Бесконечная жажда огня (СИ) - "Ie-rey" - Страница 28

— Опять… — с тоской протянул Крис и поспешно припечатал ступню к спине вздумавшего улизнуть под шумок здоровяка.

В полицейском участке они проторчали полдня, пока давали показания. Оказалось, что блондинистый каброн в розыске в нескольких странах. Кража и контрабанда исторических ценностей. Ещё немного — и за его поиски взялся бы Интерпол. Крис и Чонин подписали все необходимые бумаги, но их успокоили тем, что свидетельских показаний хватало на несколько десятков лет, поэтому в суд их, скорее всего, вызывать не станут. И полицейские любезно отвезли их обоих домой к Чонину на патрульной машине.

У двери Чонин помедлил, потом оглянулся на Криса. У Криса без того кошки скребли на душе с самого утра, ну а теперь под внимательным взглядом Чонина он напрягся — дурное предчувствие не отпускало, лишь становилось сильнее.

— Думаю, тебе лучше вернуться в общагу, — тихо сказал Чонин и отвернулся.

Ну вот… У Криса душа ушла в пятки. Спрашивать, что случилось, он смысла не видел. Догадывался, то есть, даже знал наверняка. И сожалел о том, что блондин довольно удачно рухнул на оградку. Лучше б он грудью на те прутья напоролся, чем бедром. И совсем замечательно было бы, если б блондин свернул себе шею ещё в подземном городе.

— Чонин…

— Мне надо о многом подумать. Без тебя. Уходи, ладно?

Крис вздохнул. Спорить тут тоже было бесполезно — Чонин уже всё для себя решил. Пока не в пользу Криса. И чёрт его знает, что из этого выйдет.

— Чонин, я всего лишь хотел сказать, что ты, в любом случае, можешь на меня рассчитывать, — негромко произнёс он, протянул руку, чтобы ободряюще коснуться плеча Чонина, но не смог — духа не хватило. Медленно развернулся и деревянно стал спускаться по лестнице на негнущихся ногах. Внутри у него начиналось землетрясение, грозившее разбудить вулкан. Только вот ярость не на кого обрушить: блондинистый козёл за решёткой, а Чонин уж точно ни в чём не виноват.

◄●►◄●►◄●►

Сомнения — привилегия тех,

кто имеет собственное мнение

◄●►◄●►◄●►

На первый взгляд, ничего не изменилось. Никто в университете даже не представлял, что приключилось с двумя студентами с юридического факультета. Всё шло своим чередом, но Крис знал, что это неправда — изменилось всё. Абсолютно.

Он торчал на лекции по прикладной криминалистике, пропускал мимо ушей слова преподавателя и неотрывно смотрел на Чонина, занявшего привычное место у окна. Прямая спина, свободно расправленные широкие плечи, лёгкий наклон головы, длинная чёлка до самых глаз, смуглая ладонь с сильными пальцами, сжимавшими тонкую чёрную ручку… Хотелось подойти к нему, наклониться и коснуться губами идеального уха, провести кончиком языка по внешней кромке. Но нельзя.

Крис с трудом отвёл взгляд, полюбовался на собственные несвязные записи и помрачнел. Ему вообще ничего не хотелось. Ничего и никого, кроме Чонина. А ещё хотелось объяснить этому упрямому придурку, что в их отношениях не было ничего плохого и неправильного. Потому что любой человек может любить кого угодно — вне зависимости от пола, вероисповедания, цвета кожи и… какие там ещё бывают отмазки? И даже пресловутая содомия из Библии не подразумевала любовь между двумя людьми одного пола, а всего лишь сексуальное — и не только — насилие по отношению к свободному человеку и нарушение законов гостеприимства. У тех же евреев любовь мужчины к другому мужчине не каралась, таким людям всего лишь запрещали становиться священниками, а подобным им женщинам запрещали выходить замуж за священников — всего-то.

Крису много чего хотелось, но сделать он ничего не мог. Только подглядывать украдкой за Чонином, когда тот занимался в танцклассе один или с кем-нибудь. Интуиция советовала пока не трогать Чонина и позволить ему самому в себе разобраться. Другое дело, что Чонин не похож на других и такого мог себе там наанализировать — Крис и за десять лет не расхлебал бы. Ну, то есть, Крис вполне верил в здравый смысл Чонина… Временами. Но паниковать меньше от этого не получалось.

