Голос Лема - Дукай Яцек - Страница 98

— Хорошо, что вы уже проснулись, — произнес со своим странным акцентом Кароль Тихий, появляясь рядом с креслом.

— Ох, — вздохнул Рич. — Без обид.

— Пустое, — ответил Тихий. — Когда-то я был антропологом. Приятного аппетита.

Подал Ричу два стакана. В первом было с десяток разноцветных таблеток. Во втором — молочный коктейль.

Рич взглянул на агентов. Слаттери кивнул.

— Вы на их стороне, — сказал он агентам больше с удивлением, чем с обидой.

— Более-менее, — ответил Хамм.

Он все еще улыбался, но Рич заметил, что Хамм бледный и уставший. Напоминал лицо трупа в кухонном окне.

— Тебе бы поспать, — сказал он агенту. — Выглядишь как привидение. Небось пугаешь детей на улицах.

Хамм странно скривился, словно его укусили в нёбо. Инженер Тихий послал агентам вопросительный взгляд. Слаттери кивнул и склонился в сторону Рича, готовясь к разговору.

Рич сообразил, что все знают о его блефе, что он лишь изображает бесстрашного. На самом деле, ему было то холодно, то жарко. И ужасно хотелось на толчок.

— Господин Ричард, — начал Слаттери серьезно. — Мы этих людей не любим. А они не любят нас.

Глянул куда-то вглубь зала. Рич и сам развернулся.

Они стояли на несколько метров позади. Дмитрий в дешевом блестящем костюме, с руками, сложенными на груди. Татьяна была в той же юбке с цветами, а блузку спрятала под шерстяным свитером.

— Мы не должны любить друг друга, — продолжал Слаттери. — Но мы должны сотрудничать.

— Тогда объясните мне.

— Конечно, — согласился Слаттери, немного презрительно.

— Какое-то время назад мы приняли сигнал, — сказал Хамм и посмотрел на потолок. — Из космоса.

Кресло Рича словно сделалось глубже.

— Большое Ухо на Грин-Банк… — начал Хамм.

Слаттери кашлянул.

— Сперва мы думали, что он идет с орбиты, — продолжал Хамм. — Но, пожалуй, нет. И мы не можем указать даже приблизительное направление передачи. Сигнал обрывался. Потом мы стали повсюду зондировать тему и поняли, что сигнал не обрывается. Мы просто его теряем, потому что меняется направление, с которого он идет. И что этих направлений много. Слишком много. Будто Землю окружает сфера, передающая сигнал из множества точек.

Пол под ногами Рича сделался мягким.

Хамм сглотнул и продолжил:

— Мы почти уверены, что сигнал — своего рода сообщение. И что сообщение это мастерски сконструировали. Оно наполнено многочисленными, многослойными повторениями в сложных, неполных петлях. Ни одна полностью не повторяется. Возможно, это проблема потери сигнала, но, вероятно, нет. В любом случае, конструкция решительно неслучайная. И ее невозможно расшифровать. Нам. Это заставляет нас предпринимать все более решительные попытки его понять. Но, во-первых, мы не можем проиграть сообщение. Вернее — можем, но во время прослушивания оно перестает быть… сообщением. Оно превращается в случайный шум. Будто исчезают повторы, кодирующие смысл. Поэтому мы слушаем вживую. Стараемся слушать.

— Ага, — сказал Рич. — А во-вторых?

— Конструкция сигнала вызывает… странные побочные эффекты. Люди, которые интенсивно с ним работали, чувствуют себя нелучшим образом.

Хамм задумался, сказать ли больше.

— И техника, — добавил он. — Серьезные попытки анализа сигнала, его дешифровка — не удались. У нас уже трижды перегорали главные системы на суперкомпьютерах.

— Два года, — сказал Слаттери.

— Мы принимаем сообщение уже два года, подтвердил Хамм. — Нон-стоп.

Рич увидел, как инженер Тихий кивает с улыбкой, полной понимания.

— Вот сука, — сказал Рич, отчасти для советского техника, отчасти для себя. — Это ваша работа. Гребаная советская технология.

Тихий приподнял брови, и татуированные клыки шевельнулись.

— LEM придумал сигнал, — говорил Рич, — уничтожающий логические схемы, которые пытаются его раскусить. Человеческие и электронные.

— SLEM, — инстинктивно поправил его откуда-то из-за спины Дмитрий.

