Пособие для ленивого студента - Малиновская Елена Михайловна - Страница 11

Ох, вот я и услышала то, чего так опасалась. Неужели декан действительно исключит нас? Выгонит с выпускного курса? И что мне тогда делать?

— Но… — покаянно заблеяла я, пытаясь найти хоть какие-нибудь слова оправдания.

— А вы, Бьянка Верд, вообще молчите! — резко оборвал меня Олыион и усталым жестом откинул со лба растрепавшиеся седые волосы. Уже без прежнего жара проговорил: — Вы меня очень разочаровали. Я думал, что вас ждет блестящее будущее. Нечасто встретишь девушку, которая настолько хорошо разбирается во всех хитросплетениях теоретической магии. И тем горше, что я ошибся в своих предположениях.

Я прикусила губу, ощутив, как на глазах закипают слезы. Тихонько шмыгнула носом.

Н-да, лучше бы меня сожрал василиск. Моя жизнь разрушена. Я собственными руками уничтожила мечту на счастливое обеспеченное будущее. И что мне теперь делать?

— Виер Ольшон, а я предлагаю вам не горячиться, — неожиданно раздался мягкий вкрадчивый голос.

Я вздрогнула от неожиданности. А это еще кто такой? Я думала, что в кабинете нас трое.

Незнакомый голос раздался из самого дальнего угла кабинета декана. Я повернула голову в ту сторону и с немалым удивлением обнаружила сидевшего там в глубоком удобном кресле ректора нашей академии — виера Норберга Клинга.

До сего момента я видела его лишь однажды — после второго курса, когда проходило дальнейшее распределение по факультетам. Но на меня та встреча произвела неизгладимое впечатление. Тогда мы обменялись лишь парой слов, но мне показалось, будто ректор старательно переворошил всю мою память, не погнушавшись заглянуть в самые давние и самые постыдные воспоминания.

Впрочем, так оно, наверное, и было. Недаром виер Норберг в свое время возглавлял факультет ментальной магии.

И вот теперь он благожелательно улыбнулся мне, и я, опомнившись, торопливо захлопнула приоткрытый в немом изумлении рот.

Откуда он тут взялся? Всего пару мгновений назад я могла бы поклясться, что в кабинете больше никого нет. Словно…

Словно он старательно отвел мне глаза, пожелав по какой-то причине остаться незамеченным при разговоре. Точнее, при том, как Ольшон будет сурово отчитывать нас.

А самое удивительное заключалось в том, что, в отличие от меня, Дарек не повел и бровью, как будто ни капли не удивившись столь внезапному появлению ректора.

Темноволосый мужчина расслабленно откинулся на спинку кресла, продолжая удерживать меня в плену своих спокойных изучающих глаз красивого фиалкового цвета. Рассеянно прищелкнул пальцами — и ему на колени послушно спланировал грифон, слетев с одного из шкафов.

При виде старого знакомого я изумленно вздохнула. Надо же, за эту неделю выведенная нами зверушка ощутимо окрепла. Сейчас размерами грифон напоминал упитанного такого крепкого щенка, правда, с крыльями.

Странно, что его не отправили в какой-нибудь магический зверинец. Ну или выпустили бы на волю в далеких горах. Почему Норберг решил оставить его при себе?

— Как я могу не горячиться, виер Клинг?! — Ольшон расстроенно покачал головой. — Эта парочка…

— Эта парочка сама исправила то, что натворила, — перебил его Норберг, легко поглаживая грифона между крыльями.

Зверь от удовольствия прищурился, совсем по-птичьи закурлыкав.

— Это во-первых, — продолжил ректор. — А во-вторых, благодаря усилиям этих студентов был выведен еще один экземпляр крайне редкого магического вида, ныне находящегося на грани полного уничтожения. Кстати, экземпляр оказался на редкость сообразительным. Когда началась эта заварушка, грифон без приказа извне рванул за помощью.

— И что же мне, благодарность им вынести? — с сарказмом вопросил Ольшон.

— Не стоит настолько буквально воспринимать мои слова, — мягко ответил Норберг. — Пусть сначала расскажут свою версию событий. А потом мы решим, заслуживают ли они благодарности… или наказания.

Окончание фразы прозвучало так тихо, что я скорее прочитала ее по губам ректора, чем услышала. Однако было в его тоне нечто такое, от чего мне немедленно захотелось пасть на колени и покаяться во всех своих грехах: прошлых и на всякий случай будущих.

