Город ящеров (СИ) - Багирова Марина - Страница 40

Ближайшие гости были в двух метрах от нас. Так близко!

Волнение захлёстывало, сердце застревало в горле, дыхание перехватывало. Сейчас в этот дом войдут те, кто отравлял моё существование на протяжении многих лет, кто выслеживал нас и убивал. Они отдавали приказы о нашем истреблении. Они — это ожившая мечта собрать всё зло мира в одной комнате и поджечь её!

Но я знала: я не сделаю ничего, что навредит Руанну. Я буду молчать и благодарить за оказанную мне честь, и буду делать это искренне. А потом уйду — подальше от сволочей, которые истребляли наши укрытия и радовались нашему унижению. И пусть они празднуют, пусть. Главное — без меня!

— Почему никто не заходит? — прошептала я очень-очень тихо. Я не знала, какое из моих чувств сейчас сильнее — ненависть или страх.

Руанн резко повернул голову в мою сторону и несколько мгновений не сводил с меня глаз. Никогда я не видела на лице бесстрастного ящерра таких эмоций — ярких, чётких, пугающих. Он был чем-то удивлён.

— Руанн, очнись… Руанн, ты слышишь меня?

— Венилакриме…

— Почему ты на меня так смотришь?..

Он не успел ответить — к нам подошла Возница. Она аккуратно дёрнула Руанна за рукав и молча кивнула в сторону ожидающих людей. И лишь тогда Руанн очнулся:

— Двери нашего дома открыты! — громко продекламировал заученную фразу. Ящерриную.

И наши необычные гости начали по парам заходить внутрь, здороваясь и улыбаясь. Эти ящерры пришли к человеку, мнение которого для них важно. Пришли с жёнами… дочерьми… и с земными женщинами, статус которых был всем понятен.

Последних я определила сразу. Взгляд другой — либо влюблённые собаки, подверженные влечению, либо индифферентность и некоторое пренебрежение. Всё прилично, всё в рамках, так, чтобы хозяин не обвинил в непокорности.

Руанн жал протянутые ему руки. Я улыбалась. Возникли сомнения: к месту ли я стою рядом с ним как хозяйка большого красивого дома, который не строила вместе с ним по кирпичику, а заняла всего несколько месяцев назад.

Гости были вынуждены меня замечать, вынуждены под давлением авторитета пожимать мне руку. Потому что так захотел судья Руанн.

Их одежда вызывала интерес. Костюмы были сшиты с учётом остроконечных хвостов, в цветовой гамме преобладали преимущественно серый, синий и чёрный в комбинации с другими цветами. У кого-то, например, платье было голубого тона, и лишь перчатки как бы говорили — серебристый цвет не забыт.

Ещё я обратила внимание, что Руанн, представляя меня, использовал только моё сокращённое имя. В ответ на удивлённый взгляд он объяснил:

— Венилакриме — имя, созвучное с нашшими именами, оно имеет очень глубокие корни. Это может сбить гостей с толку.

Я обдумала эту информацию. Как много странных совпадений.

Мой судья тем временем жал руку похожему на шкаф ящерру.

— А что оно значит? — спросила, когда ящерр отошёл.

— Венилакриме — «приходяшшщая слеза». Произносится немного по-другому, да и окончание отличается, но в общих чертах…

Я удивилась. Мне с самого детства говорили, что моё имя слишком длинное и неблагозвучное. Наиболее ярой противницей называть меня так всегда была Вира, и даже обычно нейтральный Рамм-Дасс иногда поддакивал, мол, да, Лин звучит, безусловно, намного лучше.

Я впервые попробовала своё имя на вкус. Посмотрела на него без предубеждения, привитого с раннего детства. Покатала на языке и произнесла вслух:

— Венилакриме…

Уши уловили звук собственного голоса. Уловили по-новому. Это был необычный звук, рождающийся где-то в животе.

Красивый звук.

Руанн наклонился ко мне:

— Существует сокращение этого имени, которое используем мы. Никто не сокращает Венилакриме до Лин.

— А как сокращают?

— Лакриме.

Красивое имя. Имя для настоящей… ящеррицы. Ящеррицы, которую кто-то будет любить. По-настоящему.

Откуда-то из глубины сознания возникла интересная мысль: всё наше земное общество пронизано желанием любви с первого взгляда, любви слепой и спонтанной. И когда я получила эту любовь, ничем не заслуженную, — что-то внутри меня не позволяет радоваться этому обретению.

