Обреченные (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 23

Сделать несколько шагов навстречу ей, становясь прямо на пути коня и глядя в глаза Дали. Страшно...как же страшно, что мимо пройдет, заморозит взглядом своим тёмным, безразличным, и снова мимо меня, утягивая очередную распутную девку за собой.

Вздернула вверх подбородок, собираясь с силами, и руку протянула к морде лошади, не отводя взгляда от Дали.

- С возвращением тебя, Дали.

***

Каждый раз видеть ее – это как глотать большими глотками само солнце. Обжигает красотой возвышенной и непостижимой в свой светлой чистоте. Меня это поразило еще в ту нашу первую встречу на дороге, как отталкивается от нее грязь, как не прилипает к ней скверна и любая мерзость. Она всегда выше, на невидимом пьедестале. Моя маленькая велиария Туарна. Внутри меня происходила адская борьба, и одна половина меня, иссыхая от дикой любви к этой девушке, заставляла в самом эгоистичном порыве сделать ее только своей, а другая...другая все еще была Далией дес Даал и понимала, что, если так безумно люблю эту девочку, должна отпустить. Вернуть ей Туарн и пожелать счастья, а то и поспособствовать ему, охраняя стены ее замка до последнего вздоха. Но Дали уже давно перестала быть благородной...и сейчас, глядя на нее, я чувствовала, как сильно сжимается сердце в такт каждому ее слову. В глубоких темных глазах бездна боли и отчаянного ожидания, а ведь меня никто и никогда не ждал...никто вот так не выходил на дорогу встречать. Всем по сути было плевать, вернусь я или нет. Всем, кроме Буна и пары воинов.

Я медленно втянула морозный воздух, глядя на нежное раскрасневшееся на морозе лицо и блестящие медовые глаза, на выбившиеся из узла на затылке волосы, и перед глазами непрошено – эти роскошные косы рассыпаны на ковре, а глаза закрыты в наслаждении...бьется подо мной белой птицей, кричит и стонет. И все тело пронизало острейшим возбуждением на грани с агонией. Так сильно, что я пальцы в кулаки сжала.

- Случилось что-то? обидел кто?

***

Отталкивает от себя. Я знаю, что намеренно грубо отвечает, чтобы ушла. Не знаю только почему. Но до боли, до тянущей в самом сердце боли хочу узнать. В глазах её ответ увидеть. Вот сейчас, так близко, когда вокруг нет никого. Когда нет нужды надевать на себя маски ни ей, ни мне. И всё же сердце в груди забилось болезненно. Потому что поняла вдруг, что и Дали ответа ждёт, жадно его ждёт. Сощурившись, пряча интерес, затаившийся на дне потемневших глаз. Пускай. Пускай отталкивает от себя. Наивная. Неужели не заметила, как проросла в меня крепкой нитью? Сама свила её и прямо с сердцем сплела конец, а теперь пытается оттолкнуть?

- Случилось, - глядя прямо на неё, - обидели. Защитишь?

Потом. Потом я буду задавать те вопросы, которые мучили всё это время. Вопросы, не дававшие ни спать спокойно по ночам, ни вздыхать полной грудью, когда проходила рядом, даже ни разу не посмотрев в мою сторону. Сейчас хотелось совершенно иного. Я боялась признаться самой себе, что до одури желала сейчас не разговоров.

***

Мгновенная ярость. Адская и ослепительная настолько, что вдоль позвоночника словно из хребта шерсть гайларская пробилась. Убью тварей. Головы зубами отгрызу.

- Кто?

И спешилась, к себе ее рванула, стараясь рассмотреть на лице следы от побоев и чувствуя, как больно о ребра сердце колотится от близости ее и от вскипевшего адреналина. Сжимая скулы пальцами и вглядываясь в огромные глаза, чувствуя, как потянуло на самое дно. Как цепь на шею набросила и дернула вниз к себе.

- Кто посмел? Рыжий ублюдок?

***

Застыла, не ожидая такой реакции. Не ожидая и в то же время радостно, со странным неверием впитывая её в себя. И снова страх всколыхнулся где-то внутри. Что если мне кажется это всё? Что если нет в этом вопросе, заданном с такой испепеляющей яростью, ничего, кроме желания держать порядок в своем лагере? К Саанану...Мои мысли давно уже ведут меня прямо к нему. Так пусть у него будет причина мучить мою душу вечность весомее, чем просто мысли.

