Большая расплата (ЛП) - Пенни Луиз - Страница 65

— Ни в коем случае, — ответил Гамаш. — Но если агент пожелает так поступить со своей формой, то очевидно, он занимает не своё место. Вы правы, униформа это символ нашего учреждения. И если это учреждение кем-то не уважается, такой человек должен уйти. И здесь, в Академии, мы пытаемся заработать их — студентов — уважение. Уважению не научить, его не навязать. Мы должны послужить для них образцом, показывая всей своей жизнью пример. Мы просим эту молодёжь быть готовыми умереть в этой униформе. И самое меньшее, что мы можем сделать — заслужить такую жертву. А пока, пусть хоть вывернут униформу наизнанку, если пожелают. И если продолжат так поступать в конце учебного года, мы будем знать, что дурно проделали нашу работу.

— Даю руку на отсечение, после такой речи они заткнулись, — сказала Лакост, когда Бовуар поведал ей историю.

— Так и было, хотя думаю, они лишний раз убедились в том, что коммандер Гамаш слишком мягок.

— Так что там с униформой кадета Шоке?

— Совершенно безупречна.

— Откуда эта Шоке? Её прошлое?

— Она из Монреаля. Проживала в меблированных комнатах в Хочелага-Мезоннёв прежде чем перебралась сюда. Согласно заметкам, приложенным к её делу месье Гамашем, в прошлом имелась проблема с проституцией и наркотиками. Он не говорит этого прямо, но зная его, ты всё понимаешь.

— Обдолбанная шлюшка? — сказала Лакост. — Замечательно.

Но это совершенно не удивительно. Если заглянуть в прикроватную тумбочку Гамаша, подозревала Изабель, можно там обнаружить множество разного рода потерянных душ, оставленных там в целях спасения. А ещё, наверняка, хрустящий багет.

— Оценки в школе она получала разные. Едва доучилась, хотя способна, но училась неровно, предпочитая историю, языки и литературу.

— Она просто делала то, что ей интересно, — сказала Лакост. — Ленивая?

— Похоже на то. Или просто немотивированная.

— Ну и? Зачем подобной личности идти в Академию Сюртэ? — спросила Лакост.

— Да просто рискнула? Или пошутила. А когда её приняли, решила попробовать.

— Она произвела на тебя впечатление шутницы?

— Нет, — некоторое время он ехал молча, думая про тёмную девицу с бледным лицом. — Противоречивая личность.

— Мне показалось, она из тех, кто может за себя постоять, — заметила Лакост. — Непохоже, что ЛеДюк мог ею воспользоваться.

Бовуар открыл уже было рот, потом передумал и глубоко вздохнул.

— Давай. Скажи, — попросила Изабель.

Свет фар выхватывал из темноты снежные сугробы по обе стороны дороги, безлистные и безжизненные деревья.

— Представь девятнадцатилетних или двадцатилетних на улице, — начал он. — Продающих себя. Оглушающих себя наркотой. И впереди всё то же самое. И ты, девятнадцатилетняя, понимаешь, что жизнь лучше не станет. Как ты поступишь?

Оба агента молча глазели на искореженные гротескные тени, отбрасываемые голыми деревьями

— Пустишь себе пулю в лоб? — тихо спросил он. — Предпочтёшь передоз? Или попробуешь совершить последний мощный прыжок на спасительную шлюпку?

— Полагаешь, Академия для неё своего рода спасительная шлюпка? — поинтересовалась Лакост.

— Я не знаю, просто предположил. Но думаю, что месье Гамаш именно так и думал, и он подналег на вёсла, чтобы спасти её. Знаешь, а ведь её кандидатура была отвергнута ЛеДюком.

— А я бы подумала, что ЛеДюку захочется кого-то настолько сломленного.

— Нет. Он предпочитал ломать сам.

— Проклятый ЛеДюк, — пробормотала Лакост. — Он знал о её прошлом, и понимал, что ей не остается ничего кроме как подчиниться и помалкивать об этом. Думаешь, это она убила его? Не смогла больше выдерживать и застрелила из его же собственного пистолета?

— Может быть, — задумчиво согласился Бовуар.

— Однако?..

— ЛеДюку вероятно хотелось не просто сексуального удовлетворения. Я думаю, он был гораздо извращённее.

— Продолжай, — поощрила его Лакост.

— Кто был самой страшной угрозой для ЛеДюка?

— Ну, это легко. Месье Гамаш.