— А, ну да, у меня ж Венера в падении, — пробормотал себе под нос Крис. — Я точно истеричка.

Попытки взять себя в руки и перестать мысленно истерить ни к чему не привели. Крис уже который день играл отвратительно, на что тренер сердито сопел и не ленился его отчитывать, а ребята из команды смотрели волками и молча недоумевали. Крис отрешённо кивал тренеру, шёл в общежитие, запирался в комнате и падал на кровать. Он просто закрывал глаза, приманивая Морфея, но почему-то вспоминал подземный город, джунгли, Мехико, горячую ладонь на своей руке и мягкое прикосновение полных губ к пальцам. Потом, правда, не оставалось ничего, кроме долгих вечеров, когда он валялся с сердечными приступами на диване, а на полу Чонин возился с проклятым булыжником, картами и снимками. Наверное, это были самые лучшие воспоминания, как и разгадывание записей в дневнике в самолёте.

Крис продал бы душу, чтобы вернуть те вечера и часы, только на горизонте что-то дьявол не маячил и не предлагал подписать контракт. А жаль. Крис подмахнул бы все бумаги не глядя, чтобы вновь оказаться на полюбившемся диване и смотреть на увлечённого загадками истории Чонина.

Шла третья неделя после ареста блондина и его подельника. Крис выдержал визит родителей и безучастно выслушал ворчание отца по поводу «подозрительного корейца», из-за которого Криса таскали в полицию и вывозили в Мексику без документов в принудительном порядке.

— Тебе следует думать о будущем и учиться, иначе как ты собираешься работать в моей компании?

— А я там собираюсь работать? — ядовито уточнил Крис, не выдержав больше чтения нотаций. Это было в его характере: когда кто-то пытался решать что-то за него или указывать, что ему делать, Крис срывался с цепи — фигурально — и делал всё наоборот, по-своему. Работать в компании отца он никогда не намеревался — скука же смертная. Крису хотелось куда больше быть частным адвокатом или судьёй. Ещё лучше — государственным обвинителем.

— Тебе так нравится обвинять людей? — как-то спросил у него Чонин в один из тех долгих вечеров, по которым Крис тосковал уже так, что готов был выть на Луну волком.

— Обвинять всегда проще, чем защищать, но дело не в этом.

— А в чём тогда?

— Мне не нравится думать о том, что состоятельные люди, как правило, избегают ответственности благодаря своим денежкам. В конце концов, разве будет знаменитый и успешный адвокат за гроши защищать какого-нибудь нищего эмигранта? Сомневаюсь. А даже если и будет, ему придётся из собственного кошелька оплачивать все расходы. Один такой клиент, другой, третий — и потом сам адвокат станет таким же нищим. Неперспективно. Не в том смысле, что останешься без денег, а в том смысле, что помочь сможешь всего нескольким людям. И всё. Не грабить же банки ради этого.

— Поэтому ты решил, что быть обвинителем лучше?

— Какое-то время. Идеально — судьёй, но им так просто не станешь.

— А ты думал о том, что твои решения не всем покажутся верными?

— Уймись, я в курсе, что справедливость — понятие относительное. Просто я готов к этой справедливости. И на суды насмотрелся вволю с детства. Может быть, мои решения и не будут безупречными, но претендовать на справедливость смогут определённо.

— Да ты альтруист, как я посмотрю, — тихо смеялся Чонин, поглаживая кончиками пальцев свой булыжник с картой.

— Ничуть. Я эгоист и циник.

— Однажды кто-то сказал, что циник — это разочаровавшийся романтик…

На этом Крис запустил в Чонина диванной подушкой.

Спустя пару дней после визита родителей Крис метался по залу с мячом и сносил всех на своём пути, как танк. Лекции утром он беспечно прогулял, потому что видеть Чонина стало невыносимо больно. Особенно если учесть, что ночью накануне ему снились вечера с Чонином и то, что было в Мехико.

Перебор.

Крису требовалось сделать вдох полной грудью, без боли. Поэтому он не пошёл на занятия — только в спортзал.

— Нет, вы посмотрите, и кто это к нам заявился…