— Гениально, — продолжал Рич. — Хотя однажды я почти это понял. То, что вы хотите прикончить нас теми проклятущими книгами. Что-то там было не так. Прочитав «Солярис», я почти неделю блевал.

Агент Слаттери поднял брови и вопросительно взглянул на советского инженера.

— Может, вы немного правы насчет этих книг, — признался Тихий. — Но не мы передаем сигнал. Мы его тоже принимаем.

— Вы его тоже принимаете.

Рич пытался заставить себя думать быстрее.

— Да. И попытки декодировать сообщение закончились тем же. В определенном смысле.

— В каком?

— Разве это важно?

Рич потянулся за водой. Ему все меньше нравилось направление, в каком шел разговор.

— Вот только мы, — просиял инженер Тихий, — сразу исключили возможность, что сигнал идет из Соединенных Штатов Америки.

Слаттери слегка улыбнулся, Хамм и глазом не моргнул. Утратил свою вежливую улыбку.

— Неплохо, — сказал Рич.

— Правда?

Установилась тишина. Рич взял в руки стакан, но никто не пошевелился. Рич представил себе машинерию, которая вертится у него в подвале, в нескольких метрах под ними. Soviet Linguistic Emulation Module. Пикает, высвечивает, печатает. Регистрирует космическое сообщение, которое передается отовсюду. То, что нарушает работу мозга и компьютеров.

SLEM. Превращает информацию. Коммуницирует. Думает по-своему, как ему и приказали.

По-своему.

— Единственная системность, которую мы открыли, имеет отношение к силе сигнала, — продолжил Хамм, двигаясь на тахте. — Порой он нарастает, пока не достигнет определенного, постоянного, кульминационного пункта, длящегося несколько минут. Затем начинает слабеть, перед тем как меняется направление передачи.

— Словно мыльные пузыри, — сказал Рич.

— Прошу прощения?

— Словно мыльные пузыри на поверхности той сферы, — объяснил Рич. — Дуются и увеличивают силу передачи сигнала. А потом лопаются.

— Не лопаются, — поправил его Тихий. — Скорее, всасываются. Но все более-менее так.

— Господин Ричард, — когда Хамм посмотрел ему в глаза, Ричу показалось, что он заглянул в колодец, — на рассвете наступает время очередного такого пика.

— В котором часу? — тихо спросил Рич. У него слегка кружилась голова.

— Уже время, — ответила из-за спины Татьяна. Ее голос был ниже, чем несколько часов назад, на пляже.

— И вы хотите…

— …мы хотим попытаться вслушаться в то, что кто-то нам говорит, — закончил Хамм. — Если он говорит.

— Я.

— Вы. Лучше всего — во время очередного пика, — Хамм кивал. — Там, внизу. Что вы услышали? Когда надели наушники?

«Хороший вопрос», — подумалось Ричу. Понял, что все тело его покрылось гусиной кожей.

— Вы не из ФБР, правда? — спросил он Хамма, который лишь пожал плечами.

Услышал шаги за спиной: к креслу подошла Татьяна и дала ему бутылку пива. Та была приятно прохладной.

Хамм вскинул брови, Тихий кивнул.

Рич пил долго.

— Хотите, чтобы я попытался… договориться с ним.

— Выслушать. Понять, — сказал Тихий. — Его. Или их.

Эта комнатка была такой махонькой. Микроскопическим кубом, размещенным на бесконечно большом и темном складе.

— Странные побочные эффекты, да? — пробормотал Рич и медленно встал с кресла. Хамм и Слаттери тоже встали.

Рич укусил себя за язык, чтобы сдержать нервную улыбку.

Он не мог поверить в то, что происходит, но понимал, что не сумеет этого сдержать. Словно телевизионную программу, которая должна дойти до финальных титров.

— Хорошо. Пойдемте, — сказал он и поставил бутылку на столик.

— Пойдемте, — согласился инженер Тихий.

— Но сперва два дела. Три, — поправил себя Рич.

Советы и янки переглянулись.

— Да, — наконец сказал Слаттери.

— Раз: Кейт. Моя жена. Она…

— Гарантирую, что с ней ничего не случится, — прервал его Слаттери.

Рич подумал.

— Ок. Два: почему я?

Они довольно долго молчали.

— Вернемся к этому позже, — сказала Татьяна.

Она была немногим младше Рича. Но все еще красива, как и там, на пляже, сто лет назад.