Волчий берег (СИ) - Шолох Юлия - Страница 2

Голова такая тяжелая стала, вот я её лучше ладонями обхвачу и посижу с закрытыми глазами. Однако, раз начала, нужно выложить всё, на другой такой разговор я не скоро решусь.

- Но нас найдут, Малинка, найдут люди отчима, потому что мы богатые наследницы. И убьют. А если не убьют, выдадут замуж, а потом всё равно результат один…

- Зачем? Он и так всем имуществом распоряжается! Я не помню, когда в последний раз нас с тобой кормили досыта, а про платья вообще молчу. Как мама умерла, живём у чёрного хода под лестницей. Какие мы с тобой богатые наследницы?

- Мама оставила всё имущество нам. Тебе и мне поровну. Если одна из нас умрёт, вторая получит её долю. А отчиму всё отойдёт только в случае гибели обеих.

Малинка сглотнула, но я уже не могла остановиться.

- Вот и смотри. Меня давно пора замуж выдавать, но тогда придётся мою долю наследства отдать. А теперь и ты подросла! Отчиму сейчас или людям объяснять, почему он нас не хочет пристраивать, или приданое наше возвращать. Как он объяснит, что мамины деньги ему самому нужны? Люди в деревне уже шушукались, отчего мы с тобой взаперти всё время, со двора носа не кажем. А ко мне когда Василь сватался, отчим ему отказал и нас тогда же отправил на дальнее пастбище.

- Это когда мы с тобой всё лето там провели?

Молодец, быстро сообразила!

- Да. Там конечно, хорошо было, молока и хлеба много, приволье… Но держать нас вечно на пастбище нельзя. А после возвращения отчим следил, чтобы мы женихов не нашли, потому что каждому отказывать нельзя. Причины-то нет. Ну, Василю отказал, тот недолго думал – на другой женился. А вдруг упрямый жених попадётся, станет разбираться, что к чему? Одно время отчим врал, что мы больные с тобой. А кто-то из местных тебя случайно увидел, как ты по двору весёлая бегала и кружилась, ну, когда отчим надолго уехал, и мы одни остались. Увидел и возмутился – как больные? Здоровые, румяные девки, хоть сейчас под венец. Потом ему пришлось врать, что мы с тобой головой больные.

- Безумные? – В светло-карих глазах, так похожих на мои, дрожит обида.

- Да! Но лучше бы пусть так о нас и думали!

- Почему?

- Потому что, Малинка, пока мы жили взаперти и отчим деньги наши тратил, мы хотя бы в безопасности были. Нас никуда не пускали, но хотя бы берегли. А теперь ему все деньги нужны, все до последней монетки. Он хочет имущество продать и потратить полученное на свои дела. В войне участвовать, чтобы свою долю награбленного получить. Теперь мы, Малинка, ему мешаем.

Сестра сглотнула.

- Ты правда так думаешь?

В горле словно комок сразу встал.

- Прости. Я не просто думаю, я слышала. И про войну, и про наследство наше. Перед тем как сбежать, гости к нему приехали, помнишь? Три всадника, один толстый такой, что чуть с коня не скатился, когда спешивался.

Малинка захихикала. Картина была потешной – здоровый тучный мужчина, кряхтя, лез с коня и ноги у него подкосились так, что он чуть не грохнулся об землю.

- Жалко коня было, - шепнула Малинка.

- Да! Тем вечером они говорили.

- А ты подслушивала? – Восхитилась Малинка.

- Да! Этот толстый выбирал, какую из нас двоих замуж возьмёт.

Смех пропал, как и не бывало. Тихо стало просто до жути. Слишком много жестокого было в моём голосе, не знаю, сестру мне хотелось напугать или себя подстегнуть, чтобы не смела раскисать – однако нас обеих словно водой холодной облили. Малинка молчала, только глазами хлопала оглушено, будто не поняла. А мне теперь стыдно слово произнести.

Она шумно сглотнула.

- Ты права. Мы хорошо сделали, что сбежали. Но Тамракский лес?! А земли ничейные? – воскликнула Малинка с отчаянием. – Что там с нами будет? Мы же не знаем, что там с нами случится! Может, ещё хуже…

- Маленькая моя, иди сюда.

Если бы я могла её утешить! Хоть немного поддержать. Но как, если я и сама этих Тамракских земель до одури боюсь. Будь моя воля, я бы лучше отшельницей в лесу жила, но у нас ни еды, ни денег. Нам только к людям выходить, а на ту сторону леса люди отчима в объезд когда ещё доберутся! И доберутся ли вообще?