Я прекрасно понимала, что мне не стоит сознаваться в том, чья эта была идея. Если виер Ольшон услышит, что именно я потащила Дарека в музей колдовского искусства, то тотчас же с позором исключит меня из академии. За мной не стоят богатые родители. Я обучаюсь за счет государства. Словом, никто не вступится за настолько провинившуюся студентку. Но лгать, глядя в глаза виера Норберга, было совершенно бессмысленно. Он ведь менталист. Один из самых сильных в мире магов, способных читать чужие мысли. Боюсь, он уже знает, как именно обстояло дело. Просто по прихоти своей желает услышать все из моих уст. Наверное, считает это своего рода наказанием. Первым из той вереницы, что последует за моим признанием.

Я набрала полную грудь воздуха, приготовившись к неизбежному. Эх, все равно ничего невозможно изменить! Постараюсь принять такой удар судьбы с честью.

— Это моя вина, — вдруг негромко обронил Дарек, опередив меня на какую-то долю секунды.

С непонятным вызовом вскинул голову, в упор уставившись на Норберга.

Ректор лениво вскинул бровь, затаив в уголках губ улыбку.

— Вот как? — изумленно пробормотал Ольшон, и его тон ощутимо потеплел. — Но как же так, Дарек? Мальчик мой, что тебя толкнуло на этот шаг?

Я неслышно крякнула от досады. Значит, ко мне декан обращается исключительно на «вы». А к Дареку — с отеческой теплотой и на «ты». И где справедливость, я спрашиваю?

Впрочем, не стоит искать справедливости там, где замешаны деньги. Думаю, Дареку в любом случае не придется бояться исключения из академии. И он это великолепно осознает.

Хотя это и не умаляет неожиданность и благородство его поступка.

— Я допустил ошибку, — твердо сказал Дарек, по-прежнему не отводя взгляда от Норберга, хотя спрашивал его Ольшон. — Из-за моей досадной оплошности мы провалили бы зачет по способам уничтожения нечисти. Я понимал, что это только моя вина. Поэтому решил исправить все собственными силами. И отправился в музей колдовского искусства.

— Но почему Бьянка тебя не остановила? — Ольшон возмущенно всплеснул руками. — Она обязана была понимать…

— Она пыталась, — невежливо перебил его Дарек. Слабая усмешка тронула его губы, и он добавил: — Честно говоря, мы даже подрались из-за этого.

Ольшон вперил в меня испытующий взор, и я почувствовала, как мои щеки заливает румянец смущения.

Вот как раз в этом Дарек душой не покривил. Мы действительно подрались, правда, совсем по другой причине.

— Бьянка поняла, что я настроен более чем решительно, — продолжил Дарек. — И ей пришлось последовать за мной. Все это время она пыталась отговорить меня, но все зря. Я был непреклонен в своем решении.

— Почему? — негромко спросил Норберг.

Дарек нахмурился, должно быть не поняв смысла вопроса.

— Почему вы были непреклонны? — терпеливо пояснил Норберг. — Несдача зачета не грозила вам никакими неприятностями. В отличие от той же Бьянки Верд, которая в результате этого потеряла бы стипендию. — Сделал паузу и с нажимом добавил, кольнув меня острым взором: — Это было бы весьма досадно и обидно, поскольку иных источников дохода у нее не имеется.

Теперь от стыда и смущения запылало не только мое лицо, но и шея с ушами. Я никогда и ни с кем не обсуждала свое материальное положение. Это казалось мне… унизительным, что ли. Как будто я напрашиваюсь на жалость. И вот теперь Норберг прилюдно озвучил то, что, по сути, я нищенка. Бедная сиротинушка, которая учится в академии лишь благодаря чужой милости.

Дарек как-то странно покосился на меня, как будто соображения, выложенные Норбергом, прежде не приходили ему в голову. Но почти сразу еще выше вздернул подбородок, вновь все внимание обратив на Норберга.

— Именно поэтому я и был непреклонен, — процедил он. — Я не хотел, чтобы у Бьянки из-за моей ошибки были такие проблемы. Поэтому решил все исправить самостоятельно. А она… Она просто увязалась за мной! И всю дорогу упрашивала одуматься.