Наемник Его Величества - Зыков Виталий Валерьевич - Страница 43
- Предыдущая
- 43/157
- Следующая
Часть вторая
Первые искры пожара
Философы говорят, что в основе всякого существования лежит Равновесие, великое Равновесие. Будь то насыщенный раствор алхимика, заклятие мага или жизнь двух деревенских семей, не поделивших делянку, – Равновесие присутствует всегда. Но оно очень хрупко, и бывает достаточно одного толчка, чтобы чаши весов заколебались. Таково противостояние Света и Тьмы, Добра и Зла.… На самом деле все это полная ерунда, попытка поместить мир живых существ в рамки мертвой материи! Нет великого Равновесия, и уж подавно нет Добра и Зла, есть лишь военный паритет и понятия Силы и Слабости. Пока ты силен – можешь рассуждать о Равновесии и Добре, обо всем, что в голову взбредет, но стоит тебе ослабнуть или просто сосед внезапно стал сильней, вот тогда-то суровый практицизм задвигает назад отвлеченные измышления. Развитие, постоянное развитие и совершенствование – вот истинный смысл существования разумных…
Глава 11
Первые дни зимы начались с мерзкого мелкого дождя, не прекращающегося ни на минуту. Дороги превратились в узкие полоски топей, так и норовящих засосать ступившего на их поверхность безумца. Грязь, грязь и еще раз грязь! Облепленные с ног до головы темно-серой жижей тысячи людей шагали, словно марионетки, забытые хозяином. Невзирая ни на что, по зимним дорогам навстречу врагу шли солдаты Двенадцатого легиона и, возможно, шли навстречу гибели.
Первая заповедь войны: ты сам выбираешь место для битвы, ты, а не противник! Генерал узЗамр пренебрег этим условием победы, правда, и выбора ему никто не предлагал. На Грумбаль шла армия Союза городов и Вольных баронств, и не было никакой возможности их остановить, не уничтожив при этом город, кроме как на Поле Крови.
Поле Крови – слишком громкое, а потому настораживающее, почти пугающее название для единственной мало-мальски ровной площадки в этом горном районе. Видно, вволю попила здешняя земля крови, раз уж молва наградила ее столь устрашающим именем. Сколько загубленных душ тщетно жаждет отмщения, сколько спящих магических подарков старых войн ждет своего часа среди истлевших костей их создателей… А легионеры шли именно сюда.
Над походной шеренгой десятой роты дружно грохотали голоса королевских наемников, весело, с пылом новообращенных тянувших:
И даже в этом многоголосом хоре, где недостаток умения восполнялся неистовством и яростью, вкладываемыми в каждое слово, явно выделялся голос Рвача. Прикрыв глаза и просто переставляя ноги, беспрестанно играя бровями, он рвал душу словами:
И казалось, что слова отодвигают страх и неуверенность, душат смертную тоску и недоброе предчувствие. Велика магия хорошей песни, велика и непознанна! И люди, то и дело смотрящие смерти в лицо, ощущающие ее дыхание, липкие прикосновения, отдаются всем сердцем могучей силе душевных слов. Тут, среди грязи и крови, быстро забываются выхолощенные ритмы мирной жизни, пустота и неискренность жадных до денег менестрелей, уступая дорогу простым и ясным чувствам…
К’ирсану же все происходящее казалось откровенной глупостью. Нет, поднятие боевого духа с помощью походных песен – это замечательно, но вот только не лучше ли было сохранять тишину и не сообщать всей округе о приближении Двенадцатого легиона?! Своими соображениями капрал поделился с Терном.
– Да ерунда это все. Думаешь, баронские вояки не догадываются о решении генерала выйти им навстречу? Сам же о том на днях говорил! И какой тогда смысл топать молча? А так хоть ребята порадуются. – Товарищ совершенно не разделял взглядов Кайфата, но переубедить его не удалось. Все в капрале буквально восставало против подобного ведения войны. Неправильно так, и все!