- И что ты сделаешь обидчику, Дали?

Приблизившись так близко, что, если податься вперед, можно коснуться её губ.

***

Вглядываюсь в глаза ее и начинаю понимать, что маленькая шеана вовсе не за помощью пришла, и не трогал ее никто...ко мне пришла. И от этого понимания рокот злости сменяется волной ярости на себя за то, что пальцы на ее скулах разжать не могу, и взгляд сам на губы ее сочные, приоткрытые опускается. Резко стало нечем дышать, и я зависла, не могу оторваться от ее рта. От этого манящего изгиба, похожего на сердце. Сама не поняла, как зубами стащила с пальцев перчатку и большим пальцем повела по верхней. Если губами к ее губам прикоснусь, сдохну на месте... и если не прикоснусь – тоже сдохну.

- А что ты хочешь, - выдохнула в ее губы и услышала тихий стон, от которого судорожно глотнула воздух, мне кажется, или, вместо морозного, он стал кипятком? - чтобы я с ним сделала?

Непроизвольно скользнуть на затылок, сдергивая ленту и позволяя ее волосам рассыпаться по плечам. Мучительно застонать, почувствовав их запах и пропустив между пальцами...

- Как мне его наказать...Лориэль?

***

Выдохнула резко, закрывая глаза и отдаваясь ощущению её пальцев на своей коже и на волосах. Иллин...как же я соскучилась по нему! И тело затрепетало от этой близости, от голоса её тихого, сменившего тембр и теперь ласкавшего кожу тихим звучанием. Сглотнула разочарованно, облизнув губы, которых она так и не коснулась своими. И глаза распахнула, чтобы охнуть, встретившись с горящей тьмой взгляда Дали. Тьмой глубокой, черной, и меня той самой веревкой в неё тянет, и я даже чувствую, как эта веревка натягивается, и больно...так больно в груди, если не сократить расстояние, если не прижаться рывком к её телу так, что оцепенели обе.

- Позволь мне её наказать, Дали...

И поцелуем в её губы, застонав от наслаждения, тут же отстранившись, чтобы увидеть, как тьма заполыхала саананским пламенем, и от неё тени расползаются по всему дну взгляда.

***

Без слов вцепиться в ее затылок обеими руками и наброситься на ее рот, задыхаясь от бешеной жажды, от голода, который затмил все остальное. К Саанану сучьи пророчества! Все к такой-то матери! Сил нет больше. Жадно языком в глубину ее рта, подхватывая под руки, сжимая так сильно, что слышу, как хрустят ее кости, как выдыхает сладкими рваными стонами мне в губы, как за плечи мои хватается и лицо сжимает холодными ладошками. Девочка моя...как же меня так затянуло в тебя, в нас...так что сил никаких нет больше отталкивать.

- Я наказывала, - в перерывах между голодными поцелуями, - я ее наказывала каждый день, - сжимая волосы обеими руками, заставляя запрокинуть голову, обездвиживая, бешено покрывая лицо поцелуями, - каждый саананский день она подыхала от боли...так ей и надо.

***

Словно плотину прорвало. И волны друг за другом бьются, одна на другую обрушиваясь, разрушая отчуждение из чёрного, испещрённого страхом камня, позволяя смотреть, как разлетаются в стороны щепки от этого холода, которым меня все эти дни морозила.

И ответной волной исступленной страсти вцепиться в её плечи, подставляя шею, лицо, губы, содрогаясь от каждого прикосновения влажного языка, постанывая в такт её сбивчивым словам. Дыхание обжигает, поджигая волны, бушующие под кожей, заставляя их гореть ярким пламенем. Дёрнула головой в сторону, освобождаясь от захвата, и сама ко рту её...алчно пальцами исследуя смуглое лицо, вспоминая каждую черту вот так, прикосновениями. Обводя каждый маленький, еле заметный шрам, изгиб бровей, губ, носа.

- Тогда достаточно...достаточно её мучить..., - и снова поцелуем, бесстыжим, голодным, - достаточно её боли.

Пальцами трясущимися потянуться к завязкам своего плаща, позволяя ему упасть к ногам.