И вот сидим мы, Малинка уткнулась в мой пыльный плащ носом, а я качаю её, как маленькую и сама словно на волнах плыву. Тихо признаюсь, потому что иначе нельзя.

– Сегодня мы свернули, потому что я увидела на дороге группу всадников в княжеской охранной броне. Думаю, нас ждут. Что ещё забыла княжеская охрана в такой глуши? Точно такая отчима последнее время сопровождает. Я не хотела говорить, но они прямо у взъезда схоронились, даже кони те же – один там приметный, в белых звёздах. Они следят, кто проезжает, я так их и заметила – телегу, что сбоку заехала, сразу остановили, окружили и давай ворошить.

- Так вот почему ты меня как схватила и потащила! Чуть руку не оторвала!

- Да, Малинка. Некогда было толком объяснять. Но если в деревню пойдём – сразу попадёмся. Так что нам теперь одна дорога – сквозь лес да в Тамракские земли.

- Но у нас нет еды.

- Ничего. Найдём в лесу ягоды и орехи. Не пропадём.

- Несколько дней! Нам несколько дней идти.

- Ничего. Нам многого не нужно.

- Но там какие-то ужасные звери. Они нас сожрут!

- Нет. Мы будем очень, очень осторожны. Малинка, пойми же – нет у нас иного выхода. Нет…

Она поднимает на меня огромные глазища, в которых небо отражается, дрожит.

- Жгучка… мне страшно.

- И мне, милая. - Вот я и призналась. – Ты не представляешь, как мне страшно! И не только за себя. Я как будто в мышеловке, в тесной коробке заперта – и ты со мной. И где грызть, чтобы наружу выбраться, не знаю.

Какой у меня плащ сказочный, прижимается Малинка к нему лицом со всей силы, и пахнет ткань не очень, и грязная местами, но всё равно отодвигаться не спешит.

Значит, мы обе боимся.

- Вдруг княжеская стража вовсе и не нас ждёт? – с надеждой спрашивает она. – Может, разбойников каких ловят, а про нас ни слухом, ни духом?

Я молча вздохнула.

В ней словно зародилась надежда. Она вскинула голову.

- Ну, так что, Жгучка? Может, не нас ждут?

- Помнишь, мы с мамой к Ототьму ходили? За тайной?

- И что?

- Знаешь, что мне голос тогда сказал?

- Откуда? Ты не признавалась! Это тайна только твоя, чужие уши слышать не должны.

- Сейчас скажу, уже можно. Голос велел, когда в целом мире мы останемся вдвоём и некуда будет обратиться за помощью, бежать от беды далеко, через самое страшное место – бежать и никуда не сворачивать. Иначе мучительная смерть ждёт меня и моих родных. А послушавшись, рано или поздно я выйду к своей судьбе. Я тогда не поняла, к чему бежать и про страшное место тоже не поняла. Но только что у деревни, куда мы войти собирались, а пришлось снова убегать, словно в голове загадка сложилась! Мы же будто по линеечке шли! И теперь нельзя сворачивать, дальше нужно идти.

- Ничего себе! – у Малинки даже челюсть отвалилась.

- Видишь? Ототень раньше нас знал.

- Но с чего ты решила, что он про сейчас говорил?

- А как же! Все сходится. Да и что кого другого у деревни ждут – а кого? Чтобы княжеская стража под деревенскими заборами разбойников караулила, да в телеги со старым сеном заглядывала? Самой не смешно?

Сестра задумалась и нехотя кивнула.

- А главный у них Крынок, тоже Великому князю не чужой. Помнишь такого? Ни лета не было, чтобы к отчиму нашему по делам не заезжал.

- Да.

- Кажется, и тут он… Издалека не разглядишь толком, но его сухую скрюченную фигуру нелегко с другими попутать.

- Я поняла, - сглотнув, сказала Малинка.

- Тогда вставай и пойдём. Мало ли что, вдруг нас кто заприметил, надо зайти глубже в чащу, чтобы лошадью не догнали.

Мы поднялись с травы, смотря вперёд, на полосу темнеющего впереди леса. Такой густой, чёрный, деревья старые, стволы ссохшиеся. Не знаю, живут ли там звери и птицы, тихо вроде.

Малинка перевела на меня умоляющий взгляд.

- Ототень сказал, помнишь? Да и что будет? Просто старый лес… - Неизвестно кого утешала я. Старый-то старый, да дыма без огня не бывает. Раз идёт в народе молва про опасность… Впрочем, ничего не поделаешь. - Ладно, пошли.