Шакалота. Птичка в клетке (СИ) - Филон Елена "Helena_fi" - Страница 13

— А то что? — сверкает белозубой улыбкой Макс. — Наругаешь меня?

— Увидишь, — рычит Паша и тащит меня за собой. — Я тебя предупредил, Яроцкий! Ещё раз увижу рядом с Лизой, и ты труп!

— А это интересно, — одобрительно хмыкает Макс и заводит мотор. — До завтра, Лизок! Так и быть, дам тебе ещё один шанс.

Их было четверо. Паша, Оскар, Макс и Костя. Вся школа знала об их дружбе. Кто-то смотрел с умилением, кто-то с неприязнью, кто-то завидовал и хотел быть среди них, кто-то верил, что дружба их крепка и вечна, кто-то и друзьями эту четвёрку не считал. Одно было ясно — равнодушных к этим ребятам не было.

— Не смотри на меня так, — бурчу.

Отвернулся, поджав губы. Плечи надул и вижу, как злость сдерживает.

Год назад Паша учился в моём классе — в одном классе с Яроцким, но, несмотря на то, что эти двое, казалось бы, проводили больше всего времени вместе, лучшим другом Макса всё же считался Костя. Он учился в параллельном классе с английским уклоном и на каждой перемене, стоило звонку прозвенеть, протискивал свою физиономию в дверь и пускал шуточку — каждый раз разную, — в адрес Максима. Это успело стать чем-то вроде традиции: каждый знал, что как только прозвенит звонок, жди Костю Рысина на пороге.

Больше его никто не ждёт.

Потому что нет больше Кости, как и шуток его больше нет.

— С головой не дружишь?

— В чём проблема-то? — смотрю на Пашу упрямо, шагая к дому по тёмной парковой алее. — У тебя спросить надо было?

— Яроцкий — псих! — шипит, глаза гневно блестят во мраке ночи.

— Ты всех их психами считаешь. И Макса, и Оскара…

— Потому что Оскар — ещё больший псих!

Ну ладно, с этим я согласна.

На то время Оскар был одиндцатиклассником в соседней школе, но настолько часто появлялся в нашей, что некоторые учителя даже начали принимать его за «своего». Каждый раз, когда уроки заканчивались, можно было выйти на школьный двор и быть абсолютно уверенным, что Оскар уже там, ждёт свою «троицу», чтобы отправиться развлекаться.

Развлекаться… Я понятия не имею, чем эти четверо занимались после школы. Паша не рассказывал, да и я не особо интересовалась. После трагедии, что случилась с Костей, мне тяжело поднимать эту тему, да и неловко очень. Знаю лишь… что дружба этих ребят не выдержала, сломалась, когда первое звено вылетело с налаженного механизма. Что произошло между остальными, какие были разборки, обиды, проклятия… понятия не имею. В тот месяц, когда это произошло, мне пришлось уехать из города. Практически сразу после смерти Кости, так что я не была свидетелем тому, как Паша переводится в другую школу, как Максим начинает превращаться в монстра, каким прочно себя закрепил, и как Оскар перестаёт каждый день встречать друзей после школы.

Мне было не до этого. Да и… я практически не знала этих ребят, чтобы лезть к каждому в душу со своим сочувствием и делать вид, что готова носить траур вместе с ними до конца жизни. Нет. Я была слишком эгоистична, слишком напугана тем, что меня ждало, слишком взбудоражена… Каждый день проходил как в бреду, каждый божий день после того, как мама сообщила, что всё готово и можно ехать.

Вспоминаю сейчас время ДО и вижу всё как туманной дымкой охваченное.

— Лиз, посмотри на меня.

Не хочется. Совсем не хочется. Чувствую себя паршиво, как никогда.

— Лиииз…

Помню, как два года назад Паша вдруг начал разговаривать со мной чаще обычного, предлагал помочь с уроками, или проводить до дома. И это было так просто — согласиться, раз уж мы живём в противоположных домах. Почему бы и нет, друзей-то у меня и не было? Я не видела в его действиях никакого скрытого подвоха, о котором шептались другие. И я была права — подвоха не было, а если и был, то рассеялся по ветру вместе со смертью Кости, а мы с Пашей так и остались друзьями.

— Когда ты успела стать сумасшедшей, Лиза?

Сворачиваю к своему подъезду и приглушенно говорю «Пока».

— Не общайся с ним, — долетает в спину. — Ты пожалеешь, Лиза.

— Иди домой, Паш.