А потом на колонну напала легкая кавалерия врага. С гиканьем и свистом вылетев из-за поворота, несколько десятков верховых молниеносно выпустили по пять-шесть стрел каждый и тут же умчались прочь, скрывшись за пеленой дождя. В лужах же остались лежать тела неудачливых легионеров, не успевших разминуться с оперенной смертью.
Во вновь полном десятке К’ирсана, в который днем раньше перевели трех бойцов из второго взвода, не пострадал никто, но это не помешало капралу с чистой совестью запретить пение и выматерить всех за медленную реакцию и нерасторопность в обращении со щитами. Один из новичков, посмевший недовольно взглянуть на нового командира, получил под глаз фингал, теперь стремительно наливающийся лиловым. Пробегавший мимо донельзя взбешенный сержант первого взвода лишь одобрительно крякнул, и через некоторое время до бойцов К’ирсана донесся его рев – опытный ветеран распекал солдат других десятков.
И таких нападений вскоре стало много, очень много. Маленькие летучие отряды врага напоминали К’ирсану его верного Руала, который точно так же травил более крупного зверя – юлил, хитрил, наскакивал и тут же отступал, так и норовя укусить побольней и уйти от неминуемого ответа, и лишь собственное проворство могло спасти жертву от мелкого хищника. Неповоротливому легиону очень не хватало легкой конницы, способной противостоять наглым наскокам баронских отрядов, но в Зелоде кавалерию не очень жаловали. Лишь небольшие конные разъезды курсировали вдоль границ, всегда готовые разогнать мелкие шайки грабителей с сопредельных земель или сообщить о нападении агрессора. Так, рядом с Двумя Сестрами располагался один из лагерей конной полусотни… После гибели крепостей про тех кавалеристов уже никто и не вспоминал.
Поле Крови предстало перед солдатами совершенно неожиданно, расшалившимся ребенком выскочив навстречу из-за приплюснутого холма. Тут же зазвучали команды, и вот уже между двумя возвышенностями закипел людской муравейник – легион готовился к отдыху. В отличие от римской армии здешние воины не копали рвов, не устраивали насыпей и не окружали себя частоколами, разве только когда стоянка должна продлиться никак не меньше нескольких седмиц… Парусиновые же палатки да многочисленные патрули надежной защитой не казались.
На вершину более высокого холма под охраной взвода Скорпионов отправились высшие офицеры. Провожая взглядом фигуры командиров, К’ирсан, отвлекшийся от работы по устройству лагеря, с удивлением заметил среди них алое одеяние «чистого».
«Этот-то что тут делает?!» – слабо удивился капрал, но тут же повернулся на восклицание Терна.
– Ах ты ж, твари! – Даже немного покраснев от злости, Согнар указывал пальцем в сторону гарцующих едва ли не на противоположной стороне поля врагов.
Вообще место грядущей битвы походило на дно гигантской зубчатой чаши, где зелеными многочисленными клыками замерли здоровенные холмы. Один из них теперь нависал над гарцующими кавалеристами врага растрепанным великаном, а на самую вершину забирался всадник на приземистом длинногривом коне.
– Нет, ну ты погляди, что делает, мерзавец?! – Негодованию Терна не было предела. – Земля мокрая, трава мокрая, все, словно пол в бане. Тут ходишь-то с трудом, а он не слезая с коня…. Вот ведь гад! – Злость и недоуменное раздражение товарища удивляли, было даже непонятно, что именно больше всего его возмущало: мастерство врага или само его присутствие на месте будущей битвы.
Всадников неприятеля заметили и остальные, зазвучали сигнальные рожки, трубя тревогу, и вот уже легион выстраивается в три ряда. Скорпионы, Василиски и Грифоны с безукоризненной точностью заняли свои позиции, перед ними высыпали нестройной толпой легковооруженные Львы. Солдаты замерли, ожидая приказов.
- Предыдущая
- 43/157
- Следующая
