сказал Матс. – Ну как?

– Порядок. Только вот кепка моя пропала.

– Завтра куплю тебе новую, – пообещала Унда.

Рённ предпочитал сам покупать себе головные уборы, однако воздержался от протеста.

Все посмотрели на кровать, и он лег не разуваясь. Жена и сын вместе раздели его.

– Чуешь, какого мирового отца я тебе отхватила, – сказала Унда.

– Лучшего в мире, – подтвердил Матс.

Рённ слышал их голоса, но уснул прежде, чем собрался с силами что-либо ответить.

Он спал крепко и без сновидений.

Проснувшись на другое утро, он представил себе жаренного на древесных углях хариуса, кровяные клецки и соленую салаку. И прошел на кухню, где его ожидала каша.

Немного погодя он спустился в метро и доехал до станции Фридхемсплан на острове Кунгсхольмен.

Гюнвальд Ларссон и Мартин Бек предстали перед Понтием Пилатом через каких-нибудь полчаса после прибытия сенатора в здание риксдага.

Полицейская волна заработала снова, и на центральный узел обрушился поток донесений.

Поток слов – притом оскорбительных – обрушился и на Стига Мальма.

– Ну и ну, хорош эксперт по связи, – говорил начальник ЦПУ. – С таким же успехом я мог сидеть у себя на даче, когда все произошло. Кстати, что же все-таки произошло?

– Не знаю точно, – ответил Мальм, заметно оробев. И продолжал: – Послушай, дружище…

– Я тебе не дружище. Я верховный руководитель полицейского ведомства страны. Я требую, чтобы меня держали в курсе всего, что происходит в этом ведомстве. Понятно? Всего. А ты сейчас отвечаешь за связь. Что произошло?

– Я же сказал, что не знаю точно.

– Начальник связи, который ничего не знает, – гремел начальник ЦПУ. – Великолепно. Что ты, собственно, знаешь? Ты знаешь, когда тебе надо подтереться?

– Но ведь…

Если Мальм и вправду хотел что-то объяснить, шеф лишил его этой возможности.

– Мне непонятно, почему ни начальник охраны порядка, ни Мёллер, ни Бек, ни Ларссон, ни Пакке, или Макке, или как там его, не считают нужным явиться сюда и доложить или хотя бы позвонить…

– Да ведь коммутатор не соединяет никого, кроме твоей жены, – не без ехидства заметил Мальм.

Он немного осмелел, но до того самоуверенного Мальма, каким он сам себя видел, было еще далеко.

– Ладно, рассказывай про покушение.

– Но я правда ничего не знаю. Бек и Ларссон, кажется, уже едут сюда.

– Кажется? Эксперт по связи, который ничего не знает. Монументально. И кто же будет на этот раз бараном отпущения?

Тот же, кто всегда им бывает, подумал Мальм. Вслух он сказал:

– Фамилия нашего сотрудника не Макке, а Скакке, Бенни Скакке. И не «бараном отпущения» надо говорить, а «козлом отпущения». И слово «монументально» применяется обычно, когда говорят о каком-нибудь сооружении.