Если честно, не думала, что наше общение продолжится, ведь мне пришлось попрощаться с ним ещё за день до похорон и уехать. Паша знает, куда и зачем. По каким-то причинам я сочла нужным ему об этом рассказать. Может из-за жалости, может из-за чувства вины, что оставляю его в такой сложный момент, а может из-за того чувства безграничного доверия, которое между нами появилось.

Но вот вернулось оно ли с моим возвращением?..

Вот он — первый секрет. Паша и понятия не имеет по какой причине я ходила на встречу с его бывшим другом. И не должен узнать, по крайней мере, до тех пор, пока я сама со всем не разберусь и не узнаю, что за видео может быть на этой флэшке и какая сволочь изнасиловала мою идиотку-сестру!

Тихонько закрываю за собой дверь квартиры и подпрыгиваю на месте от неожиданности.

— Я специально включила свет, чтобы не напугать тебя, — мама сидит на кухне, отстукивает пяткой по полу на нервной почве и курит. — Но видимо испугала. Прости.

Прощение просит. Докатились.

— Мам, я… — И слов подобрать не могу.

— Не надо, Лиза, — мама и сама не знает, как спасает меня от вранья. Тушит сигарету в пепельнице, и вновь извиняется, что задымила квартиру. Если мама и курит, то ни при мне и уж точно не в доме. — Я выкурила первую после третьего звонка тебе на который ты не ответила, — выбрасывает пепел в мусорку. — А вторую уже от облегчения, когда увидела вас с Пашей у дома.

Вот Паша и стал моим спасителем второй раз за ночь.

— Прости, мам…

— Я всё понимаю, Лиза, — вижу, что мама плакала и немного жалею, что поставила телефон на беззвучку. Но что бы я ей сказала, подними трубку? — Первая любовь может быть безумной каруселью… — Усмехается. — Мне нравится Паша. Всегда нравился, — приближается ко мне и смотрит сердито, — но ещё раз ты сбежишь с ним ночью, ничего не сказав об этом мне, и это будет ваша последняя встреча, поняла?

— Да, мам… — мямлю.

— Знаешь, почему последняя?

— Ты запретишь.

— Не я. Я расскажу об этом отцу, и ты знаешь, что будет.

— Хорошо, мам, — такое враньё меня вполне устраивает. Потому что я не планирую сбегать с Пашей по ночам.

— А теперь иди спать, — тяжело выдыхает, целует меня в макушку и выключает на кухне свет. — Тебе вставать рано. Или забыла, что снова школьница?

Лучше бы забыла.

Лучше бы проспала.

Ооо… выключите кто-нибудь солнце!

Переворачиваюсь на другой бок и с головой ухожу под одеяло.

Солнце?!

Резко сбрасываю одеяло на пол и смотрю в окно. И вправду… солнце светит, небо практически чистое, дождём и не пахнет, и на душе как-то автоматически теплее становится. Последние две недели от солнца и напоминания не было, а тут…

День начинается неплохо!

А когда день начинается хорошо, то в семидесяти процентах случаев кто-то обязательно испортит вам этот день!

— Как прошло? — Полина сидит на стуле за трюмо и красит ресницы.

Сбрасываю ноги на пол и хорошенько потягиваюсь.

— Давай, выкладывай.

— Что, прошло? — делаю вид, что не понимаю. Иду к шкафу, раздумывая, что бы сегодня одеть.

— Кто он? Твой куратор.

— А кто был твоим?

— Аааа… вот как, да? — чувствую, как взгляд Полины прожигает спину. — Вошла во вкус, сестрёнка?

— Разве я могу рассказать тебе? — вытаскиваю с полки голубые джинсы.

— Не можешь, — слышу в голосе Полины одобрение — что бесит. — Начинаешь смекать. Молодец. Рот на замок держи и всё будет в порядке, Лиз.

— Утешаешь?

— Подбадриваю. У тебя всё получится. Уверена.

— Спасибо, — мямлю безо всякой благодарности, выбираю малиновый свитшот с аббревиатурой LA на груди и пальмами на заднем фоне, беру одежду в охапку и направляюсь в душ.

— Можешь взять мой старый рюкзак! — кричит Полина в спину.

Рюкзак в самом что ни на есть готическом стиле, изуродованный чёрным маркером, нашивками с названиями разных не менее готических групп, весь в шипах и заклёпках, смотрится на мне идеально нелепо. Ну, или это я смотрюсь нелепо рядом с этим произведением Полининого искусства.