— Именно. Он знал, что Гамаш за ним придёт и наверняка чувствовал, что тот всё ближе и ближе. И что всё закончится не просто потерей работы. Если бы так, Гамаш бы уволил его несколько месяцев назад. Нет. Как только у Гамаша будут доказательства криминальной деятельности ЛеДюка, он отдаст его под арест. И на этот раз некому будет за него заступиться. Он, должно быть, всё больше впадал в отчаяние.

— Да, — согласилась Лакост, теперь лучше понимая, куда он клонит, и это ей совсем не понравилось.

— У ЛеДюка было две возможности остановить месье Гамаша, — продолжил Бовуар. — Убить того, или полностью подорвать его авторитет.

Мысль Лакост унеслась вперед, охватив развернувшийся сценарий.

— Карта, — произнесла она. — ЛеДюк брал её не для себя. Он подложил бы карту в тумбочку Гамашу как доказательство адюльтера коммандера с одной из студенток. С Амелией Шоке.

— А если не как доказательство, то как достаточную причину для зарождения подозрений и сплетен. И мы знаем, насколько это убедительный приём.

— И никто ей не поверит, если она станет отрицать, — добавила Лакост. — Её прошлое проститутки само скажет за себя. То самое прошлое, про которое отлично знал месье Гамаш.

— Кандидатура, изначально отбракованная, была принята Гамашем, — сказал Бовуар. — Молодая женщина, которой, по общему мнению, не место в Академии. Выглядело бы крайне подозрительно.

— Оно так и выглядит, — уверила Лакост. — Но те, кто знает Гамаша, никогда бы не поверили.

— Верно. Но кто его знает в Академии? Кадеты? Их родители? Профессура? Из-за его нововведений в нём всё ещё сомневаются. Слухи сложно доказать, но ещё сложнее их опровергнуть. Нам ли с тобой не знать, как легко подрывается репутация. Всё что требуется — пустить слух. Поместить сплетню в нужное ухо.

— Как пулю в черепную коробку, — тихо согласилась Лакост, вообразив эту кампанию по перешептыванию. Убийство репутации человека.

— А уж когда слухи дойдут до медиа и общественности… — сказал Жан-Ги.

— Месье Гамашу всё равно, — сказала Лакост. — С ним случалось и похуже. Он сам, его друзья и семья будут знать правду.

— Цель не в этом. ЛеДюку просто нужно было подорвать его авторитет, — сказал Бовуар. — И тогда обвинения в адрес ЛеДюка предстанут пред всеми как акт отчаяния загнанного в угол человека.

— Был еще один путь предотвращения расследования в адрес ЛеДюка, — медленно произнесла Изабель. — Кое-что мощнее шантажа или убийства репутации. В конце концов, если бы Гамаш получил улики, доказывающие преступления ЛеДюка, того бы призвали к суду. И не важно, что люди будут думать про Гамаша. Доказательства против ЛеДюка говорили бы сами за себя. Нет, ЛеДюку важно было полностью прекратить расследование. А как можно остановить месье Гамаша?

Бовуар не ответил. Он тоже думал на эту тему, но предпочитал не высказываться вслух. Он должен был догадаться, что рано или поздно Изабель всё сама поймет. Хотя, может быть у неё на уме не совсем та же мысль.

— В начале месяца месье Гамаш рассказывал об автомобиле, преследовавшем его в Три Сосны, — напомнила Лакост, и Бовуар поник.

— Подозреваешь, что это был ЛеДюк? — спросила она. — Думаешь, он преследовал Гамаша? А карта?

— Она привела его в деревню, — сказал Бовуар.

— Она привела его к решению его проблемы.

В напряженной тишине оба молчали, пытаясь справиться с невесёлыми мыслями.

— Ты же не думаешь, что… — начала Лакост.

— Что Желина прав? — уточнил Бовуар. — Что Сержа ЛеДюка убил месье Гамаш? Non. — Жан-Ги уверенно и твёрдо мотнул головой. — Он бы никогда не убил невооруженного, и никогда бы, чёрт возьми, он не совершил подобного в школе. Non. Просто смешно.

— Но, предположим, ЛеДюк узнал, где живет Гамаш, и заполучил карту, с помощью которой можно проделать весь путь, — настаивала Лакост. — Чтобы он мог самостоятельно попасть в Три Сосны.

Бовуар продолжал хмуро смотреть на дорогу.

Но Изабель Лакост настаивала, толкая Жана-Ги на территорию, вступления на которую тот сознательно избегал. Туда, где темнота сгущалась.