Хочется заслужить мужчину, быть достойной его, и чтобы он был достоин меня. Здесь. Сейчас. Это важно.

Я замечала любопытствующие взгляды женщин. Они приветствовали меня и Руанна. Мне — несколько фраз на человеческом. Всё остальное — на ящеррином.

Около шести сотен гостей прошествовали мимо нас. Начиналась официально заявленная часть — непосредственно приём.

Я стояла в красивом платье на пороге красивого дома, встречая самых влиятельных людей на континенте. Благодаря Руанну, глядящему на меня с тихой задумчивостью.

Весь этот фарс, если б не его мудрое поведение, мог превратиться в принуждение. Он был способен низвести меня до уровня прислуги, заложницы, рабыни… никто и ничто не помешало бы судье воплотить злые намерения в реальность.

Но он не сделал этого. Ни разу — ни словом, ни жестом — он не указал мне на «моё место». Во всем его поведении читались вежливость и уважение.

Всё то время, что мы были вместе, я считала, что знаю, кто находится рядом со мной.

Мой мужчина влиятелен... красив... самоуверен... напорист. Он скрывает от меня много важных вещей. Ему хватило терпения выдержать мои нападки и недоверие... и плен. И только там, на пороге его дома, я поняла, насколько мне повезло. Увидеть Гнездо не со стороны бедности и страданий — пустые тарелки, работа с утра до ночи и тяжесть, тяжесть, тяжесть в груди и на сердце...

В тот день всё выглядело по-другому. Одно дело — знать, что он уезжает в Маятник и вершит там важные дела. Другое — видеть результаты его действий. С каким поклонением к нему относились. Как осторожно подходили к нему женщины. Понятное дело — они не могут пересечь черту дозволенного и оскорбить меня открыто. С другой стороны, как сложно, наверное, им воспринимать всерьёз обычную землянку, поверить, что я действительно его привлечённая.

Мне ткнули в лицо всем тем, к чему я относилась с таким пренебрежением.

Тот вечер был для меня наукой. Болезненной... прекрасной... и страшной. Волосы становились дыбом от мысли, кого я целовала по вечерам. С кем спала, кого просила быть мягче, жёстче, ускориться или... замедлить движения.

И мне не нравились собственные мысли. Не нравилось то, как Руанн преподносил этот приём. Его взгляд без обиняков говорил: «Смотри, Лин, смотри... смотри и мотай на ус. Меня злить нельзя».

Мы остались в холле одни. Все гости прошествовали мимо нас в бальную комнату, где их ждала живая музыка, круглые столики и много танцев. Слуги не закрывали дверь, так как ожидался ещё один гость — друг Руанна, который прилетел с другой планеты.

Я отсчитывала секунды, когда смогу уйти, заявив, что выполнила своё обещание — двадцать минут прошло. Для бедной девочки Лин, выросшей на станции, полученной информации оказалось слишком много. Она не могла её переварить. Она нуждалась в одиночестве и во времени, чтобы всё обдумать.

— Вас можно поздравить, судья Руанн?

Ящеринный язык резанул слух. Вопрос прозвучал желчно, дерзко, без уже привычного заискивания.

Я обернулась. Позади нас стоял мужчина, а за ним две женщины —темноволосая и русая,— а также слуга. Лакей находился ближе к черноволосой, она была ящеррицей. Другая — высокая стройная землянка в зелёном платье. Грациозная, эдакая княгиня из древних сказок.

— Да, вои Люмиа, меня можно поздравить.

— Судья Руанн нашёл свою привлечённую, — человек взглянул на меня и недобро усмехнулся. — Какой прекрасный повод позлорадствовать для всех ваших врагов.

Руанн сохранил бесстрастное лицо. Я же была вынуждена делать вид, что ничего не понимаю — они разговаривали на ящеррином.

— Все мои враги здесь, вои Люмиа, и они могут убедиться, что она не та, кем кажется на первый взгляд.

— Она бесхвостая! — выкрикнул мужчина. — И это говорит о многом! Это значит, ты удерживаешь её силой. Я за километр чувствую твоё влияние на её сознание. У неё ни рода, ни наследия, её некому защитить. И ты прячешь её. Не хочешь, чтобы она находилась среди нас, ведь тогда могут учуять, — мужчина засмеялся. — Ты прав, судья, они не успели заметить, кто она. Но я сильнее, ты ведь знаешь. Я могу издалека…